Замкнутый круг (СИ) - "Arne Lati". Страница 23

Толкнув тяжелую дверь, неуверенно выхожу из здания участка временного содержания подозреваемых. Мир враждебен, а брошенные на меня взгляды прохожих кажутся осуждающими.

Серый полупрозрачный туман окутал грязный асфальт, листья ярким ворохом валяются на обочине, прохожие, не обращая на них внимания, семенят по своим делам, растаптывая такую красоту. Глупые. Не видят своего счастья.

Вдохнув полной грудью и закашлявшись, пережидаю, пока голова перестанет кружиться. Запах камеры - специфический, въедливый, пропахший пылью и отчаянием - никак не смыть. Он на мне, во мне самом, и навсегда останется частью меня.

Прогуливаясь по мостовой, не чувствую неприязни к грязи, облепившей кроссовки. Вспомнив, как совсем недавно истерил стоило только пройти дождю, вплоть до напрочь испорченного настроения. Глупость. И сейчас, легко улыбаясь, понимаю, как был слеп. Но улыбка моя остается ненадолго.

Передергиваю плечами от холода, прячу пальцы в карманах старой ветровки, привезенной недавно родителями - холодно. Подъездная дверь открывается со скрипом, режет слух, или это все расшалившиеся нервы - уже не пойму. Плетусь на восьмой этаж, не став дожидаться лифта, мне необходимо хоть немного сбросить напряжение, почувствовать усталость, почувствовать хоть что-нибудь, чтобы поверить, что все еще жив. Чтобы глупостей не наделать. А хочется как в пятнадцать - нырнуть в омут с головой, и унестись куда угодно, зная, что тебя в любом случае притащат домой, не бросят. Ни разу не бросали. И от воспоминаний прошлого лишь сильнее щемит сердце. Почему же так плохо-то, а? Невыносимо.

Пару раз позвонив в дверь, отхожу подальше, чтобы меня было видно в глазок. Неспешные шаги, щелчок замка (опять открывает, не посмотрев кто пришел), и дверь без единого звука плавно распахивается передо мною.

- Не ждал, милый? - улыбаюсь сквозь рык, и, толкнув Вадима плечом, прохожу внутрь. Мне все равно некуда идти. Нет у меня больше ни флага, ни Родины, ни работы, ни квартиры, от которой родители отобрали ключи. И друга у меня нет, но тем не менее ответы кое-какие я все равно из него выбью.

Не разуваясь, присаживаюсь на тумбочку в коридоре, не желая проходить внутрь. Вадим мнется возле двери, то ли выгнать хочет, то ли боится что уйду, а я в глаза ему смотрю прямо и отчаянно, будто спасение там ищу, вот только, увы, не нахожу.

- Замерз? Кофе будешь? - спрашивает как всегда, чем делает еще больнее.

- А пацанам ты тоже кофе предложишь? - опускает взгляд как нашкодивший щенок, прислонившись к двери, сползает по ней спиной. - Могу я знать, какого хера ты внес за меня залог? - требую ответа почти рыча - я зол, очень, и в то же время вселенская усталость давит на плечи. Тепло чужого дома не греет, но дает некую защищенность, и только теперь, дав себе возможность расслабиться, понимаю, в каком напряжении был все это время.

- Я не хотел, чтобы ты оставался там, - смотрит на меня снизу вверх своими пронзительными серыми глазами, насквозь прожигает, сука, и только за это ненавижу его, что настоящим меня видит. - Лесь, поговори со мной, - просит так, будто умоляет о помиловании, и от этого начинает тошнить так, что ком желчи поднимается по пищеводу.

- На хуй пошел, - четко, раздельно, чтобы понял, тварь, прочувствовал каждую букву. - Я тебе эти деньги верну, - шиплю как змея, только догадываясь, как пугающе со стороны выгляжу, - все до копейки верну. Мне от тебя ничего не надо, так же, как и твоего присутствия в моей жизни…

- Лесь, пожалуйста.. - просит, на полном серьезе просит до отвращения жалобно, тоном отчаявшегося человека, и продирают его слова до слез, одна интонация берет за душу, но обида куда сильнее здравого смысла.

- Я ненавижу тебя. Ненавижу всей душой, - спокойно, твердо, прямо из сердца.

- Лесь… родной, дай мне все объяснить, - бьется головой об дверь, с глухим хлопком врезаясь в железо. Плохо ему, сжимает пальцы в кулаки, сорваться боится, а мне легче делается от его боли, по-неправильному легче. Я хочу, чтобы ему было больно. Так же, как мне. Ни там, у трупа, ни когда мешки в могилу скидывал или друзей за решеткой увидел, а сейчас, когда теряешь веру в того, кому доверял, смог довериться, пускай и не сразу. Нет после такого веры ни во что: ни в любовь, ни в дружбу. Так зачем вообще жить?

