Авалон: Хроники Бессмертных (СИ) - Ермаков Антон. Страница 16

     Пока Мария слегка замедлила шаг, вглядываясь в неясные очертания, её нагнали Сильфида и Антон, шедшие до этого чуть позади, и она уже стала прислушиваться к их разговору.

     – Да, смена дня и ночи точно такая же, как и в вашем мире, – говорила Сильфида. – Но даже тогда, когда вы станете бессмертными, я бы не советовала вам бродить по этому лесу в одиночестве. Он полон самых разных существ – опасных и скрытных, добрых и злых, поэтому вы можете столкнуться здесь с чем-то… достаточно неожиданным для себя.

     – Они могут нас убить? – спросил Антон.

     – Всё будет зависеть только от вас. Просто есть создания, с которыми не хотелось бы встречаться даже мне, – Сильфида произнесла это с явным оттенком неприязни. – Одно из них – Сшитая Дочь…

     – Сшитая Дочь?! – в ужасе произнесла Малиновская. – Это ещё что такое?

     – Нежеланный ребенок бессмертного Морфиуса, плод запретной любви. С самим Морфиусом вы ещё обязательно встретитесь… когда-нибудь. А этот ребенок – он на самом деле глубоко несчастен. Когда она родилась, вопреки всему, Морфиус приказал убить её, а затем разделил её тело на сорок частей, чтобы она никогда уже не вернулась в этот мир. Но Водяные Демоны, сжалившись над ней, собрали её останки вновь. С тех пор она бродит по этому лесу, заманивая к себе неосторожных путников и пожирая их. Говорят, где-то в глубине непроходимых чащ, среди десяти болот, стоит её дом. Я не знаю. Я никогда не бывала там.

     После таких жутких историй Марии стало не по себе: ей начало казаться, что из-за каждого ствола, из-под каждого тёмного провала меж корней за ней кто-то наблюдает. Она поёжилась и прижалась поближе к Антону и Евгену.

     Вдвое внимательней прислушиваясь к тому, что происходит вокруг, она снова немного отстала и вздрогнула, когда на её плечо вдруг легла тяжелая рука. Она не успела испугаться, и в голове только-только мелькнула мысль, что это, наверное, Бирюк незаметно подкрался сзади и решил таким образом над ней подшутить, но когда мгновение спустя Машка перевела взгляд на свое плечо, то с ужасом поняла, что рука эта явно не человеческая: она была тёмной, холодной, скользкой, от неё пахло сыростью и мокрыми опилками.

     Она завопила так сильно, как не вопила, наверное, никогда в жизни. Ей казалось, что она уже теряет сознание от страха.

     Остальные мгновенно ринулись назад, к ней на помощь. Машка осела на землю, у неё подкосились ноги и закружилась голова.

     Откуда-то сверху раздался утробный, густой, слегка растерянный голос:

     – Ох, простите меня, юная госпожа! Я совсем не хотел напугать вас!

     – О, здравствуй, Клён! – Флавиус помахал рукой. – Ты бы хоть предупредил нас, что не спишь! Не бойтесь, всё в порядке, – успокоил он остальных. – Это всего лишь Старый Клён.

     Мария и её спутники подняли свои головы вверх: огромное дерево чуть наклонилось над тропой, шевеля руками-ветками. На каждого из них по очереди внимательно посмотрели мудрые, задумчивые жёлтые глаза, чем-то напоминающие кошачьи.

     – Вы не ушиблись? – заботливо спросило Дерево, обращаясь к Маше.

     – Н-н-н… нет, – пролепетала Малиновская, поднимаясь с помощью протянутой Антоновой руки и отряхиваясь.

     – Простите, я совсем не хотел вас напугать, – повторило Дерево. – Конечно, мне следовало сначала предупредить вас или хотя бы подать голос…

     – Вы – энт? – с любопытством спросил Антон.

     – Что? – не поняло Дерево.

     – Ну, энты… такие деревья, которые могут ходить и разговаривать.

     – О, нет-нет, мы никуда не ходим, – проговорил Старый Клён. – Наши корни уходят слишком глубоко в этот мир, чтобы мы могли передвигаться. Но присутствие речи скрашивает эту несправедливость. Они впервые пришли сюда? – спросил он, чуть повернувшись (насколько это было возможно), у Сильфиды. – Или я уже что-то проспал?

