Чужой (СИ) - Соболев Сергей Викторович. Страница 36
Открыл плотно пригнанную дверь… и замер на пороге.
Надо же, к нему пожаловали гости.
Вернее — гостья.
В предбаннике, где имеется стол, лавка и два кресла из плетенного ивняка, сразу стало как то тесно — у Краснова именно такое поначалу возникло ощущение.
Дарья сидела в кресле — лицом к нему. Она была в уже знакомом ему сарафанчике; на соседнем кресле лежит пластиковый пакет, который она принесла с собой и сложенное аккуратно банное полотенце.
— Закрой дверь… пожалуйста!
Краснов прикрыл дверь, придерживая левой рукой закрученное на бедрах полотенце.
— А чего это… чего это ты тут делаешь?
Вопрос, конечно, был совершенно глупый и даже как то неуместный. Наверное, именно поэтому Дарья и не стала на него отвечать, предпочтя задать собственный вопрос:
— Что в том кувшине?
Она небрежно махнула рукой в направлении жбана, стоящего посреди стола.
— Пиво. Домашнее… его сам Николаич делает. А что?
— Хм… Крепкое?
— Нормальное.
— Я вообще то сама не пью. Но… Налей ка мне, Дима, кружку… для храбрости!
Краснов взял обливную глиняную кружку емкостью в поллитра, налил в нее из жбана пива, передал Дарье.
— А что Тимофеевна? — спросил он. — Она что, не придет?
— Нет. Сказала, что останется с Федором Николаевичем.
— А ты, значит… Так, так…
Краснов взял двумя руками жбан, запрокинув голову, сделал несколько крупных глотков. Потом поставил его обратно на стол, вытер губы тыльной стороной ладони, подхватил — в самый последний момент — едва не свалившееся с него полотенце.
— Вот что. Я, в принципе, уже попарился. Так что я сейчас уйду, Дарья.
Не буду тебе мешать…
— А ты мне не мешаешь, — сказала она. — Вкусное пиво… Я такого никогда не пробовала.
Дарья встала с кресла и поставила кружку с недопитым пивом на стол. Потом повернулась к нему спиной, после чего двумя руками подобрала подол сарафана… и одним гибким движением сняла его через голову.
Под сарафаном ничего не было. Совсем ничего, кроме нагого девичьего тела.
Краснов шумно сглотнул. Он хотел отвести взгляд в сторону, но не смог. «Смуглянка» была чертовски хороша; ее юным гибким телом можно, кажется, любоваться вечность… к этому почти ничего добавить.
Дарья выждала несколько долгих секунд, — как бы сама привыкая к собственной наготе и к тому, что она сейчас не одна. Повернулась вполоборота к Краснову; ее правая рука плавно, скользнув вдоль крутого бедра, пошла вверх; казалось, что она собирается прикрыть грудь, но нет, она лишь поправила волосы…
Повернула голову к застывшему в двух шагах от нее парню, внимательно — и как то по особенному — посмотрела на него своими жгучими черными глазами.
— Мне еще не приходилось париться в настоящей крестьянской русской бане… Ну, что застыл?! Бери веник, пошли в парную!
Долго они там не задержались: уже вскоре, стоило Краснову слегка пройтись березовым веником по девичьей спинке, по гладким плечикам, по упругим ягодицам, Дарья взмолилась о пощаде.
Ну и то верно, хватит для первого раза! У Николаича здесь все так толково, расчетливо настроено, что не каждый мужик выдержит и трех минут в этой крестьянской баньке, даже на средней полке, прикрытой — чтобы не жгло седалище — смоченной в холодной воде простыней…
В предбаннике, в противоположном от входа углу, за выгородкой, оборудован душ. Но Краснов не дал «смуглянке» и минуты передышки. Взял ее за руку и увлек за собой!
Так, держась за руки, они и выбрались вдвоем — в чем мать родила — из бани и бултыхнулись в «ставок»…
— Ой! — вскрикнула Дарья, отфыркиваясь в темноте. — Я же не умею плавать!!! Ой, ой… здесь глубоко!..
Краснов в два гребка подплыл к барахтающейся в воде «смуглянке», схватил ее за руку, потом под мышки…
Прижал к себе, — а что остается делать — и, подгребая левой рукой, стал вместе с ней перемещаться к мосткам. До которых было всего то метра четыре, не больше.
