Наследники по прямой. Книга первая - Давыдов Вадим. Страница 19

— Так надёжнее, Ваше Величество. Извините, миледи.

— Да? — с сомнением посмотрел на кровавое пятно на полу король. — Вы уверены? А, впрочем, у Вас, насколько я знаю, богатый опыт. Что ж, возможно, это действительно так. Как Вы полагаете, дорогая, — снова обратился он к Рэйчел. — Наши адмиралы — все такие идиоты или хотя бы через одного?

— Надеюсь, адмирал Домвайл — последний из этой славной когорты, милорд, — кожа на скулах Рэйчел по-прежнему рдела лихорадочным румянцем, а её взгляд — устремлён куда-то в пространство.

— Я тоже на это надеюсь, — со значением проговорил Эдуард и оглядел присутствующих долгим, задумчивым взглядом. — Благодарю вас, джентльмены, вы можете чувствовать себя в безопасности. Глокстон, старина, прикажите рассадить наших доблестных офицеров по одиночным камерам и позаботьтесь о том, чтобы их допросили сегодня же, — король ещё раз демонстративно благодарно кивнул Осоргину и Тагаве. — Леди Рэйчел? Как Вы себя чувствуете?

— Благодарю Вас, Ваше Величество, — Рэйчел прикрыла веки. — Я в полном порядке, спасибо.

— Превосходно, — кивнул Эдуард и поднявшись, подошёл к Рэйчел. — Глокстон, распорядитесь, чтобы здесь навели порядок. Ковёр придётся выбросить ко всем чертям, стены… Какая жалость! Разрешите предложить Вам руку, дорогая леди Рэйчел? Журналисты, вероятно, вот-вот лопнут от нетерпения!

Когда бурная, хотя и весьма непродолжительная пресс-конференция, на которой Эдуард заявил о роспуске правительства и том, что принял решение поручить формирование нового кабинета сэру Уинстону Черчиллю, закончилась, и Глокстон с королём остались с глазу на глаз, Эдуард пересел в кресло и с наслаждением принялся раскуривать сигару:

— Какая женщина, — выпустив вверх сизое кольцо дыма, восхищённо прищёлкнул языком король. — Зная её столько лет, не перестаю изумляться. Любая из наших великосветских кумушек развизжалась бы или грохнулась в обморок. А она… Потрясающе. У этого парня, как его там, просто превосходный вкус. Как он угадал её, а? Каких людей вокруг неё собрал — невероятно! Это мне, кроме Вас, Артур, и миледи, не на кого по-настоящему опереться. Бог мой, как я жажду, наконец, с ним познакомиться! Что это Вы так на меня смотрите, Артур? — на лице Эдуарда сияла безмятежная, мечтательная улыбка.

— Я не совсем понимаю, сэр, — осторожно ступил на тонкий лёд Глокстон. — Мне кажется, сейчас стоит сосредоточиться на реакции парламента, которая последует за Вашим заявлением. Всё-таки, переоценивать влияние и могущество леди Рэйчел, право же, не стоит. У Галифакса и Чемберлена немало сторонников, и нам предстоит ещё столько…

— Ну, так пусть они составят Домвайлу компанию, чтобы ему там, в аду, не было так одиноко.

— Ваше Величество… Сэр!

Король махнул рукой:

— Всё очень просто, дорогой Артур. Мы уже практически находимся в состоянии войны. Войны с могучим, безжалостным и очень опасным врагом. В такой ситуации невозможно допустить, чтобы власть главнокомандующего подвергалась сомнению кем бы то ни было, да ещё в подобной хамской форме, вы не находите? А ведь главнокомандующий именно я, не так ли? Если я счёл нужным пригласить графиню Дэйнборо на военный совет, значит, так тому и быть, и ни одна позолоченная скотина из Адмиралтейства не смеет оспаривать это решение, сколько бы миль водорослей он не намотал на свою задницу за время так называемой беспорочной службы. Её мнение, моё мнение по тем или иным конкретным военным вопросам можно и нужно критиковать, в этом нет ничего предосудительного. Но оскорблять мою гостью, а, значит, меня, своего короля?! Старый кретин Домвайл получил по заслугам. И теперь все — слышите, все до единого! — поймут, как им следует себя вести. Что можно и чего ни в коем случае нельзя. Всё совпало, сложилось просто изумительно. Вы не согласны, Артур?

