Комната с белыми стенами - Ханна Софи. Страница 19

– Она была невиновна.

– Есть люди, которые вынуждены цепляться за мысль, что она якобы невиновна, – нейтральным тоном произнес Саймон. – И есть другие, которым нужно цепляться за мысль, что на ее совести убийство, ибо в противном случае их собственная совесть не даст им покоя. Одиннадцать присяжных, которые признали ее виновной, адвокаты со стороны обвинения, социальные работники, которые…

– Доктор Джудит Даффи, – прочитал вслух Снеговик, выхватив листок из рук у Саймона. – Даже мне, работающему в полиции, не доводилось встречать таких насквозь злобных созданий, но эта женщина… – Он нахмурился. – Кто эти остальные? Узнаю всего нескольких: семья Браунли, судья Уилсон… Уотерхаус, надеюсь, вы не считаете, что Хелен Ярдли мог убить кто-то из судей?

– Нет, сэр, конечно нет. Я вставил его имя лишь для полноты списка.

– Чуть больше полноты, и это будет целая телефонная книга!

– Судья Уилсон сыграл ключевую роль в судьбе Хелен Ярдли. Это он отправил ее в тюрьму. Так же как и одиннадцать присяжных, чьи имена я включил в список. Любой из них мог отреагировать скверно, когда с нее сняли обвинения. Я подумал… ведь кто-то мог отреагировать чересчур скверно.

Саймону не хотелось употреблять слово «отомстить».

– Поэтому я и включил в список Сару Джаггард и Рейчел Хайнс. Вдруг тот, кто считает, что Ярдли ускользнула от правосудия, подумает то же самое о Джаггард и Хайнс? Нужно поговорить с обеими, узнать, не беспокоил ли их кто-то или даже не угрожал. И вообще, не замечали ли они чего-то необычного.

– Так как все-таки, Уотерхаус? Это список тех, кто заинтересован в том, чтобы Хелен Ярдли считалась виновной, или это нечто совершенно иное? – Пруст брезгливо зажал лист бумаги большим и указательным пальцами, как будто ему было противно прикасаться к нему. – Лично мне кажется, Сара Джаггард и Рейчел Хайнс заинтересованы в ее невиновности, так как сами стали жертвами неправосудного решения, Хелен же боролась за справедливость и от их имени тоже.

Хелен. Хелен и ее друг Джайлс.

– Сару Джаггард оправдали, – напомнил Прусту Саймон.

Тот смерил его колючим взглядом.

– То есть, по-вашему, обвинить женщину в убийстве, когда она всего лишь присматривала за ребенком подруги, это торжество правосудия? Тогда мне вас жаль.

Насколько Саймону было известно, Снеговик в глаза не видел Сару Джаггард. Интересно, эта вспышка ярости по поводу Хелен автоматически распространялась на всех женщин, как и она, обвиненных в детоубийстве? Или это уверенность Ярдли в невиновности Сары Джаггард убедила и его тоже? Будь Пруст нормальным человеком, с которым можно нормально общаться, Саймон наверняка задал бы ему эти вопросы.

– Вы правы, не все люди из этого списка кровно заинтересованы в виновности Хелен Ярдли. Тем не менее мы должны поговорить со всеми.

– Судья Гейлоу назначила Рейчел Хайнс два пожизненных срока за убийство, – ответил Пруст. – Она не имеет никакого отношения к Хелен Ярдли. Почему ее имя стоит в вашем списке?

– Вы же сами сказали: между делами Ярдли и Хайнс поразительное сходство. Навязчивые мысли легко могут распространяться дальше. Вряд ли судья Гейлоу застрелила Хелен, но…

– Она – даже меньшая кандидатура на роль убийцы, чем судья Уилсон, если такое возможно, – с раздражением произнес Пруст.

– Я также включил в список имена двенадцати присяжных, признавших Рейчел Хайнс виновной, – продолжил Саймон. – В отличие от судей Высокого суда, присяжным может стать любой. Разве невозможно такое, что один из присяжных, обрекших Хелен Ярдли на девять лет заключения и все эти годы считавший себя этаким героем, который своим решением упрятал за решетку детоубийцу, слегка свихнулся, когда услышал, что ее признали невиновной? Девять лет, сэр. – Саймон позволил себе роскошь говорить так, как если бы Пруст его действительно слушал. – Подумайте сами, как нелегко изменить эту историю спустя столько лет! Ту самую историю, которую вы постоянно рассказывали всем своим знакомым о том, кто вы и что вы сделали. Спустя девять лет это – суть вашего представления о самом себе. Пожалуй, это все, что я хочу сказать, – добавил он на всякий случай.

