Римская карусель (СИ) - Дельта Марк. Страница 48

   Тут Кассии пришла в голову новая мысль.

   - Великий Платон, - чьим учеником ты себя считаешь, придавал элевсинским таинствам огромное значение. И ты жил в Афинах. Я даже не сомневаюсь в том, что ты в них посвящен!

   Лонгин промолчал.

   - Понятно, - прокомментировала Кассия. - Обет молчания. Значит, ты мне ничего интересного на эту тему не скажешь.

   - Почему же? - возразил Лонгин. - Тайную часть обряда мы, разумеется, обсуждать не будем. Но мы можем обсудить причины, по которым ты, моя Кассия, за все эти двести с лишним лет ты так и не приняла участия в мистериях.

   Кассия взглянула на собеседника, и он уловил в ее взгляде нечто, похожее на сожаление.

   - Когда-то даже император не посмел принять участие в элевсинских мистериях, - молвила она.

   - О каком императоре ты говоришь?

   - О Нероне, - объяснила Кассия. - Перед началом таинств глашатай велит удалиться нечестивцам и преступникам. К таинствам не допускаются люди, запятнавшие себя убийством.

   - Ты имеешь в виду убийство Кезона Курция? - спросил Лонгин, в очередной раз отмечая для себя последовательность и логичность, присущую фантастическим рассказам Кассии.

   - Что ты! Курций был далеко не первым, - воскликнула гостья. - Еще в самой ранней юности, когда я совершала в сопровождении своей верной Олуэн длинные прогулки по темным и опасным местам Рима и Пармы, на нас не раз нападали любители поживиться или повеселиться за чужой счет. Сначала мы убегали, после чего я меняла прошлое так, чтобы не встречаться с обидчиками. Но однажды я в гневе случайно убила одного из них, не рассчитав силы удара. Конечно, когда я изменила явь, это убийство тоже было стерто. И все же...

   Кассия замолкла.

   - И все же..., - Лонгин хотел продолжения.

   - Что-то во мне после того раза изменилось, - голос Кассии опять сделался очень медленным. - Я впервые поняла, что убила и оживила человека. Что в моей власти - чужая жизнь и чужая смерть. И это было так упоительно, что я сама начала искать встреч с охотниками за ночными приключениями! С каждым разом отрадное опьянение от ощущения собственной власти во мне росло. Однажды среди убитых и оживленных мною людей оказался Отон, будущий император. Он, как и его друг Нерон, правивший тогда империей, любил бродить по ночному Риму в сопровождении дружков, приставать к неосторожным прохожим, избивать их и бросать в канавы.

   Ветер усилился, но молодая женщина и пожилой ритор, поглощенные беседой, не обращали на него внимания.

   - Не понимаю, почему ты считаешь себя убийцей, - молвил Лонгин. - Ведь ты возвращала жизнь всем этим людям в новом витке яви.

   - Сначала возвращала, а затем перестала это делать, - Кассия с интересом глядела прямо в глаза философу, изучая, какое впечатление произведут на него эти слова. Он не выдержал и отвел взгляд. - Зачем было оставлять их в живых? Чтобы они грабили или насиловали других? Все равно рано или поздно большинство попало бы в руки правосудия, и наградой за их геройства стали бы страшные пытки и казнь. Если у пойманного преступника не было римского гражданства, он кончил бы жизнь на кресте либо в качестве гладиатора на арене, погибнув от меча другого гладиатора или от когтей и зубов дикого зверя. Я-то убивала их быстро, без пыток. Пусть они посылают мне за это благодарность из Орка.

   Лонгин вдруг почувствовал в голосе собеседницы неподдельную тоску, и ему захотелось ее как-то поддержать, несмотря на чудовищность ее рассказов.

   - Случалось ли тебе самой первой напасть на человека, чтобы убить его? - спросил он. - Или же ты всегда действовала только защищаясь?

   - Нет, первой я все-таки не нападала, - ответила Кассия.

   - В таком случае, - задумчиво произнес Лонгин, - мне кажется, ты не должна запрещать себе участие в элевсинских таинствах.

   - Почему?! - Кассия резко повернулась к нему, и глаза ее расширились, сверкнув зеленым огнем.

   - Думаю, что не любое отнятие чужой жизни богиня считает убийством, - объяснил Лонгин. - Правила в элевсинском храме придуманы людьми, а не Деметрой. Если бы это было не так, богиня не допустила бы к участию в мистериях императора Галлиена. Разве семь лет назад он не отправился в Элевсин со всей своей многочисленной свитой?