Видимо Вадим что-то прочитал по моим глазам, приподнявшись и встав на колени, подполз ко мне, не глядя в глаза, стянул с полубессознательного меня кроссовки, слишком бережно отставляя их в сторону. На то, чтобы пнуть его, вырваться или просто накричать - не осталось сил. Закрыв глаза, слышу хруст, с которым ломаюсь.

- Лесь? - зовет меня откуда-то издалека, отрицательно мотаю головой - не хочу его видеть, слышать или знать. Я, вообще, ничего не хочу. Зачем все это? Зачем этот крохотный промежуток времени нормальной жизни? Он все равно закончится и я вернусь в Ад, к которому начал привыкать? Будет только хуже. Зачем все это?

Поднимает меня за плечи рывком, все-таки дергаюсь, хочу вырваться, но он держит крепко.

- Ты все равно меня выслушаешь, даже если мне придется тебя привязать и заткнуть рот.

- Ненавижу, тварь! - ору, пока он ладонью не закрывает мне рот, второй рукой сжимая мои обе руки за запястья за спиной. Прижавшись ко мне, трется каким-то животным движением о мой висок, что-то стонет, не разобрать, и пока я пытаюсь вырваться, просит не говорить так никогда.

- Не надо, родной, ты так не считаешь по-настоящему. Иначе не пришел бы сюда, - его скулеж хуже пытки, лучше бы он орал, бил меня, но только не так, по живому. - Перестань… Лесь, перестань! Я сделаю тебе больно.

- А сейчас мне не больно? - ору ему в лицо, стоит только оказаться на свободе. Запнувшись обо что-то, падаю взад себя, благо на диван, но не рассчитав траектории, слетаю с него на ковер.

- А мне?! - орет в ответ, разводя руки в стороны. Грудь от частого дыхания ходуном ходит, рукава темной водолазки безжалостно закатаны, открывают напряженные руки, лицо покраснело от гнева, так же как и воспаленные от усталости глаза. - Мне не больно? Ты же ни хрена не знаешь, и так по живому лупишь! Можешь хоть раз закрыть ебальник и выслушать меня?!

- Я тебя видеть не хочу, не то что слышать, - подскочив на ноги, кидаюсь к двери. Вадим, зарычав что-то типа: “пиздец тебе”, кидается следом, перехватив меня, заваливает на пол, завязывается борьба, после которой оказываюсь уткнутым мордой в пол с заломленными за спиной руками и кровоточащей раной на губе. Сильный, сука. Как назло, вспоминаю, как эти же руки могут дарить ласку, дергаюсь сильнее, но, застонав от боли в плече, затыкаюсь.

- Да послушай ты меня! - бьет меня грудью об пол, и, расцепив руки, отпускает мои, продолжая сидеть на моей пояснице. Сипло дышу, дыхалку напрочь сбило.

- Лучше ты меня, - хриплю, не в силах восстановить голос.

- Если ты меня сейчас еще раз на хуй пошлешь, я выкину тебя из окна.

- Сядешь, - предупреждаю серьезно и начинаю ржать: истерично, до всхлипов и боли под ребрами, хотя боль, скорее всего, не от смеха.

- Дай мне пару минут, - просит, сползая с меня и садясь рядом.

- Хочешь привести себя в порядок? - скептически изгибаю бровь, и тут же морщусь от ранки в губе. Металлический привкус остался на языке, тошнит.

- Нет. Я хочу, чтобы ты меня выслушал.

- Сходи к психологу, он выслушает…

- Я тебя ударю.

- Давай, добей. Ты же любишь исподтишка действовать.

- Хватит! - рявкает так, что вздрагиваю, и он видит это. - Леся, родной, ну пожалуйста, дай мне, блядь, объяснить, - просит и одновременно злится - взрывоопасный коктейль.

- Думаешь, это что-то изменит? - осторожно сажусь, отпинывая его ногой, обрезая попытку помочь мне - еще не хватало его помощи, спасибо, мне ее еще лет десять расхлебывать, надеюсь, общего режима.

- Думаю, да. Ты только рот закрой и потерпи, ладно? - отрицательно качаю головой, он опускает голову вниз, выдыхает совсем утробно и вновь поднимает на меня взгляд. - Что мне, на колени встать, чтобы ты меня выслушал?