Он помог Дарье выбраться из «ставка», потом и сам взобрался на «берег» по деревянной лесенке…
— Вот же… дурочка! — вполголоса выругался он, закутывая «смуглянку» в теплое махровое полотенце. — Плавать не умеешь, а туда же — «русской» бани захотелось!!
Спустя несколько минут они расположились в предбаннике, за столом. Дарья, подстелив полотенце, уселась в кресле. Она, кажется, ничуть не смущалась собственной наготы и вела себя так, словно все происходящее с ними здесь и сейчас — дело вполне естественное.
Краснов сел на лавку, прикрылся полотенцем. Налил в кружку пива, передвинул ее по столу, так, чтобы Дарья могла дотянуться. Сделал несколько глотков из жбана. В голове у него слегка шумело… то ли от выпитого крестьянского пива, то ли из за присутствия «смуглянки».
Она вдруг встала, обошла стол и, слегка покачивая бедрами, подошла к Краснову. Его взгляд успел выхватить деталь, которую он отметил еще раньше: лоно у нее гладкое, открытое взору, без малейших следов растительности… Прижалась к его плечу упругой прохладной грудью, слегка укусила за мочку уха… Он почувствовал на своих предплечьях ее руки. Дарья сначала провела коготками у него по спине, — отчего кожа у Дмитрия сразу покрылась мурашками — потом стала массировать его предплечья…
— Расслабься! Ну что ты такой напряженный?! Не спина, а гранитный валун!!
Краснов прикрыл глаза.
У нее были на удивление сильные, и в то же время ласковые руки…
Он все еще не решил, как ему вести себя с этой девушкой, какой именно линии поведений с ней он должен придерживаться. Но сейчас ему не хотелось думать о чем либо серьезном, о каких то существующих или вымышленных проблемах. Ему было хорошо, покойно, он мог сидеть так, кажется, целую вечность.
Над ухом послышался жаркий шепот:
— Дима, привстань на секунду…
Он послушно выполнил ее команду. Дарья провела кончиками пальцев по его животу, затем одним движением сдернула с него «набедренную повязку»..
Расстелила полотенце на широкий дубовой лавке, скомандовала:
— А теперь — ложись!
Краснов хотел лечь на живот, но Дарья заставила его перевернуться и лечь на спину. Девушка присела корточки: он ощутил, как ее уста касаются его руки, затем плеча; ее руки и губы перемещались по всему его телу…
Она поцеловала то место, где у него виднелся след от ссадины на бедре. Краснов почувствовал на своей руке, которой прикрывал — пытался прикрыть — свою вздыбившуюся плоть, ее горячую ладошку. Она отвела его руку; в ее движениях, в ее поступках присутствовало что то древнее, природное, могучее, чему невозможно было противостоять.
Ее губы, ее влажный горячий рот получили полную власть над ним, на Красновым, над его естеством…
В какой то момент, предчувствуя, что уже не в силах сдерживаться, что близится разрядка, он попытался высвободиться из плена этих жадных прекрасных губ… Но «смуглянка» проявила настойчивость, она довела начатое до конца: Краснов, коротко простонав, разрядился… и она выпила, вобрала все до последней капли.
Краснов ненадолго вернулся в дом. Ему вначале показалось, что хозяева — не дождавшись их возвращения — улеглись спать. Но едва он вошел в «залу», где горел перенесенный из гостевой комнаты ночник, как из спальни вышла хозяйка в наброшенном на плечи халате.
— Тимофеевна… э э э… — Краснов слегка замялся. — Короче, мы будем с Дарьей ночевать на сеновале.
— Вы, наверное, проголодались? Сейчас я соберу вам покушать…
— Спасибо… но я… мы не голодны, — он говорил шепотом, чтобы не разбудить Татаринцева. — Я просто пришел сказать, чтоб вы… чтоб вы не волновались. Я баню закрыл, свет выключил. Короче, все под контролем!
— Хорошо, Дима… отдыхайте.
— Как у Николаича здоровье то? — поинтересовался Краснов. — Отпустило?
— Да вот недавно только прилег… Ты, Дима, если что… не стесняйся! Я дверь не запираю. И Дарье скажи, что… В общем, вы не в гостях, а у родных. Так что чувствуйте себя, как дома.
— Спасибо, Тимофеевна, — он приобнял женщину за плечи. — Золотой вы наш человек… Ну все, спокойной ночи.