Комната с белыми стенами - Ханна Софи. Страница 21

– Флисс, скажи ей, что мне здесь положено быть! Она обращается со мною, как с самозванкой.

– Прекрати, Тэм, – на полном серьезе произносит Майя. – Ты ставишь всех нас в дурацкое положение. Мы же вчера договорились, что это был твой последний день.

– Это я попросила ее прийти, – поясняю я Майе. – Мне нужно, чтобы кто-то просветил меня насчет фильма, причем срочно. Когда я пришла сюда утром, Лори нигде не было, и я не смогла дозвониться до него ни по одному из телефонов. И в любом случае он… – Я умолкаю. Черт, что же мне сказать дальше? Так он уходит? Он рехнулся? – Мне нужен был надежный специалист, и поэтому я позвонила Тэмсин.

– Я предлагаю свои услуги бесплатно, – жизнерадостно подтверждает Тэмсин. Сегодня на ней облегающее розовое с оранжевым платье, которое выглядит новым и весьма недешевым. Черт, как бы тактично проверить, что в ее планы не входит ухнуть все свои оставшиеся денежки на дорогие шмотки в качестве этакой прелюдии к падению с обрыва. Я знаю Тэмсин: она побоится сорваться вниз, но в огромные долги точно залезет, прежде чем уцепится за новую безумную идею.

– Посмотрите, я даже захватила свою собственную воду, – говорит она. – Старая бутылка из-под минералки, еще с тех времен, когда я могла себе такое позволить. Я налила в нее простой водопроводной воды. – Она размахивает бутылкой перед лицом Майи. – Видишь? В ней никаких бомб или пистолетов.

– Спасибо огромное за столь ценную информацию, – цедит сквозь зубы Майя и дергает носом, как обиженный кролик, затем делает шаг назад в направлении своего кабинета. Она все утро дуется на меня. Я изо всех сил стараюсь угодить ей, сопровождая почти каждое слово самой ослепительной улыбкой, но в ответ получаю лишь холодный взгляд. Да, сегодня «Бинари Стар» не узнать. Все затаились, словно мыши, опасаясь встречаться друг с другом взглядом. Такое ощущение, будто сегодня у нас траур.

Траур по Лори.

Я хватаю Тэмсин за руку и тащу ее за собой по коридору в комнату, которая с сегодняшнего дня – мой новый рабочий кабинет, причем без чертова конденсата на окнах.

– Спасибо, что поддержала меня, – бормочу я, захлопываю дверь и закрываю ее на цепочку. Если Лори объявится и захочет сюда войти, ему придется нелегко. Он сказал, что я могу занять его место с понедельника. Я лишь передвинула это событие на два рабочих дня вперед. Пусть он вернется и застукает меня.

Пусть он вернется.

– Это тебе спасибо. – Тэмсин плюхается в кресло Лори и кладет ноги на тот самый глобус. Ее лицо омрачается. – Ты издеваешься надо мной, да?

– На твоем месте я бы обошлась без уловки типа «я слишком бедна, чтобы покупать минералку». Мне нужно работать, Тэм.

– Я думала, сегодня утром ты первым делом напишешь заявление об уходе.

– Я передумала.

– Как это?

У меня нет причин скрывать от нее правду, хотя я не уверена, что эта правда будет понятна кому-то кроме меня.

– Сегодня утром я позвонила матери. Сказала ей, что меня беспокоит, что мне будут платить больше, нежели я на самом деле стою. Сообщила ей о том, что Майя и Раффи злы на меня и все такое прочее.

– И она сказала тебе, мол, не будь идиоткой? – спрашивает Тэмсин.

– Не совсем. Она предложила, чтобы я сказала начальству, что мне неловко получать такие бешеные деньги. Может, мы сумеем договориться о сумме, которая будет где-то посередине между той, какую платят мне, и какую – Лори. Что-то такое, что устроило бы всех. Я выслушала ее и, честное слово, услышала, как сама говорю эти слова, так же разумно и скромно, как и она, тихо, достойно, непритязательно и… – Я пожимаю плечами. – Лори был прав. Никто не требует меньше денег. Мне наплевать, что думают обо мне Майя и Раффи, но… Я потеряю всякое уважение к самой себе, если не попытаюсь снять этот фильм. – Я чувствую, что должна добавить. – Хотя, сказать по правде, вряд ли я достойна ста сорока штук в год.

– У тебя, подруга, обратный синдром «Л’Ореаль», – говорит Тэмсин. – «Ведь я этого недостойна». Значит, ты собираешься взяться за эту документальную ленту?

