Генерал-лейтенант Самойлов возвращается в детство - Давыдычев Лев Иванович. Страница 57

— Ну, а зачем эта… ну…

— Не выбирай слов, спрашивай прямо.

— Зачем эта нелепая затея? Ну, предположим, ты, десятилетний паренёчек, действительно генерал-лейтенант Самойлов в отставке. Тебе нечем было заняться? Ты не мог, например, писать мемуары о своей большой и интересной жизни? Почему ты решил стать Лапой?

— Пробовал я, Рома, писать мемуары. В чулане лежат на самой верхней полке. Коротко дело обстояло так. Только вряд ли ты что-нибудь поймешь. У тебя ведь нет детей, и, по-моему, ты так и не обзаведешься семьей.

— Ошибаешься, будем считать, папуля! — сердито ответил Роман. — Я собирался прибыть к тебе с невестой. Но её, теперь-то я понимаю, к счастью, задержали на съемках. А то представляешь картиночку? Заходим мы с невестой вот сюда, а встречает нас этакий бойкий на язык, вся физиономия в синяках, типчик и уверяет, что он мой папуля! Но неужели ты, если это и впрямь ты, таким и останешься? Неужели я больше не увижу тебя… настоящим? Не обниму тебя, не поглажу твою седую голову?

— Не знаю, Рома, — печально признался Илларион Венедиктович, — понятия не имею… Но не сожалею ни о чем. Понимаешь, я всю свою жизнь посвятил, можно сказать, уже отдал за счастье нашей Родины. А на старости лет меня одолела, буквально завладела мной идея: счастье нашей Родины, будущее её — в руках детей. Какими они вырастут, таким и будет будущее страны. И тут одно за другим, одно за другим я обнаруживал явления… ну, встречал я мальчишек и девчонок… они ещё маленькие, а их уже перевоспитывать требуется! Среди них уже есть жулики, лжецы, негодяи даже. Они уже привыкли к паразитическому образу жизни. А вдруг они такими и останутся?!

— Ты не преувеличиваешь?

— Нет, нет, нет! Конечно, большинство наших детей вырастет настоящими людьми, достойными гражданами Отечества. Но вот перебери-ка в памяти своих знакомых, а у тебя их великое множество: сколько у них растёт дурных детей? Немало! И вот я решил проникнуть в их среду и…

— И тебя сразу побили!

— И меня сразу побили, и это было доказательством моей правоты. Мы с Гордеюшкой, — Лапа горделиво приосанился, — уже ликвидировали банду!

— Обалдеть можно!

— Балдеть не надо, — строго, даже сурово произнес Илларион Венедиктович. — Действовать надо. По-моему, необходимо, чтобы меня таким, каким я был раньше, хоть изредка видели знакомые. Я буду жить Лапой, а ты, пока не кончится отпуск, будешь мной. Да, да, пока нет Гордеюшки, примерь мой мундир, лицо разными красками…

— Грим у меня с собой, даже парик подходящий есть.

— Вот и подделайся под меня.

— Попробуем, — довольно весело, но неуверенно согласился Роман.

Теперь, уважаемые читатели, мы вплотную подошли, наверное, к главным событиям нашего повествования. Сцена встречи с Гордеем Васильевичем только тогда приобретет своё настоящее значение, когда вы прочтете нижеследующее.

Иван Варфоломеевич доложил директору института, что первая порция эликсира грандиозус наоборотус самым загадочным образом исчезла из лаборатории. Мало сказать, что директор был удивлен, поражен, обескуражен. Он простонал, схватился руками за голову, прошептав:

— Что вы наделали…

— В том-то и дело, что мы ничего не наделали, — обиженно ответил Иван Варфоломеевич. — Я убежден, что по какой-то нелепой случайности кто-то просто вылил эликсир в раковину.

— Кто-то! Но кто?! И почему? И как это могло случиться?

— Это мне будет известно сегодня вечером, — пообещал не очень уверенным тоном Иван Варфоломеевич. — Получилось так, что в лаборатории после обеденного времени я остался с двумя своими, вам хорошо известными друзьями. Гордей Васильевич Пушкарев и Илларион Венедиктович Самойлов.

— Знаю, знаю, но…

— И вот когда я был здесь, у вас, в лабораторию уже пришёл генерал-лейтенант. То есть Илларион. А эликсир был в мензурке, абсолютно напоминающей обыкновенный стакан…

— Нет, дорогой Иван Варфоломеевич, меня ваши детективные версии не устраивают, к сожалению. Я обязан доложить о случившемся немедленно.