— Да, сэр. Безусловно, Домвайл — болван. Даже хуже, чем болван, — он почти состоявшийся предатель. Именно я докладывал Вам, сэр, о его более чем возмутительных политических пристрастиях. Но…

— Но? Никаких «но», дорогой Артур. Предатель-адмирал — это напрасные жертвы среди моряков, потерянные впустую корабли, которые стоят миллионы фунтов моим подданным, это проигранные сражения и — кто знает? — возможно, проигранная война. Разве могу я допустить такое? Никогда! Наконец, этот отважный самурай одним ударом решил сразу множество проблем: защитил честь графини, мою честь, поскольку графиня находилась в моём кабинете, по моему приглашению, и, следовательно, под моим покровительством. Да ещё и избавил меня от утомительных препирательств с адмиралтейскими бюрократами по поводу перемещения Домвайла подальше от театра военных действий, а то и вовсе на пенсию. Ко всему прочему, парень сэкономил нам кучу денег. Чёрт подери! Не обратиться ли мне напрямую к моему кузену Хирохито с просьбой прислать лично для меня ещё пару дюжин таких отчаянных головорезов, как этот Тагава? В конце концов, не только леди Рэйчел. Я тоже, — король довольно хохотнул. — Ах, Артур! Какой удар, тысяча чертей! Какой удар! — Король взмахнул зажатой между средним и указательным пальцем правой руки сигарой, так, что хлопья пепла полетели во все стороны. — Никогда не видел ничего подобного. Хорошо бы уговорить леди Рэйчел, чтобы Тагава дал мне несколько уроков настоящего фехтования по-японски! У меня просто великолепное настроение, старина Артур. Прецедент, Артур. Великолепный, необходимейший прецедент! Я понял, наконец, как следует вести себя с этими… этими… Чёрт! Этими идиотами, предателями, соглашателями и трусами! Их надо рубить пополам, не раздумывая ни секунды! Я полагаю, господин Сталин на моём месте наградил бы Тагаву каким-нибудь высшим коммунистическим орденом. Кстати, ордена у них есть?

— Есть, сэр. Думаю, однако, что господин Сталин вряд ли допустил бы присутствие в своём кабинете бешеного самурая с мечом, который, к тому же, машет им быстрее, чем снайпер управляется с револьвером, — вздохнул Глокстон.

— Вполне вероятно, — покладисто кивнул король. — Всё-таки, в отличие от меня, господин Сталин боится не только своих генералов, но и своего народа. И он сам в этом виноват. Его ошибки я повторять не стану. Вояк мы сумеем взять за глотку, как следует, как и политиков. И народ в этом будет, безусловно, на моей стороне. А как ещё мы могли поступить, чёрт побери?! Миледи совершенно права, было просто жизненно необходимо заставить этих негодяев раскрыть карты! Подготовьте письмо графине с официальным извинением за поведение Домвайла, я подпишу. Ну, там, что-нибудь поцветистее, — как мы восхищены самообладанием миледи и её верных слуг, что мы гордимся и тому подобное. Надеюсь, Тагава останется мною доволен. Почему Вы не записываете, Артур?

— Я запомню, сэр.

— Отлично. Свяжитесь с Home Office [22] и скажите, что я желаю сегодня же вечером получить сведения о том, что Мосли [23], и этот, как его, Рэмзи [24], находятся за решёткой. Что там за кружок возглавлял этот старый индюк Домвайл [25]? Всех туда же.

— Ваше Величество, — Глокстон уставился на короля так, словно видел впервые.

— Демократия кончилась, Артур. Началась война. Пусть это дойдёт до всех и каждого.

— Конечно, милорд, — на пергаментной коже щёк Глокстона неожиданно расцвёл румянец. Он никак не мог избавиться от навязчивого ощущения, что король не просто воспользовался возникшей ситуацией, а… Нет. Не может быть. — Вы абсолютно правы, сэр.

— Далее. Позвоните сэру Уинстону и скажите, что я желаю видеть его немедленно.

— Да, сэр.

— Ваши соображения по поводу смены декораций в разведке я желаю видеть к тому моменту, как Черчилль появится на пороге. И ещё одно.

— Я слушаю, сэр.

— Мы не будем воевать с Японией. Никогда. Пусть Рузвельт делает это в одиночку, если ему очень хочется.