Откройте небо - Сильверберг Роберт. Страница 45

– Так вот, моя бабушка выглядела в результате всего этого уже весьма пристойно коричневой, – рассказывал Сэм, но и черты еще выдавали недостаточную чистоту крови черной расы. Нам удалось в три захода значительно затемнить свой цвет кожи, но мы все равно еще не могли сходить за чистокровок. А когда родился мой отец, тогда и вовсе выступили наружу гены белой расы, которыми так отягощена была наша наследственность, несмотря на все наши потуги. У него была светлая кожа, высокая переносица и тонкие губы – чудовище какое-то, да и только. Гены сыграли злую шутку с простодушной семьей перемещенных на другой материк африканцев. Поэтому папаша мой вынужден был обратиться в генетическое ателье, где из его хромосом и были наконец начисто удалены все гены белой расы, причем то, чего не удалось добиться предкам за восемь десятилетий, было сделано всего за каких-то четыре часа. И вот результат – вот он, я, черный и красивый.

Сэму было лет тридцать пять. Мне же – двадцать четыре. Весной 2029 года мы жили с ним в одной квартире в Нью-Орлеане. На самом-то деле, квартира эта принадлежала Сэму, но он пригласил меня разделить его кров, когда выяснил, что мне негде остановиться. Он тогда временно работал служителем во Дворце Грез.

Я познакомился с ним, едва выйдя из подземки, которая привезла меня сюда из Нью-Йорка, где мне полагалось служить третьим помощником судебного исполнителя при судье Маттачайне в суде округа Манхеттен выше среднего ранга. Ума моя работа не требовала. Судебным исполнителям не положено иметь мозгов – это могло бы вызвать умственное расстройство у компьютеров.

Терпения моего хватило всего лишь на восемь дней службы, после чего я прыгнул в первый попавшийся вагон подземки, направлявшийся на юг, прихватив с собою все свои манатки, состоявшие тогда из зубной щетки, аппарата для удаления угрей с лица, персонального ключа, дававшего доступ к информационным терминалам, магнитного напальчника, удостоверявшего мой счет в банке, двух смен одежды и талисмана – византийской золотой монеты времен правления императора Алексея Первого. Добравшись до Нового Орлеана, я вышел на платформу подземки и долго странствовал по подземным галереям, пока ноги сами не вынесли меня ко Дворцу Грез на Нижней Бурбон-стрит, на Третьем Уровне.

Должен признаться, что привлекли меня туда две резвые девчонки, которые плавали в прозрачном резервуаре, наполненном, как мне показалось и как оно оказалось в действительности, чистейшим коньяком. Они были направлявшими векторами Дворца Грез, в атомную эпоху они назывались бы просто зазывалами. Снабженные масками с жабрами, они выставляли напоказ прохожим свою прелестную наготу, обещая, но никогда не доставляя безумные наслаждения.

Я завороженно смотрел на то, как плещутся они в коричневой жидкости, описывая медленные круги. Каждая держалась за левую грудь своей напарницы, то и дело их бедра соприкасались друг с другом, ноги переплетались. Они призывно улыбались, и в конце концов, я прошел внутрь.

Навстречу мне с приветствиями вышел Сэм. Он мне показался трехметровым гигантом, на нем была только жокейская шапочка, а все тело лоснилось от обильного количества крема. Судье Маттачайну он наверняка бы очень понравился.

– Добрый вечер, бледнолицый, – произнес Сэм, – не угодно ли приобрести мечту?

– А чем вы, собственно, торгуете?

– Садо, мазе, гомо, лесбо, внутри, внешне, сверху, снизу и всеми прочими вариантами и извращениями. – Он показал на прейскурант. – Выбирайте и прикладывайте там свой большой палец.

– А можно сперва только попробовать?

Он поглядел на меня в упор.

– А как это тут оказался такой благовоспитанный еврейский мальчик, что ему делать в таком месте, как это?

– Забавно. Последнее я как раз хотел спросить у вас.

– Я тут прячусь от гестапо, – сказал Сэм. – Сделав черным свое лицо для маскировки.

– Ну, я – то на самом деле принадлежу к Обновленной Епископической Церкви.

– А я – к Первой Церкви Христа-Вуду. Спеть вам негритянский гимн?

– Пощадите меня, – взмолился я. – Не могли бы вы лучше познакомить меня с девушками из резервуара?

