Реванш у смерти (СИ) - Шакирова Алия. Страница 4

Настоящий подарок богов! Хотя жестокие боги канов вряд ли озаботились бы их пропитанием.

Охота на двуногую дичь стала для людоедов чем-то вроде развлечения. Запрещенного законом и потому для некоторых особенно желанного. Не все каны могли удержаться от того, чтобы полакомиться свежей, теплой и мягкой человечиной… Настоящей! Загнанной! Пойманной!

Человеческая наука и гентские маги придумали миллионы способов уничтожить останки хрупкого смертного тела. Были бы деньги.

Женщины племени находили «следы охоты на двуногую дичь», растворяли недоеденную добычу в кислотах, к производству которых приложили руку лесные короли. Несколько часов — и плоть разлагается до мельчайших частиц — никакой медэксперт не разберется.

Главное не пересечься на охоте с ледяными и медведями. Полиция сверхов людоедов не пугала. Скорее наоборот. Редкий страж порядка рискнул бы связаться с канами. Их жестокие обычаи нередко приводили чужаков в замешательство. Ледяные с медведями — другое дело.

Беспощадная, кровопролитная война надолго отбила у канов охоту ссориться с вампирами. Сотни великолепных воинов в самом расцвете сил сложили головы из-за территории, пролегающей между кварталами людоедов и нежити.

Медведи же были естественными врагами канов. Они охотились на зверей и… людоедов. С кланом Таррела воевали трижды. Последний раз — всего лет десять назад.

Первый раз канов разбили. Второй — они почти истребили врагов. В третий — к медведям присоединились ледяные. Такого сокрушительного поражения племя Тарелла не знало многие века!

Тет еще помнил, как все госпитали поселения были заполнены ранеными. Истошные крики, стоны, хрипы и звуки отъезжающих машин, увозящих мертвецов за пределы поселения, не прекращались ни днем, ни ночью… Будили, заставляя съеживаться в своей кровати в крошечный комочек нервов. Просыпаться от кошмаров в липком поту.

Черная земля между кварталами канов и медведей впитала столько крови, что, казалось, на ней вырастет алый лес. В боях с медведями многие людоеды стали калеками. Учитывая традиции канов, это хуже смерти.

Тет еле слышно вздохнул, не в силах избавиться от тяжелых мыслей…

Толкнул увесистую дубовую дверь и ввалился в свой дом — не такой огромный и пафосно украшенный статуями и колоннами, как у Тарелла.

Не обращая внимания на суетившихся в просторной, по-спартански обставленной гостиной домохозяйку и старшую сестру Индиру, заскочил в ванную.

Скорее! Смыть, уничтожить воспоминания о сегодняшней охоте…

Может ледяные струи родниковой воды, хрустальные, свежие, принесут хотя бы толику забвения.

Но забвение — удел слабых духом. А Тет всегда был сильным.

…

Сварливый ветер колыхал густую массу ночного леса, разрезанную ярко-оранжевой лентой шоссе. Свет красно-рыжих фонарей ложился на дорогу кляксами. Мотыльки гулко бились об искусственные солнца, шурша крыльями и падали, глухо ударяясь о землю.

Ночные птицы переговаривались на разные голоса — басисто, визгливо, барабанной дробью. Ухала сова.

Оживленное движение на трассе стихло. Редкие авто проносились по ровному асфальту, бередя ночь шепотом колес.

Запахи перемешались в дикий коктейль. Нотка теплого асфальта, мерзкий привкус раскаленного фонарного стекла врывались в терпкие ароматы леса. Приторный — буйно цветущего разнотравья, освежающий от осоки, терпкий хвойный, пряный — от шишек.

Огромная черная кошка, в сравнении с которой и бенгальский тигр — котенок, готовая к прыжку, замерла, будто статуя. Лишь время от времени мощные задние лапы беззвучно переминались на мягкой траве. Лунные блики серебрили гибкую спину зверя, пробегая от головы до хвоста. Темно-синие глаза, уставившиеся в одну точку, едва заметно поблескивали во мгле.

Тет тысячу раз выходил с Тареллом на охоту и прекрасно знал — чем все закончится.

От предвкушения беды едва дышал. Сердце глухо билось о грудную клетку. Медленно, но с такой силой, что, казалось, еще немного — и ребра с треском вывалятся наружу.

