Этторе Фьерамоска, или турнир в Барлетте - д'Азельо Массимо. Страница 3

Книга была написана приподнятым классическим стилем, от которого д'Адзельо вскоре отказался. В «Воспоминаниях» он приводит первую фразу своего текста как образчик смешной академической красивости: «После долгого чередования веков Италия потеряла скипетр мира…». Совсем другим стилем был написан «Этторе Фьерамоска».

В начале 1830-х годов в Милане дарило радостное возбуждение, которое вскоре пошло на убыль: через сколько месяцев после Июльской революции во Франции вновь началась реакция, польское восстание было подавлено, а в самой Италии все революционные вспышки окончились неудачей. «Ломбардское население, — по живописному выражению д'Адзельо, — опять вернулось к своему прежнему утешению — есть, пить и развлекаться, и остались на ногах только организации тайных обществ и „Молодой Италии“.

Д'Адзельо боролся с общественным равнодушием другими средствами: он стал писать картины исторического и патриотического содержания. Таковы были две картины из трех, которые он привез из Турина в Милан. Одна изображала «Сражение при Леньяно», другая — «Турнир в Барлетте».

При Леньяно в 1175 году Фридрих Барбаросса потерпел поражение в битве с войсками Миланской республики. Политический смысл картины был для всех ясен, тем более что художник изобразил Барбароссу на земле под колесами кароччо — телеги, на которой миланцы возили огромное распятие и свое городское знамя. И хотя в действительности было все совершенно не так, полиция не беспокоила художника, а картина, выставленная на выставке в 1833 году, имела большой успех.

Другая картина изображала довольно известный эпизод из истории XVI века — поединок между тринадцатью французскими и тринадцатью итальянскими рыцарями, происшедший в 1503 году у крепости Барлетты, в Южной Италии, на берегу Адриатического моря. Поединок закончился победой итальянцев. Сюжет был выбран еще в Турине. Он должен был вполне удовлетворять и тайным желаниям Пьемонтского правительства и настроениям всей Италии.

Картина потребовала большого труда. Голубое небо, богатая растительность, оружие, роскошные одежды, различные национальные типы, кони и люди — здесь было все, что могло характеризовать страну и эпоху.

Заканчивая центральную группу всадников, д'Адзельо подумал, что хорошо было бы не только показать это событие в картине, но и рассказать о нем, и что рассказ больше взволнует итальянцев и воспламенит их любовью к родине.

Д'Адзельо стал писать свой исторический роман для самого широкого читателя с тем, чтобы его поняли «на дорогах и на площадях», — иначе он не имел бы политического значения, то есть не выполнил бы своей общественной функции.

Роман назван был по имени главного героя турнира Этторе Фьерамоски, который на картине, в сущности, отсутствовал, так как его невозможно было разглядеть среди двух десятков сражающихся людей.

Д'Адзельо писал роман одновременно с картиной и с тем же увлечением. «Не могу выразить словами тех наслаждений, того внутреннего счастья, которые я тогда испытывал, рисуя и описывая сцены и характеры, погружаясь в ату рыцарскую жизнь, совершенно забывая о настоящем… То была лучшая пора моей жизни. Все свое время проводил я с этими воображаемыми людьми. Вечером я тотчас ложился спать и не мог дождаться дня, чтобы опять жить их жизнью. Мне не нужны были развлечения. Они всегда казалась мне необыкновенно скучными (за исключением только театра, когда шла опера)… Многие удивляются, как это можно не любить праздников, балов, пиров и так называемых развлечений; если бы они хоть на полчаса смогли испытать радость, которую дает нам воображение, радость замышлять и творить в области фантазии, они перестали бы удивляться…»

Роман требовал более тщательного изучения материала, чем картина. Но автором владело столь яростное желание писать, что он не имел времени заниматься историей и археологией. Прочтя несколько страниц истории Гвиччардини, где говорится о турнире в Барлетте, он тотчас стал набрасывать первую сцену своего романа — берег моря, разговоры итальянских и испанских солдат и двух незнакомцев, высадившихся на берегу.

