Женщина в сером костюме - Дарси Эмма. Страница 2

Тут вставал животрепещущий вопрос: почему из трех претенденток он выбрал ее?

Серый костюм скрывал ее формы, оставляя на виду только икры ног. Он был отлично пошит, но отнюдь не подчеркивал ее женственности. Свободного покроя жакет задрапировывал ее талию и бедра, а юбка падала мягкими складками. Под костюм Энн надела белую блузку со стойкой, которая закрывала шею: прямотаки сама викторианская скромность.

Энн унаследовала от отца чистую белую кожу англичанки и употребляла мало косметики — только слегка подкрашивала розовой помадой губы. У нее были очень красивые голубые глаза, но их нелегко было разглядеть под большими очками, которые она решила надеть вместо контактных линз. Она носила короткую практичную прическу с челкой до бровей, а ее светлые волосы с годами приобрели обычный золотистый оттенок натуральных блондинок.

Энн считала, что обрела внешность женщины, поглощенной работой и не склонной думать о пустяках. Самый прожженный распутник не найдет предлога для какой-нибудь вольности. Если только ей не встретится любитель трудных побед.

И она никогда не повторит ошибки, которую совершила на прошлой работе. Билл Лейман был такой добрый, принимал такое искреннее, чуть ли не отцовское участие в ее судьбе, что изголодавшаяся по близкому человеку Энн искренне его полюбила и в минуту слабости рассказала ему про свою мать.

Решение Билла уйти от дел было для Энн тяжелым ударом. Но из чувства преданности она согласилась работать с его зятем Роджером Хопманом, чтобы помочь ему на первых порах. Каково же ей было узнать — да еще во время той безобразной сцены, — что Билл Лейман не сохранил ее секрета и рассказал зятю, что она дочь Шантенели.

Роджер Хопман с самого начала повел себя отвратительно, бросая откровенно похотливые взгляды на ее грудь, бедра и ноги. От этих взглядов у Энн пропадало желание красиво одеваться. А затем грубо ее облапил прямо в кабинете, с издевкой сказав в свое оправдание: «Яблочко от яблони недалеко падает».

Энн залепила ему оглушительную пощечину и уволилась в тот же день.

Даже сейчас, вспоминая об этом случае, Энн почувствовала, что закипает от гнева. Но, судя по всему, Мэтью Филдинг выбрал ее не за внешнюю привлекательность. И уж больше она никогда в жизни никому не расскажет, кто были ее отец и мать. Никогда и никому!

Филдинг наконец положил ручку и поднял глаза. Он оглядел Энн с головы до ног, на секунду задержавшись взглядом на ее стройных икрах, затем посмотрел ей в лицо. Энн сидела выпрямив спину и сдвинув колени. Ни один мускул на ее лице не дрогнул, но все ее существо восставало против подобной бесцеремонности.

— Как вас зовут?

— Кармоди, сэр. Энн Кармоди, — как можно спокойнее ответила Энн.

Филдинг усмехнулся.

— У вас приятный голос, Кармоди, — благосклонно сказал он. — Это уже плюс.

Энн никак не отозвалась на этот снисходительный комплимент. Такого он никогда бы не сказал нанимаемому на работу мужчине. Почему же с женщиной никогда не разговаривают как с равной? Она глядела на него ледяным взглядом, мысленно обещая себе, что научит этого самодовольного самца уважать ее деловые качества — чего бы это ей ни стоило.

— Сколько вам лет? — спросил он.

— Двадцать восемь, сэр.

— Вы выглядите моложе.

— Если угодно, могу показать вам свидетельство о рождении, сэр.

Но она надеялась, что показывать свидетельство ей не придется. Если Филдинг заметит, что ее имя на самом деле не Энн, как она себя называет, а Энджел, он вполне может сморозить по этому случаю какую-нибудь глупую шутку.

— Не надо. Все наверняка проверили в отделе кадров, — устало сказал Филдинг и откинулся в кресле. Некоторое время он мрачно взирал на нее из-под сдвинутых бровей, шевеля губами и как бы собираясь с духом. — Вот что я вам должен сказать, — наконец заговорил он. — Я не потерплю на работе женского сюсюканья. Вы здесь для того, чтобы заниматься делом. Я выражаюсь понятно?

