Факультет кругосветного путешествия - Колбасьев Сергей Адамович. Страница 27

— Черт.

— Где? — поинтересовалась Джессика.

Мишле протянул руку к воротам. Оттуда выходили два французских солдата в синей форме колониальной пехоты, в полном снаряжении, с подсумками и винтовками. — Откуда могут в британских владениях появиться французские солдаты?- Мишле стало не по себе, и он резко повернулся к автомобилю. Но солдаты, дойдя до середины моста, остановились. Мишле почувствовал, что дальше они не пойдут, а потому ослабил приготовленные к прыжку мускулы.

— Мишле! — закричал Волков, — смотрите и радуйтесь. Это город Чандернагор, последнее и единственное владение Франции в Индии. Эти солдаты охраняют границу.

— Здорово, маменькины сынки, — вдруг заревел Мишле и пошел к мосту. Не доходя десяти шагов до солдат, остановился. — Поцелуйте от меня госпожу Республику, — и, вскинув голову, плюнул.

Плевок громко шлепнулся о козырек капрала, но капрал не пошевелился: его обидчик находился на иностранной территории. Об этом пограничном инциденте придется донести по начальству. Капрал, повернувшись кругом и щелкнув каблуками, ушел.

Автомобиль загудел и пошел дальше. Не доезжая города, Хугли свернул направо и вышел на линию железной дороги. На каком-то полустанке высадили своих пассажиров. Так было условлено.

— Здесь нас не знают, — пояснил Мишле: — отсюда с первым поездом двинемся на север.

87

Это был поезд паломников. Он состоял из одних просторных, как конюшни, но не таких чистых, устланных циновками, но без скамей вагонов третьего класса. Просторными они были, конечно, когда стояли пустыми на станции. Теперь в пути они были туго набиты человеческой массой.

Паломники ехали в Бенарес. Группами по кастам сидели оборванные рабочие калькуттских доков, голые, бурые земледельцы Бхар и Тару, черные горцы Дангара с цветочными венками на склеенных коровьим навозом волосах и брамины в белых с красным значком одеждах.

Появление белых саибов в вагоне было странным. Кучки светлых, темных, золотистых, каштановых и грязно-серых людей отодвинулись подальше и забормотали.

Впрочем, волнение скоро улеглось — белые, как известно, все сумасшедшие. Почему бы им не влезть в вагон паломников. Голый и лысый нищий, с серыми от золы ресницами, в узкой желтой набедренной повязке, смертельно худой и похожий на червя, долго смотрел неподвижными глазами на белых. Потом, не меняя позы, совершенно неожиданно на превосходном английском языке спросил:

— Интересуетесь этнографией?

— Интересуемся, — ответил Волков.

— В таком случае не вступайте в разговор со шпионами.- тихо сказал по-русски чей-то голос сзади.

Ни Волков, ни Миша не двинулись. В вагоне нависла опасность, и каждое движение должно было быть рассчитано.

— Этнография очень интересная наука,- спокойно произнес нищий.

— Очень,- согласился Волков и отвернулся, чтобы переставить мешающий чемодан. Позади сидела группа неподвижных людей в арестантских шапочках.

Один из них быстрыми губами, точно молитву, бормотал:

— Не оборачивайтесь, не замечайте, слушайте.

— Бенаресские пилигримы очень интересный материал для наблюдений,- по-английски сказал Волков.

— Очень,- согласился нищий.

— Правильно… не говорите между собою по — русски… Я все слышал, и все знаю… берегитесь нищего, он пока ничего не заметил, но берегитесь…- еле слышно доносилось сзади.

— Не опасно ли нам ехать в этом вагоне?- конфиденциально осведомился у нищего Волков.

— Не бойтесь, и тогда вас будут бояться,- ответил тот.

— Я поручил вас моим друзьям… студенты университета Ганди… я ухожу…- и тихий голос замолк.

Высокий сутулый человек в белой шапочке, переступая через распластанные тела, медленно пробирался вперед. Следом за ним шло двое пилигримов в бурых рубищах. Один из них, проходя, кивнул серому нищему. Потом с площадки донесся крик, и пассажиры бросились к окнам.