Тарелл молниеносно прыгнул, подобно снаряду, выпущенному из пращи.

Острые как бритвы когти шкрябают по металлу. Свист тормозов отчаянный, ошалелый смешивается с запахом горелой резины и визгом шин по асфальту.

Грохот опрокинутой машины, только что летевшей по шоссе, пугает птиц. Они, суетливо хлопая крыльями и взволнованно гогоча, взмывают с веток в синеву неба.

Машина переворачивается несколько раз, как игрушка. Замирает на секунду у края трассы и ухает вниз. Снова переворачивается, замедляется, раскачиваясь для последнего кувырка. Замирает, плюхается, с причавкиванием вдавливая колесами податливую почву. Дверца скрипит, и с мерзким скрежетом отваливается. Проскальзывает в овраг, найдя там последнее пристанище.

В два прыжка каны у цели.

В покореженном авто, больше похожем на груду металлолома, парень и девушка. Кровь размазалась по лицам как неудачный театральный грим, тела замерли в неестественных позах. Повезло? Жертвы мертвы? Не успело облегчение расслабить натянутые до предела мышцы, слышится биение сердец. Ускоряется и ускоряется. Две пары расширившихся зрачков смотрят как на исчадие ада. Удивление и боль во взгляде сменяется ужасом. Девушка в шоке, но парень хочет закричать — грудь вздымается от наплыва воздуха.

Тарелл мощными челюстями хватает его за плечо и волоком тащит из машины.

Парень орет, срываясь на визг, извивается, колотит руками. Тарелл с хрустом перекусывает ключицу.

Тяжелый взгляд альфы вдавливает в землю. Ясно как день — требует от брата таких же действий.

Тет смотрит в милое личико девушки… Мало сказать, что напугана. От страха глаза почти вылезли из орбит, губы вздрагивают на застывшем лице-маске. Видел такое тысячи раз, но от этого не легче. Спокойно! Медлить нельзя! Перекусывает ремень безопасности, хватает девушку за ворот джинсовой рубашки и тащит наружу.

Тарелл уволок жертву в лес, на бывшую охотничью территорию канов. Хорошо…

Тет обращается в человека и дает девушке несколько звонких пощечин. Ступор добычи сменяется истерикой. Жертва брыкается — беспорядочно размахивает руками и ногами, напоминая сломанную мельницу. Комья земли летят во все стороны — ногти девушки прорезают длинные борозды, пятки оставляют овальные ямки. Дичь силится заорать, но рот зажат огромной пятерней.

— Не кричи, — шипит Тет. — Сейчас уберу руку, а ты беги что есть мочи. Поняла?

Жертва несмело кивает. На лбу проступила испарина. Тело реагирует на ужас. Бешеным биением сердца, поднимающейся и вмиг опадающей грудью и… адреналином. Гормон наполняет воздух, словно дым во время сильного пожара.

В носу свербит.

Этот ненавистный запах страха!

Реакция добычи понятна и оправдана. Дав секунду на подготовку, Тет отдергивает руку. Дичь вскакивает. Падает. Опять поднимается и бежит, спотыкаясь и снова падая. Прочь! К спасению, к жизни, к людям!

Тяжкий, обреченный вздох вырывается из глотки.

Дураку ясно — девушка настучит в полицию сверхов. Но иначе никак… Невозможно.

Обостренный слух прекрасно улавливает творящееся в лесу. Обернувшись зверем, Тет медленно идет «посмотреть на себя со стороны».

Когда-то и он загонял двуногую дичь, наслаждаясь азартом охоты.

Вождь стоит среди вековых деревьев, опершись о грудь жертвы огромными лапами.

Он упивается страхом добычи. Густой лесной воздух пропитался запахом ненавистного адреналина.

Аромат окутывает, окружает, проникает в каждую пору, вгрызается в мозг. Надо выдохнуть! Еще! Еще! Еще! Нет, не помогает!

Срочно избавиться от омерзительного противного вкуса на языке и в носу!

Лицо добычи искажает гримаса. Из передавленного горла рвется стон, Тарелл жадно вгрызается в грудную клетку жертвы.

Кровь и куски мяса летят во все стороны. Отвернуться! Не смотреть!

Но воля покидает. Взгляд прикован к жестокому действу. Немыслимый азарт овладевает всем существом. Алчность! Убийца внутри требует свободы. Рвется наружу, нажимая на все первобытные инстинкты.