У Энн словно камень свалился с души, хотя она и была возмущена его словами.

— Да, сэр, — ответила она с подчеркнутой невозмутимостью. — Вы хотите, чтобы я держала себя в руках, несмотря ни на какие ваши провокационные выпады.

— Нет, я совсем не это имел в виду, — скривился Филдинг. — Я не настолько неблагоразумен. — Он резко вскинул на нее глаза. — Но если вы разведете тут сантименты и вообразите, что вы в меня влюблены, я вас тут же уволю. С меня хватит!

Энн чуть не рассмеялась — какая самоуверенность! Ну хорошо, допустим, в нем есть чтото притягательное; но только в очень-очень малой степени. Но воображать, что он неотразим! Да кому нужен такой эгоцентрист!

— Здесь я не предвижу затруднений, сэр, — ответила она бесстрастно.

— Вот и хорошо! — воскликнул Филдинг — с облегчением, но не без некоторой досады. — Эта идиотская история до того меня извела, что я уж подумывал, не взять ли секретарем мужчину. Вот только мне было бы неудобно просить мужчину… — Он замолчал и нахмурился.

— Сварить вам кофе? — невинным голоском осведомилась Энн.

— Ну да, что-то в этом роде, — неохотно признал Филдинг и опять вперился в Энн сверлящим взглядом. — Ваша задача — решать проблемы, а не создавать их.

Энн выдержала его взгляд, желая поставить его на место. Нет, надо его хорошенько обрезать. Пусть знает, что она не желает иметь с ним никаких — абсолютно никаких — отношений, кроме отношений начальника и подчиненной.

Грязные сплетни, которые ходили о ее матери, уже вынудили Энн бросить одну работу. Но сейчас, чтобы проткнуть раздутый пузырь самомнения Филдинга, она неожиданно для самой себя использовала оружие из арсенала Шантенели:

— Вам ничто не угрожает, сэр. Сказать по правде, я предпочитаю мужчин помоложе.

— Да?!

Глядя, как у него на лице борются два чувства — оскорбленное самолюбие и любопытство, — Энн опять захотелось рассмеяться.

— Знаете, они как-то… энергичнее, — безжалостно объяснила Энн. — С годами мужчины… э… киснут… только, пожалуйста, не обижайтесь, — торопливо добавила она, — я уверена, что вы являете собой исключение из всех правил, сэр. Но я решила рассказать вам о своих… э… взглядах, чтобы вы чувствовали себя в безопасности.

Он кивнул, но ее объяснение, казалось, не принесло ему облегчения.

— Надеюсь, что ваши… сексуальные упражнения с молодыми мужчинами… не будут отражаться на работе, Кармоди. Она потребует от вас напряжения всех сил. Но вас об этом, конечно, предупредили.

— Работа — прежде всего, — заверила его Энн, с трудом сохраняя на лице серьезность. — Я уверена, что у вас не будет повода быть мною недовольным. — Энн произнесла эти слова с полной убежденностью, но потом какой-то чертик дернул ее добавить: — И вам не придется беспокоиться о моей физической форме. У меня тренированное тело — так же как и ум.

— Вот и отлично! Сейчас мне хотелось бы посмотреть, как ваш тренированный ум справится с первым заданием. — Филдинг постучал пальцем по листку бумаги, на котором только что писал. — Тут список вопросов, которые я предлагаю обдумать руководящему составу фирмы в порядке подготовки к нашей ежегодной конференции. Она состоится через месяц. Пожалуйста, организуйте их в памятную записку, в которой все это было бы четко и понятно изложено. Когда закончите, принесите мне.

Энн встала со стула, легкой, плавной походкой подошла к столу и получила не одну страничку, а целую пачку.

— Ваша комната — за той дверью, Кармоди. Там есть все необходимое для работы, кроме вашего тренированного ума. Посмотрим, что у вас получится, — ядовито сказал Филдинг.

Тут Энн была спокойна. Трудная задача ее всегда подхлестывала. К тому же она радовалась возможности доказать Филдингу, что способна справиться с любой работой, которую ему вздумается ей подкинуть.

— Когда вам это нужно, сэр? — деловито спросила она.

— Попробуйте подготовить черновой вариант к обеду. Записку надо отправить с вечерней почтой.

— Тогда, если вы не возражаете, я сразу же приступлю к работе.