— Докладывайте, конечно. Но я убежден, что злым умыслом здесь и не пахнет.

Да, здесь, уважаемые читатели, злым умыслом и не пахло. Им пахло, так сказать, в другом месте.

Сергей Иванович с утра был приглашен в соответствующее учреждение, где его встретил уже упоминавшийся в нашем повествовании сотрудник Петр Петрович. На сей раз беседа была продолжительной и совершенно успокоила Сергея Ивановича. Его просто попросили рассказать о жизни и работе с того времени, как он себя помнит. Сергей Иванович ничего не скрывал, сообщил известные ему сведения о многообразной деятельности организации «Целенаправленные Результативные Уничтожения», тем более, что вопросы были самого общего порядка.

И, выйдя на улицу в распрекрасном настроении, Сергей Иванович решил заняться «поисками» комнатной собачки.

Разведка, в которой он служил, располагала определёнными сведениями, и Сергей Иванович отправился по адресу, по которому в своей квартире-универмаге проживал собачий гипнотизёр по фамилии Шпунт, а по шпионской кличке Суслик.

Дверь долго не открывали, и Сергей Иванович собрался было уже уходить, но чутье, будем считать, бывшего разведчика подсказало ему, что этого не надо делать, и он, нажав кнопку звонка, не убирал палец, до тех пор, пока дверь осторожно не открылась.

Сергей Иванович уверенно вошёл, прикрыл дверь и стал внимательно рассматривать стоявшее перед ним существо, лицо которого было искажено безразмерным ужасом.

Существо еле-еле-еле-еле промямлило:

— Я больше не практикую и никого не принимаю. Никого и ни за что.

— А я пришёл, — раздельно и четко выговаривая каждое слово, произнес Сергей Иванович, — приобрести у вас малюсенькую комнатную собачку, злобную, как взрослый тигр-людоед. Я Сынок, Суслик.

— У меня паралич правой руки. Никакого сынка у меня нет.

Глупый, глупый, безразмерно трусливый и безразмерно глупый Эдик! Кого он решил обмануть? Такого разведчика, как майор Серж фон Ллойд!

— Я у тебя Сынок, но с большой буквы, — зло сказал агент. — Где собачка?

Эдик уныло поплёлся по прихожей, и они с Сынком вошли в маленькую, совершенно пустую комнатку, где в углу стояла клетка, а в ней бесновалась малюсенькая собачка, злобная, как взрослый тигр-людоед.

— Что ты задумал, гад? — деловито спросил Сынок. — Ты ведь был предупрежден о моем визите. Или мозги у тебя не в порядке? Так я их быстренько вправлю. Ну?

Бессильно опустившись на пол, Эдик заплакал и забормотал:

— У меня паралич… у меня паралич… у меня паралич…

Тогда Сынок легко поставил его на ноги, провёл на кухню, усадил и заговорил ледяным тоном:

— На что ты… рассчитываешь? Во-первых, я тебя прикончу, если ты………! [11]

— Пожалуйста, не выражайтесь так! Я всё-таки культурный, интеллигентный, почти образованный, человек! — плаксиво попросил Эдик.

— Ты…… а не человек! Если…… ты…… не начнешь соображать…… я тебя……! Прими какое-нибудь лекарство, чтобы успокоиться, а то чего доброго……!

— Никакие лекарства, даже самые дефицитные, мне уже не помогают. Я сплю под кроватью. Я не могу с вами сотрудничать… у меня пара… у меня пара… у меня парализована рука… — скулил Эдик, теперь уже с уверенностью можно сказать, бывший собачий гипнотизёр.

И тут Сынок произнес речь, настолько состоящую из угроз, что передать её можно лишь следующим образом:

— Слушай, ты…… и…… а то…… я…… и…… а если…… прикончу как……! — Опытный шпион понял, что одной руганью Суслика в себя не приведешь, он знал, чем заставить его продолжать заниматься шпионизмом. — Неужели ты хочешь потерять всё своё богатство?

— Нет, нет, нет!!!! — замахал обеими руками Эдик, и «парализованной» тоже: она у него просто онемела.

— Тогда приступим. Сообщи, что собачка оказалась именно такой, какая требовалась. [12]

Почти без запинки Суслик повторил текст шифровки, не понимая, конечно, её содержания, спросил: