Дом аптекаря - Мэтьюс Эдриан. Страница 42

Два незнакомца унюхивают друг друга, щелкает замочек, очертания постепенно растворяются, растекаются. Как мягкий воск. Как воск этой вот свечи. Они тают, растекаются, сливаются и становятся чем-то новым. Новым, чистым, неразделимым единством. Все прекрасно — пока горит огонь. Пример противоположного свойства — слияние плоти и крови. Неужели такое случилось и с ней? Раньше она считала, что да.

А теперь вдруг начала сомневаться.

Дурацкие мысли, Рут, возьми себя в руки.

Она попыталась расслабиться, отвлечься на что-то постороннее. Вытащила пластиковую зубочистку из бумажных ножен и принялась прочищать забившиеся дырочки в солонке.

Один из поскрипывающих официантов остановился у ее столика. Наверное, что-то с трансмиссией, подумала Рут.

— Так, мартини-бьянко. Побольше льда. И… вот что, сделайте двойной.

Официант кивнул и начал удаляться.

— Эй, постойте! Вернитесь! — окликнула его Рут. — Здесь можно поесть?

В ту же секунду перед ней возникла, будто только и ждала сигнала, девушка-азиатка. Заводная куколка: черные как смоль волосы, губки-вишенки, сухое, с маленькой грудью и шарнирными сочленениями, тело. Стопроцентная синтетика, только что с конвейера. И все же один недостаток имелся: пятнышки-рытвинки на скулах — следы подростковой прыщавости. Она принесла с собой запах пачули.

— Привет, меня зовут Чита. Есть проблемы?

— Проблем нет, — ответила Рут. — Если не считать проблемой голод.

— Голод — проблема во всем мире, но только не здесь. Вы хотите есть? — Чита улыбнулась. — Это не проблема.

— А как насчет меню?

— Это же «Нефритовый берег». Заказывайте все, что вам хочется.

— Любое блюдо?

— Любое. Но только не навынос!

— Как насчет филейного стейка, обжаренного в соленом масле? Не больше минуты! Можно?

— Можно! Видите того парня? — Девушка указала на гитариста. — Его зовут мистер Шайн. Он у нас на двух работах. Играет на гитаре и готовит. Хотите есть, выбирайте: музыка или стейк?

— Шутите?

Чита дотронулась до ее плеча и выгнулась назад, как тростинка.

— Шучу! Конечно, шучу!

— А покурить?

Азиатка вскинула бровь, развела глаза в разные стороны, вытянула руку и, поводив у Рут за ухом, предъявила сигарету.

— Волшебно!

— Но только с ментолом. Зато низкое содержание смолы. Все равно что куришь зубную пасту. Развлекайтесь, леди!

Она отплыла, высоко подняв голову и покачивая пальцем в ответ на призыв кого-то из клиентов.

Рут достала из коробка спичку, закурила и глубоко затянулась, предоставив дыму делать свое дело. Проверила мобильник. Как и следовало ожидать, подвал в зону покрытия не попадал.

Она прислушалась к музыке. Гитаристу надоело перебирать струны, он поднялся и взял микрофон.

— А сейчас старая композиция Сэма Тирда. Всем вам, безымянным разбойникам и десперадос.

Он снова сел и заиграл, и скоро Рут поймала себя на том, что притопывает в такт мелодии. Она отхлебнула мартини.

Принесли стейк — только мясо, ничего больше, если не считать редиски, которую разрезали так, что она стала похожа на цветок чертополоха. Просто и искусно. Уж не посещает ли здешний повар курсы по творческой кулинарии? Мясо оказалось практически сырым, каким оно Рут и нравилось, только что с косточки.

Все было прекрасно, если бы не одна мелочь.

Кто-то следил за ней.

Глава шестнадцатая

Мужчина сидел за столиком позади нее, метрах в двух, не более. Рут даже видела его краем глаза, но, перебарывая себя, не оборачивалась.

Считается установленным фактом, что люди ощущают, когда им смотрят в спину, — срабатывает какой-то древний атавистический инстинкт. Она читала об этом в «Ридерс дайджест», у родителей. Что при этом испытывает человек, зависит от того, кто и как на него смотрит. Рут чувствовала холодок на шее, как будто сидела спиной к открытому холодильнику. Чуть позже, когда мужчина откашлялся — точно так, как сделал это раньше, на барже, с переходом от средних тонов к более глубоким, — она поняла, что это Смитс.

