Неведомый груз Сборник рассказов из журнала "Вокруг света" - Морозов Александр Иванович. Страница 23

В густом ночном тумане, висевшем над болотом, потонули деревья на берегу, дорога. Но для уроженца Мегры, знавшего каждую тропку, эта влажная мгла не была страшна. Лау уверенно продвигался вперед. Туман был таким густым, что юноше казалось, что, загребая руками, как при плавании, двигаться несколько легче.

Для Лау постройка станции «Мегра» стала новым его рождением. До этого он был только сыном рыбака Су-Тэна и сам ловил бы рыбу до старости, если бы в один прекрасный день не познакомился с чёртом Дненом, властителем душ всех утонувших в море. Банг открыл перед Лау новый мир — мир науки, техники. Заглянув туда сквозь узкую щель, Лау уже не мог оторваться от чудесного зрелища, начавшего медленно разворачиваться перед его очарованными глазами.

Благодаря покровительству Банга Лау к концу постройки сейсмической станции приобрел знания техника по приборам. Но мечтой его было учиться дальше, сделаться таким же всеведущим, как его учитель. День исчезновения Банга стал днем глубокого траура для Лау. Тяжкие мысли приходили ему в голову при одном взгляде на станцию. Но юноша знал, что на станции остались друзья Банга. К тему же Гребнев всегда относился к Лау очень по-дружески. А начальник Гребнева — Крылов казался Лау уже совершенно необыкновенным, исключительным человеком. Лау даже боялся заикнуться при нем, что хочет поговорить с ним, поделиться с ним своими мечтами. По ночам, засыпая, он думал о том что, даже, рискуя жизнью, с радостью спас бы Банга, Крылова, Гребнева, если бы им грозило что-нибудь. И тогда, быть может, для него началась бы новая, прекрасная жизнь… Но вот теперь, когда в глубине земли просыпаются страшные силы, бедный Лау ничем не может помочь ни Гребневу, ни Крылову. Разве только умереть вместе с ними… О директоре сейсмической станции Лау почти никогда не вспоминал, считая его какой-то бездушной принадлежностью сложного оборудования.

«Банг сказал, что на Мегре будет землетрясение и что он предупредит о его времени. Банга нет, но русские скажут мне, когда настанет час. Ведь надо, чтобы узнали о несчастье и все другие», — твердил Лау, спотыкаясь, падая, слыша вдали глухой шум потока.

Надежды Лау, что еще можно пробраться к станции «Мегра», оправдались. Поток, хлынувший из болота, задержался у насыпи, преградившей путь воде. Но едва Лау успел взобраться на крутую дорогу, ведущую к станции, как позади него с шумом, с дьявольским свистом хлынула в темноте вода.

Войдя в общую комнату жилого дома сейсмической станции, Лау увидел за столом директора, сосредоточенно смотревшего в одну точку перед собой.

Лау тихо поздоровался и, смущенный молчанием директора, сказал:

— Вода прорвалась из болота. Станция сейчас уже отрезана от города. Она — как на острове.

Директор вяло шевельнул пальцами руки, лежавшей на столе, посмотрел на Лау и как будто только сейчас заметил его приход.

— Значит, мы все погибли. Ты напрасно пробрался сюда, мальчик. Я хорошо знаю это болото. Вода из него будет бешеным потоком мчаться к морю дня два, отрезав единственную кашу дорогу и заразив всю местность… Потом прорыв опять затянется, и снова наполнится чаша болота. Я знаю. Так было не раз… Если только землетрясение не уничтожит болото навсегда вместе с половиной острова.

— Надо разбудить Крылова и Гребнева, — сказал Лау.

Директор отрицательно качнул головой.

Он только совсем недавно разорвал на мельчайшие клочки свою статью, в которой едко высмеивал вое работы Крылова и Гребнева. Как могли бы они поиздеваться над ним теперь! Хотя бы недолго, в последний час… Но они не такие люди. Директор вспомнил встречи с Крыловым и Гребневым в день их приезда на Синюю скалу, их попытки дружески беседовать с ним. Он отверг тогда все это. Теперь поздно жалеть об упущенном…

— Пусть спят, — сказал директор. — Сон сейчас — самое лучшее для них. Что узнают они, проснувшись? Что их поездка была напрасной, что население Мегры, и они сами погибнут, быть может, через день-два? Сделать все равно ничего нельзя. Пусть спят. Они очень устали… Тилл проспал здесь чуть ли не сутки. Теперь он уже проснулся. Да вот он вылезает из своей норы. Расскажи ему сам о болоте, обо всем. Мне противно говорить с ним сейчас.