   - Да, я слышала об этом, - проговорила Кассия.

   - И принял участие в таинствах, - добавил Лонгин. - Неужели ты думаешь, что на твоей совести больше жизней, чем на совести императора, проведшего годы своего правления в войнах с узурпаторами? В каждом сражении погибали тысячи человек, отправляемых цезарем на смерть. И, тем не менее, никто не счел его убийцей. Ни жрецы, ни сама богиня.

   - Ты утверждаешь, что я могу отправиться в Элевсин, и Церера меня примет?! - Кассия соскочила с места и стала ходить взад-вперед перед сидящим философом, говоря с нескрываемой радостью: - Я знала, что не ошибусь в тебе! Конечно, ты прав! Дорогой мой философ, как хорошо, что я решила поговорить с тобой! Через два месяца я уже смогу принять участие в малых мистериях, если не буду медлить с поездкой в Ахайю! Они являются обязательной подготовкой к главному событию, то есть к великим мистериям. Впрочем, они проходят только раз в пять лет. Если Галлиен принимал в них участие семь лет назад, то до следующего раза остаются три года. Время у меня есть.

   Кассия вдруг остановилась.

   - Как же мне тебя отблагодарить?! - воскликнула она.

   - Ты не должна меня благодарить, - мягко возразил Лонгин. - Я обязан тебе жизнью. Помнишь об этом?

   - Помню, как мне хотелось пить, - усмехнулась Кассия.

***

   ...Перед тем, как окунуться в пространство воображаемых волокон в поисках нужного витка, Кассия решила попросить воды. Очень уж мучила жажда, и это мешало сосредоточиться.

   Солнце палило немилосердно. Кассия сидела со связанными руками на открытой повозке, в окружении награбленного добра и трех разбойников, переговаривавшихся друг с другом на смеси греческого и сирийского. Остальные разбойники ехали рядом - кто на повозках, кто верхом. Уже исчезли из виду оставленные на каменисто-песчаной земле окровавленные трупы людей и верблюдов, разорванные шатры и мешки, брошенные носилки, остатки разоренного каравана, выехавшего несколько дней назад из Антиохии и находившегося всего в нескольких часах пути от Пальмиры.

   - Дайте воды, - с трудом выговорила она по-гречески.

   - Напьешься, когда продадим тебя какому-нибудь богачу, - хохотнул один из разбойников.

   Второй даже не повернул к ней головы. Третий разбойник, чей лоб украшал длинный багровый шрам, протянул Кассии флягу и придержал, чтобы она могла отпить. Вода была теплая, с винным уксусом, придававшим ей некоторую свежесть, не позволяя протухнуть. Такую воду часто брали в дорогу легионеры.

   - Что ты с ней возишься, Рес? - удивился тот, что говорил о прибытии на стоянку. Рес ответил ему что-то по-сирийски.

   В такие мгновения все радости жизни сходятся лучами в одном простом действии. Казалось, нет ничего более счастливого и отрадного, чем пить эту невкусную теплую жидкость. Кассия с жадностью отпила больше половины фляги, когда Рес забрал ее и допил все, что в ней оставалось, одним булькающим глотком.

   Пережитое только что блаженство было таким острым, что Кассия закрыла глаза, вернулась на несколько мгновений назад и прожила их заново. Она повторила это восемь раз, каждый раз выпивая одно и то же количество воды с уксусом.

   Жидкости в ней от этих повторных эпизодов больше не стало, и тело так и не утолило жажды. Но странным образом успокоился ум, словно насытившись самим переживанием. Теперь Кассия без труда направила воображение на пучок волокон, и вскоре уже меняла содержимое последних часов...

   ...Небольшой отряд Кассии Луциллы состоял из преданных ей, хорошо обученных рабов. Командовал ими бывший гладиатор по имени Дигон, свирепый гигант с рассеченным правым ухом. Превращаясь время от времени из Старшей в Младшую, Кассия была вынуждена каждый раз набирать новых рабов и приучать их к особенностям своей жизни. Прежним рабам после двадцати-тридцати лет верной службы она давала свободу. Самый первый такой отряд она сформировала после того, как Кезон Курций перебил всех ее слуг и захватил ее в плен. Правда, Кассия тогда изменила реальность, и в новом витке слуги были спасены, однако сама возможность подобного неожиданного нападения убедила ее в необходимости держать при себе отряд грозных воинов.