Человек в белой шапочке большими прыжками несся по косогору. В следующую минуту он исчез в зарослях.

88

— Бенарес на языке урду называется Каши, что означает возлюбленная,- пояснил Волков.- А язык урду это язык большей части Индии. Он родился в лагерях средневековых завоевателей. Его название одного корня со словом орда.

По утреннему розовому Гангу плыли гирлянды цветов и от пяти купален ветер доносил резкий смрад.

— Нехорошо, когда у возлюбленной такой запах,- задумчиво заметил Мишле.

— Это наша священная река и наше проклятье,- бесстрастным голосом сказал Пурун Дасс Мукерджи, ученик Ганди и спутник русских саибов, имена которых не должны произноситься вслух.

— Эта священная река разделяет на тысячи каст наш народ, подобно тому, как в своем устье она дробит сушу на тысячи островов, — продолжал Пурун Дасс-Махатма Ганди учит объединять касты в одно целое и бороться со злом, не сопротивляясь ему… но иногда мне кажется, что наш друг, долго живший в Москве, тот самый, которого вы видели в поезде, прав… Он говорит, что со змеей можно бороться только при помощи палки.

— А если нет палки?- спросила Джессика.

— Тогда змеиной же хитростью… Он не верит в победу голубя над коршуном.

— Я тоже не верю,- отозвался Волков.

— Ты большевик, Джонни, — сказала Джессика, — это хорошо.

— Он соглашатель, — не утерпел Миша: — он филолог.

— Брось, Мишка. Шутить дома будем, — с непривычной серьезностью ответил Волков.- Ты посмотри только на этот народ.

Народ шел иссушенный и изнуренный к священной грязной воде. Он пел те же молитвы, что тысячи лет назад, и шел беспомощный, но непобедимый к очищающей воде, так же как все последние десятилетия шел в очистительным огонь английской артиллерии.

— Ты прав, Волков, здесь шутить нельзя. — вдруг сказал Миша и крепко схватил своего друга за локоть. В первый раз за все путешествие он назвал его по фамилии.

89

Мишле подружился с Пурун Дассом. Он с первого взгляда на белую арестантскую шапочку Гандиста почувствовал в нем брата и не хотел верить тому, что ученики Ганди носят эти шапочки только как память о тюремном заключении своего учителя.

— Вдовы, — говорил Пурун Дасс, — к ним никто не прикасается, чтобы не оскверниться. Девушка может выйти замуж девяти лет и десяти овдоветь. До конца своих дней она будет как прокаженная. Я понимаю, почему вдовы до сих пор мечтают о сожжении вместе с телом мужа на костре.

— Ужас, — пересохшими губами прошептала Джессика.

— Там стоит вдова, — тем же бесстрастным голосом продолжал индус. — Та, что старается поднять на плечо кувшин. Ее волосы острижены, как повелевает закон. Ей никто не поможет, а кувшин тяжел. Если она его разобьет, то в доме умершего мужа ее накажут палками. Тот, кто держит пал ку, не оскверняется.

Мишле неожиданно заворчал и поднялся с ковра. Он был огромен. Голова его почти доходила до навеса. Постояв минуту, он вышел на улицу.

В его руке кувшин казался маленьким и легким. Одним движением он поставил его на плечо вдове. Вдова взглянула на него круглыми, почти детскими глазами. Она была очень молода, а белый был высок, как башня Шах Джехана в Дели. Она улыбнулась, но вдруг вздрогнула и потупилась.

Мишле медленно и нехотя вернулся под навес.

— Сегодня после захода солнца ее будут бить сильнее, чем если бы она разбила свой кувшин, — с нерушимым спокойствием произнес Пурун Дасс, — она улыбнулась белому мужчине, и все это видели.

— Довольно! — вдруг закричала Джессика и вскочила. — Довольно. Мы едем сегодня же. Нечего ждать два дня этих белоголовых слизняков. И без них доберемся… Что же касается вдовы, так ее сегодня после захода солнца никто бить не будет.

90

В купе первого класса поезда девять сорок было пять путешественников. Трое мужчин и две женщины. Одна из них, переодетая в европейское платье, до неузнаваемости напудренная и насмерть напуганная.