Он стал новой проблемой в ее жизни: совал нос в ее дела, настроил на посещение Жожо, хотя наверняка знал, в каком та подавленном состоянии и чем все может закончиться.

Рут не нравилось, когда ее заставляли плясать под чужую дудку.

Но что делать, если копы — такая же малоприятная жизненная реальность, как собачье дерьмо или подоходный налог. Копы давно сделались одной из ее фобий, хотя Рут сталкивалась с ними всего лишь однажды, еще в то время, когда был жив Маартен. Ей на всю жизнь запомнился тот утренний налет, после которого ее чуть не хватил удар. Грубые, вооруженные до зубов люди перерыли всю баржу в поисках подпольной амилнитратовой фабрики, но нашли только какое-то пожухлое растеньице в горшке и полбутылки «Бэби Био». Она злилась, кричала, пыталась сопротивляться — не помогло. Скорее наоборот — проклятые штурмовики еще больше раззадорились. Сейчас повторялось то же самое. Нужно было выработать какую-то тактику. Не подавать виду, прикинуться безучастной и ко всему равнодушной — так, пожалуй, будет лучше всего, решила Рут. А дальше — по обстоятельствам.

Она допила мартини и дожевала мясо. В тарелке плавала теплая кровь. Рут вытерла ее кусочком хлеба, кусочек отправила в рот и промокнула салфеткой губы.

Музыка баюкала.

— Маленький был стейк, — подал голос Смитс. — Без гарнира. На мой взгляд, так могли бы и больше положить.

— Вкусно — это не обязательно много, — не поворачиваясь, ответила Рут и почувствовала, как он улыбается.

— А я вот красное мясо не ем. Не могу себе позволить. Высокое давление. Приходится осторожничать.

— Неужели? — Ей хорошо удался равнодушно-усталый тон. Она повернулась, одарила его ироничной улыбкой и закинула ногу за ногу. Попробуй-ка, возьми — ногти обломаешь. — У вас тоже нет дома? Вам тоже некуда пойти?

— Просто передумал. Решил перехватить вас у больницы. Не ожидал, что пойдете к ней. Мне показалось, вы шутили, когда сказали, что хотите ее навестить.

— Шутила? С какой стати?

— Подозрительность, — Смитс постучал себя пальцем по виску, — неотъемлемая черта детектива. Что-то вроде профессионального заболевания. Сказать по правде, хотел проверить, хватит ли у вас духу.

Без пальто и ушанки он выглядел — Рут признала это не без сожаления — настоящим щеголем. Дорогой костюм в клетку, сшитая на заказ рубашка с расстегнутой верхней пуговицей, приятный шелковый галстук, немного распущенный, как будто Смитс хотел выбраться из петли, — все это несло недвусмысленное послание миру: «Я свое отпахал, а теперь желаю расслабиться». В общем, его наряд гармонировал с зеленым стилем бара.

Старомодный сыщик со старомодным чувством собственного достоинства. Вот только белые кроссовки «Рибок» нарушали целостность образа.

У него были бледные ресницы, светлые брови и слегка вьющиеся блондинистые волосы, чего Рут не рассмотрела в полутьме на барже, и они давали представление о том, как он выглядел в молодости. Впрочем, она не собиралась отказываться от уже сложившегося впечатления: Смитс остался для нее сумчатым. Плотный, даже грузный, с тяжелыми мешками под глазами, толстой нижней губой. Коп. Даже при отсутствии других вариантов она не взяла бы мыло в его душе.

Помахав официанту рукой, Рут заказала еще один мартини.

— Вы позволите? — спросил Смитс, указывая на свободный стул за ее столиком.

Она равнодушно пожала плечами.

Он перебрался к ней и заказал «Чивас ригал».

— С моей баржей кто-то поработал, — сказала Рут.

— Дрест мне звонил. Рассказал про стиральную машину. Проблема с гидродинамикой, а?

— Этот шланг никогда не доставал до воды. Его удлинили. Надеюсь, он вам и об этом рассказал.

— Конечно, — улыбнулся Смитс. — Придется поверить вам на слово.

С самого утра в кармане кардигана лежало последнее сообщение. Не говоря ни слова, Рут достала листок, развернула и положила на стол перед детективом. Прочитав, он вопросительно посмотрел на нее.