– А ты думаешь, я не потяну?

– Если его можно снять, то да, это сможешь сделать и ты, – сухо произносит она. – Чем ты хуже других?

Сказать ей, что отличает меня от нее, или от Лори, или от любого сотрудника «Бинари Стар» и почему я не могу без содрогания слышать имена Ярдли, Джаггард и Хайнс?

Я не стала говорить матери про фильм Лори. Лишь про повышение на работе и прибавку к зарплате, но ни слова о том, над чем буду работать. Нет, она вряд ли попыталась бы меня остановить. Она скорее станцевала бы голой на улице, чем сказала что-то, способное привести к спору.

Тэмсин единственная в «Бинари Стар», с кем я готова поделиться секретами. Беда в том, что она неспособна долго хранить молчание. Вот и сегодня то же самое.

– Вопрос в другом: что, собственно, ты будешь снимать после того, как Рейчел Хайнс бросила тебя стоять на тротуаре, а сама укатила прочь? Ты разговаривала с Полом Ярдли? А с Сарой Джаггард?

– Я пока ни за что не бралась.

– Только раскидала по всей комнате содержимое пяти ящиков, – с сомнением в голосе произносит Тэмсин, разглядывая бумаги, что валяются на полу и на каждой свободной поверхности.

– Я кое-что искала – и не нашла. Тебе говорит что-нибудь имя Венди Уайтхед?

– Ничего.

– Каковы шансы откопать его в этой огромной массе бумаг? Я быстро их проглядела, насколько мне позволяло время, но…

– Не парься, – отвечает Тэмсин. – Любое имя, даже если оно всплыло всего один раз, я запомнила бы. Я знаю каждого свидетеля-эксперта, каждую патронажную сестру, каждого адвоката…

– А как тогда насчет просто Венди? Она могла выйти замуж и сменить фамилию. Или разойтись с мужем.

Тэмсин задумывается.

– Никаких Венди не было. Почему ты спрашиваешь?

– Она звонила мне вчера вечером.

– Венди Уайтхед?

– Рейчел Хайнс.

Тэмсин закатывает глаза.

– Знаю. Я ведь была там. Ты что, забыла?

– Я имею в виду, поздне́е. После того, как она уехала, так и не выйдя ко мне из машины. Почти сразу после этого. Она извинилась, сказала, что все еще хочет поговорить со мной, но мне нужно приехать к ней.

– Она сказала, почему уехала?

– Нет. Но она смотрела мне куда-то за спину, как будто… Не знаю, как будто там кто-то был. Но когда я обернулась, то никого не увидела. Я снова повернулась к ней, но она уже уехала.

– Ты думаешь, она увидела что-то такое, что ее напугало?

– Что она могла увидеть? Говорю тебе, там никого не было. Только я. Никто не проходил мимо, никто из соседей не выглядывал из окон.

Тэмсин хмурит брови.

– Так кто такая эта Венди Уайтхед?

Я медлю с ответом.

– Вдруг это что-то такое, чего лучше не знать…

– Неужели все так плохо?

Я не знаю, как ответить ей, ничего не сказав напрямую.

– Вдруг Джо потрахивает ее за моей спиной? – Тэмсин поддает ногой глобус, и тот падает. – Для полного счастья мне только этого не хватало.

Я невольно улыбаюсь. Джо никогда не изменит Тэмсин. Его главное хобби – никогда, ни при каких обстоятельствах не напрягаться. Я легко представляю себе, как он смотрит на других женщин и думает – даже не думайте, у меня уже есть женщина…

– Это никак не связано с тобой и с твоей личной жизнью, – отвечаю я. Терпеть не могу неопределенности, хотя в данный момент информацией располагаю я, а не жду, когда мне что-то расскажут. – Рейчел Хайнс сказала, что Венди Уайтхед убила ее дочь и сына.

Тэмсин фыркает и откидывается на спинку кресла Лори. Точнее, моего кресла.

– Когда Марселла Хайнс умерла, в доме никого не было, кроме ее самой и Рейчел. То же самое было и с Натаниэлем четыре года спустя – когда малыш умер, он был один дома с матерью. Венди Уайтхед там точно не было, если она вообще существует. Интереснее другое: почему Рей Хайнс лжет и почему именно сейчас.

Открываю рот, но не успеваю ничего сказать.

– Я знаю почему, – произносит Тэмсин. – Чтобы сбить тебя с толку.