Он никогда не бывал в Барлетте, но это его не смущало, По первой попавшейся карте он проверил расстояние между Барлеттой и Монте Гаргано, а потом выдумал свою собственную Барлетту, остров святой Урсулы, монастырь — и продолжал дальше, «быстро, как шпага». В дальнейшем, обрабатывая и переделывая свою рукопись, д'Адзельо немало времени потратил на изучение истории, археологии и топографии.

К осени 1831 года были написаны первые главы романа, и д'Адзельо прочел их своему другу Чезаре Бальбо, государственному деятелю, историку и своему политическому единомышленнику. Бальбо пришел в восторг, и д'Адзельо, усомнившийся было в качестве своего произведения, стал работать с еще большей энергией.

Несмотря на очень интенсивную работу живописца (в одну зиму д'Адзельо написал двадцать четыре картины), роман уже в 1832 году был близок к концу и вышел в свет в 1833 году под названием «Этторе Фьерамоска, или Турнир в Барлетте». Успех его убедил д'Адзельо в том, что он достиг своей цели — способствовать медленному возрождению националього характера. «И если бы все писатели на свете единогласно осудили его во имя правил, я бы не придал этому никакого значения, — мне важно было воспламенить сердце хотя бы одного человека».

Одним из тех писателей, которые осудил исторический роман «во имя правил», был Мандзони. Он отрицал самую возможность этого жанра, так как видел в нем незаконное и «безнравственное» сочетание правды с вымыслом.

Эпоха, изображенная в романе, — одна из самых замечательных в истории новой Италии. В начале XVI века культура, литература и искусство достигли высшего развития. Между тем политическая самостоятельность Италии погибла вместе со старыми городскими республиками. В ближайшие же годы после многочисленных войн она будет завоевана Испанией и на три с лишним столетия останется чем-то вроде «географического понятия», как назвал ее в начале XIX века австрийский министр Меттерних.

Отсутствие национального единства и раздоры между отдельными итальянскими государствами, экономический упадок Венеции вследствие открытия Америки и морского пути в Индию, утверждение тираний в бывших городских республиках и многие другие причины сделали Италию легкой добычей соседних государств. В 1494 году дядя герцога Миланского Лодовико Море решил занять миланский престол при военной поддержке французского короля Карла VIII. Король со своей прекрасной армией вторгся в Италию, чрезвычайно быстро овладел Миланом, затем двинулся на Флоренцию, встретившую его с распростертыми объятиями, так как властвовавший там Савонарола видел в Карле поборника в борьбе с папой. В скором времени Французы захватили всю Испанию. Затем, после крупных неудач я смерти Карла VIII, новый король Людовик XII вновь овладел почти всей страной, заключил союз с Испанией, отдав ей Калабрию и получив Неаполитанское королевство. Папа Александр VI Борджа вступил с французами в союз, рассчитывая при их помощи сколотить для своего сына Чезаре недурное герцогство. И действительно, Чезаре в это время захватил в свои руки огромные области.

Все это происходило в 1501 году. Но уже в следующем, 1502 году отношения между Францией и Испанией испортились, Людовик XII вытеснил испанцев из Калабрии, а в это время Чезаре Борджа, лелея мечту овладеть всей Италией, напал на дружественную французам Флоренцию. Благодаря искусным действиям флорентийского дипломата Никколо Макиавелли Флоренция избавилась от страшного врага ценою нескольких мелких городов Тосканы. Между тем Александр VI успел рассчитаться со своими врагами, отравил кардинала Орсини и нескольких других, присвоил их богатства и вместе со своим сыном Чезаре вступил в союз с испанским королем Фердинандом Католиком, с тем, чтобы изгнать французов ив Италии. Планы Борджа не были осуществлены только потому, что папа, желая отравить свою очередную жертву, по ошибке выпил сам отравленное вино и напоил им Чезаре. Так гласит предание, в истинности которого во времена д'Адзельо никто не сомневался. Папа умер 18 августа 1503 года, а Чезаре тяжело заболел и, когда он оправился от болезни, папский престол был занят Пием III, а затем Юлием II, лютым врагом семьи Борджа (1503).