     – Они первый раз здесь, – ответила ему та. – Так что у тебя ещё будет достаточно времени, чтобы поговорить с ними. А сейчас извини нас, но мы очень спешим. Принесение клятвы не может ждать. До свидания, Клён.

     – До свидания! – огромная рука-ветка взмахнула, казалось, до самого неба. – Я очень хочу как-нибудь побеседовать с вами. Со всеми вами, – и, прежде чем его глаза закрылись, мудрый взгляд Старого Клёна на долю секунды задержался на Евгении.

     – Пойдёмте, – позвала всех Сильфида.

     Они снова зашагали по тропе. Машка, понемногу пришедшая в себя, ещё пару раз обернулась через плечо. Снова уснувший Клён уже было не различить среди остальных деревьев.

     – Он здесь один такой? – с любопытством спросил Семён. – Или их целый лес?

     – Нет, не целый лес, конечно, – ответил ему Флавиус. – Но они… встречаются. Этот Клён я хорошо знаю, потому что он единственный, который стоит у самой Тропы. Остальные, в основном, растут в глубине леса, особенно там, на западе, – он неопределённо махнул рукой.

     Пока они шли, в лесу заметно посветлело, хотя деревья росли всё так же густо – это ночь неохотно уступала место рассвету, уползая в провалы меж тёмных корней.

     – Мы почти пришли, – немного взволнованно объявила Сильфида.

     Лес кончился внезапно – как будто на земле провели незримую черту. Друзья, стоя у самой кромки лесной полосы, замерли в изумлении; у всех одновременно вырвался вздох удивления – зрелище было неожиданным, поистине фантастическим.

     Огромная изумрудно-зелёная долина расстилалась перед ними внизу, в обширной котловине. По ней небольшими группами были разбросаны скопления рябин, но в целом поражало буйство разнообразных цветов: бесконечными пёстрыми покрывалами раскинулись перед ними анютины глазки, нарциссы, примулы, болиголов и львиный зев, маргаритки и душистый табак, маки и уходящие вдаль поля белоснежных ромашек – здесь цвело всё и одновременно. Казалось, что времён года для этого великолепия просто не существовало.

     Словно приобняв долину, гигантским полукольцом её опоясывали величественные седые пики высоких гор, чьи снежные шапки начинали блестеть и переливаться в первых лучах восходящего солнца. А у самого их подножия, на мощном, выдвинутом вперед плече самой высокой из вершин, стоял удивительный замок. Чем выше поднималось солнце, тем более величественным он казался – бесконечная громада башен и куполов на фоне иссиня-пепельных гор.

     – Добро пожаловать, друзья мои, в Карнимирию – долину рубиновых рябин, – звучно произнесла Сильфида. – А это, – она указала рукой на замок, – Легендарный Нифльхейм – оплот и надежда Светлых сил. Мало кому из смертных довелось воочию увидеть его. А уж таких, которые бы вернулись обратно и рассказали об этом – и вовсе единицы.

     Старые друзья зачарованно смотрели на все это великолепие, не в силах вымолвить ни слова.

     Среди золотисто-зелёных черепичных крыш замка даже с такого расстояния чётко угадывался центральный зал – его огромный, возносящийся в утреннее небо стеклянный купол составлял центральное ядро этого удивительного сооружения. От него многочисленными мостами и галереями расходились во все стороны поперечные связки, соединяя его с окружающими башнями, которых было великое множество: от передних – широких и низеньких, по мере приближения к отрогам гор повышалась и высота башен – так, что самые задние из них казались возносящимися ввысь тонкими иглами, поднимая свои точёные шпили на немыслимую высоту. Узкие окна-бойницы выходили на все стороны света, находясь на совершенно разных уровнях, так что понять расположение этажей и перекрытий было достаточно сложно.

     Зоркие глаза Евгена различили также что-то вроде рва и связок толстых цепей – очевидно, перед входом в замок располагался подвесной мост. Тонкой паутиной вен вокруг замка разбегалась сеть оросительных каналов, питаемых, как и сам ров, из большого, лежащего по правую руку небесно-голубого озера, кое-где без наличия чётких берегов. Его печальные, вечно-спокойные воды не портила даже лёгкая рябь – поверхность воды казалась идеально гладкой и ровной. Противоположный берег терялся в утренней дымке, и непонятно было, есть ли он вообще.