– Мы здесь не торгуем плотью, бледнолицый, только грезами.

– А я не собираюсь покупать плоть, я только хотел бы одолжить ее на непродолжительное время.

– Та, что с большой грудью, – это Бетси. А с красивым задом – Элен.

Если такие девушки оказываются девственницами, их цена очень высока.

Вместо этого лучше попробуйте хорошее сновидение. Взгляните-ка на эти прелестные маски. Вы уверены в том, что вам не хочется одеть одну из них?

– Абсолютно уверен.

– А откуда у вас такой нью-йоркский акцент?

– Я поднабрался его в Вермонте во время летних каникул, – объяснил я.

– А откуда у вас такая лоснящаяся черная кожа?

– Мне ее прикупил папаша в геноателье. Как тебя зовут?

– Джад Эллиот. А тебя?

– Сэмбо Сэмбо.

– Неважнецкая тавтология. Не возражаешь, если буду называть тебя просто Сэмом?

– Не ты первый. Ты теперь живешь в Новом Орлеане?

– Я только-только из подземки. Еще даже не искал, где бы остановиться.

– У меня работа кончается ровно в четыре. Так же, как и у Элен с Бетси. Давай махнем все вместе ко мне домой, а? – предложил Сэм.

3

Гораздо позже я обнаружил, что Сэм работает еще и в Службе Времени.

Для меня это стало подлинным открытием, потому что мне всегда казалось, что работники Службы Времени – люди консервативного склада ума, прямолинейные, безнадежно целомудренные, люди с квадратными челюстями и аккуратненько подстриженные – ну этакие бойскауты-переростки. А мой черный гуру никоим образом таковым не был и не хотел быть.

Разумеется, мне еще многое предстояло узнать о Службе Времени, так же, как и о самом Сэме. Поскольку мне пришлось убить пару часов во Дворце Грез, Сэм позволил мне одеть маску бесплатно и щедро угостил меня изысканными галлюцинациями. Когда я пришел в себя и поднялся, Сэм, Элен и Бетси были уже одеты и готовы уходить. Теперь, когда на девушках оказалась одежда, я никак не мог разобрать, кто есть кто. Бетси я запомнил по ее груди, но в своем облачении миссионеров они были почти неразличимы.

Мы спустились на три уровня к тому месту, где жил Сэм, и заперлись в его квартире. Когда ее всю заполнило благоухание, а одежды с девушек спали, я снова разобрал, где Бетси, и мы занялись тем, что только и можно было от нас ожидать при этом. Восемь часов пребывания в коньячной ванне придали ее коже некоторый оттенок загара, но нисколько не подействовали на ее чувственность.

Затем мы расселись кружком, прижавшись друг к другу, и закурили травку, и тогда гуру стал выуживать у меня, кто я и что я.

– Я окончил университет по специальности «История Византии», признался я.

– Прекрасно, прекрасно. Бывал там?

– В Стамбуле? Пять раз.

– Не в Стамбуле. В Константинополе.

– Это одно и то же, – сказал я.

– Разве?

– А! В настоящем Константинополе слишком дорого.

– Не всегда, – произнес черный Сэм. Он щелкнул большим пальцем, поджигая новую порцию травки, нежно наклонился ко мне, вставил мне в губы курительную палочку. – И ты прибыл в Нью-Орлеан, чтобы углублять свои познания в византийской истории?

– Я просто сбежал со своей работы.

– Так быстро устал от Византии?

– Устал быть третьим помощником второстепенного клерка, судьи Маттачайна в вышесреднем суде округа Манхеттен.

– Но ведь ты сказал…

– Да, да. Византийскую историю я изучал. А мелким клерком я работаю.

Вернее, работал.

– Почему?

– У меня дядя – судья Эллиот – член Верховного Суда США. Он посчитал, что мне следует заняться достойным ремеслом.

– А разве нужно оканчивать университет, чтобы выполнять обязанности мелкой судейской крысы?

– Разумеется, нет, – пояснил я. – Всем процессом обработки данных занимаются машины. Клерки – это что-то вроде льстивой челяди при хозяине.

Они восхваляют мудрость судьи, добывают ему смазливых девчонок, потакают ему во всем и так далее. Я проторчал там восемь дней и сыт был этим по горло.