Ронни. Автобиография (ЛП) - Вуд Ронни. Страница 9

Вообще — за компанию с красными носками — одним из главных преимуществ гастролей были девушки, которые крутились возле группы. Нас осадила толпа в Солсбери, и мы задали жару в Чешире. Девчонки вопили, кричали, старались схватить нас за волосы и — с гораздо большим успехом — разорвать на нас одежду. Девочки также расписывали наш фургон губной помадой.

Наконец, Лео организовал нам регулярные выступления — «Birds» стали играть каждый вечер понедельника в клубе «100» в Сохо. Мне он нравился потому, что там же регулярно выступал мой брат Арт. По вторникам играли Том Джонс и «Сквайры» — Том тогда был носатым валлийским рабочим, всячески выделывавшимся ради девчонок, — а Джефф Бек и «Tridents» играли по средам, правда, я их там не заставал. По выходным в клубе «100» всегда выступали какие-нибудь известные американские звезды вроде Мадди Уотерса и Чака Берри. Это было диковатое местечко. Когда туда приехал Бо Диддли, то ему понадобилась аккомпанирующая группа, так что там попросили нас, не хотим ли мы выступить в качестве таковой. Это стало началом моей дружбы с Бо длиною в жизнь, которая много лет спустя вылилась в наши совместные гастроли. После нашего с ним выступления в клубе «100» Бо поинтересовался, как у нас идут дела, и мы разоткровенничались с ним насчет Лео. Бо первым из всех дал мне действительно хороший совет. Он сказал: «Передайте своему менеджеру, что если он не собирается с**ть, то пусть слезает с горшка».

Места наших выступлений и количество народу были всё больше и больше, и мы подумали, что вот оно, наконец — когда Лео объявил нам, что «Birds» будут играть на «Glad Rag Ball» («Радостном тряпичном бале») в одной программе с «Kinks», «Hollies» и «The Who». Мы попали в число игроков из первой британской двадцатки. И это — без единого хита.

Они пришли чуть позже. Мы хотели записываться, и я сочинил свою первую песню для «Birds» — «You’re on My Mind» («Ты у меня на уме»). Я просто взял гитару, включил магнитофон и наиграл то, что я чувствовал. Конечно, в этом было огромное влияние той музыки, которую я в то время слушал, но тогда мне казалось — да и сейчас тоже — что дело не в том, что ты крадешь, а как ты это крадешь.

Так что я понахватал мелодий у тех, чью музыку я любил, развил их и превратил в новые песни. На меня очень подействовала версия «There’s A Certain Girl» («Живёт такая девушка») «Yardbirds» — я переработал эту песню по-своему и использовал это как отправную точку для «You’re on My Mind», а еще я сочинил слова к ней.

В школе я немного изучал теорию музыки, но никогда этим по-настоящему не пользовался. Конечно, это очень неплохо — знать все правила, и — о, да! — я знаю ноты, но мне не нужно их знать, я хочу чувствовать их. Мне кажется, что есть основное правило, которое действует во всех музыкальных жанрах — некое неписаное правило: прислушивайся к своему музыкальному окружению, какой бы ты инструмент себе не выбрал, затем перемешай все подряд и валяй. Постигни азы песни, а потом импровизируй.

Я сыграл свою песню ребятам; мне не терпелось показать её, потому что меня просто распирало от радости — это был обычный ритм-энд-блюз с мощным ритмом и кучей звуков губной гармоники, на которой я обожал играть. Им понравилось, и мы решили записать её. Лео в прениях не участвовал, так как вся эта затея означала для него то, что придется еще потратиться на нас, так что он нашел одно укромное местечко, в котором брали недорого — студию Тони Пайка в Патни, и там мы и записали наш первый винил. Так как мы добрались до студии, то записали еще и песню «You Don’t Love Me, You Don’t Care» («Ты не любишь меня, тебе все равно»), сочиненную Элласом Макданиэлом (Бо Диддли).