Пруст вздохнул:

– Наверное, я зря спрашиваю, но скажите, почему в вашем списке стоят присяжные по делу Рейчел Хайнс? Вы думаете, что один из них мог застрелить Хелен Ярдли? Но если следовать вашей логике, разве не более вероятно то, что такой человек попытался бы убить Рейчел Хайнс?

Саймон ничего не ответил.

– Я умею читать ваши мысли, Уотерхаус. Всегда это умел. Сказать, о чем вы сейчас думаете? Этот одержимый убийца, если он обнаружится в списке присяжных по делу Хайнс, мог убить Хелен Ярдли потому, что та содействовала освобождению Рейчел Хайнс. Или же он мог распространить свое возмездие на всех трех женщин и задумал покарать их всех, а также судей, которые сняли с них обвинения в убийстве. Возможно, наш убийца – это присяжный по делу Рейчел Хайнс, который не захотел начинать именно с нее, так как это выглядело бы слишком очевидно. Как вам моя версия?

Саймона бросило в жар.

– Думаю, мы должны показать всем людям из списка карточку с шестнадцатью цифрами, найденную на теле Хелен Ярдли, и спросить у них, что, по их мнению, это значит, – сказал он. – Этот случай не укладывается в привычную схему «или, или»: неизвестный убийца или кто-то из близкого окружения жертвы. Большинство людей в этом списке не знали Хелен Ярдли лично, но и случайными людьми их тоже назвать нельзя. Они играли важную роль в ее жизни, так же как и она – в их.

– Например, Лори Натрасс. – Пруст ткнул пальцем в лист. – Его уже допросили и взяли отпечатки пальцев. Обычно вы более внимательны, Уотерхаус. Да, вы упрямы, вы вбиваете себе в голову черт знает что, но вы внимательны.

– Я хотел бы еще раз сам поговорить с Натрассом. Интересно было бы спросить у него про эти шестнадцать цифр, а также про то, не угрожал ли ему кто-то из тех, с кем он имел дело по линии СНРО, или же кто-то вел себя необычно. Что угодно, что доставляло ему дискомфорт.

– Например? – уточнил Пруст, отодвигая кресло от стола. – Гвоздь в диване? Чирей на ягодице?

Саймон упрямо стоял на своем и даже не поморщился.

– Эти цифры что-то явно означают, – гнул он свою линию. – Я не психолог-профайлер, но я твердо уверен в одном: они означают, что преступник будет убивать снова.

– Предупреждаю вас, Уотерхаус…

– Он и в следующий раз оставит точно такую же карточку – или с теми же цифрами, или с другими. В любом случае за этим что-то стоит. Хелен Ярдли и Лори Натрасс многое значили для немалого числа людей. Вполне возможно, что тот, кто убил ее, может выбрать следующей жертвой Лори. Давайте я допрошу Натрасса, Сару Джаггард и Рейчел Хайнс. И если никто из них не поможет нам продвинуться в расследовании, если им в последнее время никто не угрожал, если шестнадцать цифр ни для кого из них ничего не значат, – мы просто забудем про остальные имена из этого списка и вернемся к версии о постороннем убийце.

– А если на прошлой неделе на Сару Джаггард на улице наорал какой-то пьянчуга, то что тогда? – внезапно проревел Пруст. – Мы проверим судью Гейлоу на пороховой след? Где тут связь? Где логика?

– Сэр, я пытаюсь ее увидеть.

– Тогда пытайтесь, пытайтесь и еще раз пытайтесь, Уотерхаус! – Инспектор выкинул вперед руку, как будто хотел что-то схватить, затем сжал пальцы в кулак и пару секунд тупо смотрел на него. Ее больше нет, болван. Даже Снеговик не может разбить кружку дважды.

– В вашем списке есть один человек, к которому применима ваша версия о мщении, – произнес Пруст с наигранной усталостью. – Джудит Даффи. Она сделала целью своего существования рушить жизнь невинным женщинам. Здесь пахнет такой одержимостью… такой утратой всяких связей с реальностью, что дает нам пищу для размышлений, сколь бы высоким профессионалом она ни была, что раньше, что сейчас. И наша главная задача – исключить ее из этого списка. – Пруст потер лоб. – По правде говоря, мне отвратительно даже ее имя. Думаете, меня не задевает вся эта история? Еще как! Я такой же человек, как и вы, Уотерхаус. Вы прочли книгу Хелен Ярдли. Поставьте себя на мое место, если сможете.