Тилл проснулся, потеряв счет дням и ночам, в течение которых он веселился в кабаке «Морской конь». Каким-то образом он очутился на сейсмической станции. Как — Тилл сейчас и сам не мог объяснить. Голова его разламывалась на части. Видом своего помятого лица он, заглянув в зеркало, остался очень недоволен. Но мысли радиокомментатора были радостными: его подвиг будет отмечен и оценен! Правда, собственно говоря, ничего и не произошло, как и следовало ожидать. Землетрясение не состоялось! Через три дня — самое большее через недельку — можно будет навсегда покинуть Мегру.

— Здорово, директор! Как дела? Рановато я поднялся сегодня, но спать больше не могу. Есть у вас что-нибудь от головной боли? — воскликнул Тилл еще на пороге комнаты.

— Она и так у вас скоро пройдет. Прислушайтесь, — сказал Лау. В голосе его прозвучали какие-то совершенно новые интонации, изумившие Тилла. Он хотел было оборвать мальчишку, но в этот миг услышал странные звуки.

— Что за чертовщина шуршит и как будто плещется у стены? — спросил Тилл.

Ему никто не ответил. Тогда он вышел на крыльцо и вернулся бледный, с нелепой улыбкой, перекосившей лицо.

— Вода… вода на уровне крыльца… Неужели я все-таки допился до белой горячки?

— Нет. Вы более или менее в здравом уме. Предположите лучше, что кто-нибудь из наших друзей взорвал старую насыпь у болота, — сказал директор, показывая Тиллу на пол, по которому уже растекались ручейки воды, прорвавшейся под дверью комнаты.

— Долина сужается к заливу, и там вода, мчится сейчас бурным потоком, — сказал Лау. — Добраться до нас даже на лучшей моторной лодке нельзя — с таким напором вода идет к океану.

— Кроме того, кто скажет точно, когда начнется землетрясение? — прибавил директор.

Тилл растерянно посмотрел на директора, на Лау.

— Чего же вы ждете? Почему не будите русских? Почему не налажены спасательные работы? И неужели нельзя было разбудить меня пораньше? Да нет, вы шутите! Я никогда не слышал, чтобы о смерти говорили таким тоном. Бросьте издеваться! В конце концов, ведь можно сделать плот, попытаться выбраться отсюда, вызвать помощь. Наверно, я всё-таки болен, и мне грезится вода, наводнение…

Тилл сел на стол, подобрав ноги, и стиснул виски руками. Вдруг он ударил кулаком по столу и крикнул директору:

— Какой вы ученый? Вы осел! Русские прожужжали вам уши своими бреднями о землетрясении, а вы и раскисли. Никакого землетрясения не будет! Не может быть! Вода спадет, и — клянусь! — я послезавтра вечером осмею вас на весь мир. Вас и этих Крылова, Гребнева…

— Я осел, — повторил директор. — Осел, остановившийся перед новым, непривычным, упрямо отвергавший все, чего я не хотел понять. Но я не настолько неуч, чтобы не понимать значения «бури наклонов». Для нас послезавтра не будет, Тилл… Наша история кончится раньше.

Шум воды, постепенно пробиравшейся в здание, разбудил всех обитателей дома. В зал вышли с заспанными лицами Крылов и Гребнев.

— Что это? — в изумлении спросил Крылов, показывая на пол.

— Н2О, — равнодушно ответил директор станции, — с примесью разной болотной дряни. Мы пленники Синей скалы. Поток из болота отрезал станцию от города.

— Пустяки! — спокойно заметил Крылов. — В наше время есть масса средств выручить людей, попавших в подобную беду.

— Поток направляется в море по очень глухим местам. И самое главное — вся эта катастрофа вызвана с целью: ваши права не нарушены, но вы заключенный. И если землетрясения не будет (у тех, кто разрушил насыпь, на этот счет, быть может, есть еще сомнения), вам, в сущности, не на что будет и жаловаться. Стихия! — ответил директор.

Тем временем Гребнев через открытое окно осматривал город и порт в большую подзорную трубу.

— Там все совершенно спокойно. Торгуют магазины. Грузятся в порту суда. На бульваре играет детвора.