Для меня тот сеанс звукозаписи был таким чарующим и новым… Я впитал в себя всю атмосферу этого действа и просто прикипел к ней. Я изучил все стадии записи и начал постигать азы наложения партий. Это — как шелкография, когда добавляешь сначала один цвет, потом другой цвет, и вот уже получается картина. Мы записали сначала основную дорожку с барабанами и басом, гитарную дорожку, потом наложили вторую гитару, потом вокал, и мало-помалу у нас получилась песня. Ну, конечно, это же были 60-е, так что оборудование было примитивным — иногда 4 дорожки, но в основном 2. Из всего этого там сделали большой мастер на 78 оборотов, а потом использовали этот мастер для изготовления пластинок на 45 оборотов — знаете, такие маленькие с большой дыркой посередине. Каждый из нас получил по одной сорокапятке с белой этикеткой, и еще две плюс ко всему. Я взял свою домой и проиграл её перед своими родителями, потом перед всеми моими друзьями и всеми друзьями моих родителей. Я сразу же обнаружил одну проблему — такие пластинки нельзя проигрывать многократно, так как они быстро изнашиваются. Я испытывал просто дикий голод отпечатать на виниле свои новые песни.

Наши демонстрационные записи позволили нам заключить контракт с «Деккой». Таким образом, где-то в ноябре 1964-го мы поехали на её студию на Сэвил-Роу и сыграли там обе наших песни. Это только подстегнуло моё страстное желание проводить как можно больше времени в этих творческих пробах звука. Спустя несколько месяцев мы вернулись в «Декку», чтобы записать там «Next In Line» («Следующий по очереди»), которая стала обратной стороной песни Эдди и Брайана Холландов «Leaving Here» («Оставшись здесь»).

Эта пластинка позволила нам выступить на телевизионном конкурсе групп под названием «Ready, Steady, Win» («На старт, внимание, выигрывай»). В конце концов наша песня вошла в список лучших пятидесяти песен — в то время пробиться в хит-парады означало уже нечто. Естественно, это было для нас большой удачей, и мы смогли уже держать головы чуть повыше среди других групп, с которыми мы столкнулись бок о бок. Также я стал испытывать чувство голода в плане создания новых и ещё лучших записей. Это — основная проблема с приходом успеха — хочется еще больше, хочется просто обожраться этим…

Когда мы попали в чарты, то у нас возникла проблема с американской группой «the Byrds», которая выпустила хит-номер 1 по обе стороны Атлантики почти одновременно с нами. Это была «Mr. Tambourine Man», сочиненная Бобом Диланом. Те «Byrds» с Роджером Макгинном на 12-струнной гитаре «Rickenbacker», которому аккомпанировали Джин Кларк, Дэвид Кросби и Крис Хиллмен, были настолько успешными в Америке, насколько только это можно было себе представить. Их всё время сравнивали по популярности с «Битлз», хотя они были фолк-роковой группой и у них был совершенно иной саунд. Они наметили турне по Великобритании и много вложили в его рекламу. И хотя наше название было не точно таким же, как у них, они так не считали и встали на тропу войны. Лео попытался переубедить их, встретив их в аэропорту Хитроу с записками, где он требовал, чтобы они сменили своё название, потому что теперь они вторглись на нашу территорию. Но у «Byrds» были адвокаты, а у адвокатов — еще адвокаты, так что записки Лео своей цели не достигли — за исключением того, что всё это создало нам рекламу. В конце концов мы появились на первой странице «Melody Maker» — самого крутого музыкального издания в то время.

Турне «Byrds» сорвалось, так как сразу несколько её участников заболели. Они покинули Британию, мы по-прежнему оставались «Birds», и Лео убедил Би-Би-Си, чтобы они взяли нас на шоу Миллисент Мартин, которое еще больше убедило всех в нашей кредитоспособности. Это шоу последовало за нашим появлением на поп-музыкальной программе «Thank Your Lucky Stars» («Благодарите своих счастливых звезд»). По какой-то причине наш барабанщик провалился за своей установкой под пол по вине сценических подпорок от Королевского Балета. Он просто потерял опору под ногами и элегантно растянулся по сцене. Мне доставляет много радости пересматривать эти забракованные дубли.

Лео также снял нас в нашем единственном кинофильме. Он назывался «The Deadly Bees» («Дохлые пчелы»), и мы были в эпизоде в качестве группы, играющей на фоне основного действа. Ничем не запоминающаяся сцена. Я посмотрел этот фильм только спустя несколько лет, и тогда я увидел себя в этой ужасной водолазке-поло с гитарой, декорированной «Фаблоном» (ужасающая пластиковая наклейка). Но в общем-то «Birds» сыграли на славу.