Поиграем? (СИ) - Gromova Beatrice "Розовые Мечты". Страница 26

— М-м-м, Ярусь, мне сколько лет, чтобы сиротливо дрочить на голос девушки?

— Нет, ну мало ли, — я чуть смутилась.

— Кстати, Яр, вылазь давай из ванны. Там у Росса истерика, он мне даже на домашний позвонил. И, судя по тому, что я слышу из коридора, сейчас Денис ему доказывает, что я тебя уговариваю не кончать жизнь самоубийством.

— Ну, суицид дома — банально. Вот выпрыгнуть без парашюта, то да-а-а, — я мечтательно прикрыла глаза, вспоминая свой первый раз.

Я тогда ломалась долго, и парни в шутку столкнули меня, а, как оказалось, я в панике забыла рюкзак натянуть. Вот и вышло, что Ване пришлось прыгать за мной. Такого адреналина я в жизни не испытывала, зато с тех пор высоты не боюсь совершенно.

— Романова! Открой дверь, иначе я её выбью! — Проорал Росс за дверью и требовательно постучал.

— Пошёл нахуй, Романов! — так же громко крикнула я в ответ.

На другом конце что-то зашуршало, а потом Стужев громко сказал:

— Не, вены — банально! Она снотворное глотает! — а потом уже мне. — Так, все, выползай, а уже даже моя мама начала на меня подозрительно поглядывать. Да и Росс там что-то распсиховался.

В подтверждение его слов за дверью закопошились, а потом со всей силы что-то в неё врезалось.

Я подскочила в ванне и чуть не угрохала телефон. Лишь величайшем усилием воли поймала его в паре сантиметров над водой.

— Ладно, Никит, пойду изгонять демонов.

— Иди, но не увлекайся. Люблю тебя, рыжуль.

— Я тебя тоже, — я положила трубку на пол и стала выбираться из ванны.

Уже два часа ночи, а я тут купаюсь, блин.

Телефон пиликнул.

Выругавшись на манер портового работника, я обмоталась полотенцем и схватила с пола мобилу.

«А на острова мы махнем на зимних каникулах, после семестра. Как раз и Новый год там отпразднуем.»

Улыбнувшись экрану, я вышла из ванны и, никого не обнаружив под дверью, громко ею хлопнула, оповещая присутствующих, что я вышла и всё ещё жива.

Живая, и очень злая.

Спокойно и почти беспрепятственно пройдя в свою комнату, я надела только чёрные в сердечко пижамные штаны, я завалилась в кровать, моментально засыпая.

Я так вымоталась за день, ну, и вечер, само собой, что, когда на меня вылили ведро холодной воды, я выдала человеку, стоящему передо мной, всей красоты великого и могучего.

-… И что б не встал у тебя никогда, ебанный удодище! — закончила я свою гневную тираду и открыла глаза.

Передо мной стояла вся гоп-компания в лице моего папани и его четырех охранников.

— Ну и какого, простите, хуя здесь происходит? — спросила я.

А потом в ужасе поняла, что сижу перед мужиками, а на мне только лишь штаны! Опускаю голову, и выдыхаю от облегчения: на мне старая растянутая майка.

— Папик, а вот не боишься после таких приколов однажды не проснуться? — ну так, чисто для справки спрашиваю. А потом замечаю, что руки то у меня за спиной и связанны. — Э-э, батенька, это че за х…

Договорить мне не дал откровенно плохой взгляд того же бати. Не, а че они меня связали? Сами виноваты.

— Убивать буду медленно и мучительно! — спокойно, но крайне мрачно предупредила я, крутя запястьями и пытаясь развязать веревки. Хрен там. Завязывали качественно и со вкусом.

— Нам надо поговорить, — сказал отче, ставя передо мной стул спинкой ко мне и садясь на него, сложив локти на спинку.

— Говори, — благосклонно разрешила я, все ещё лелея в груди надежду развязать эти веревки и запихать в глотку этим недо-похитителям. Отец сжал кулаки, но тут же расслабился и устало провёл по рыжим волосам.

— Ты нагрубила моей девушке! — с укором сказал он. Эт, тип, он к совести взывает?

«А… Э… Что?» — с набитым ртом спросила оная.

«Кушай, сладенькая, кушай!» — успокоила ее печень, подкидывая конфеты.

— Она не представилась, а я не обязана проявлять чудеса дедукции! — я извернулась немыслимым образом, чтобы заглянуть себе за спину. Хрен там, нужного не увидела. — И вообще, тебе сколько лет, что ты себе девушку завел? А шлюху не проще, не?

На меня зарычали. Очень даже правдоподобно. Только такое не действует на меня. Мама отдельный случай.

— Не рычи! У меня рефлексы. Разочек по челюсти съезжу, и свистеть всю жизнь будешь! — кажется, я кому-то это уже говорила. Ниче, повторение — мать ученья.

— Нам срочно надо поговорить! — устало сказал рыжий, что каким-то странным образом является моим отцом. — Я не трогал Василису.

— Матерь божья! Да неужто прощения приходить просил? — ехидно спросила, ещё больше раскручивая узлы.

— Да, — серьёзно ответил он и посмотрел так, будто я должна была это знать. — И она почти простила меня. Ровно до того момента, как появилась ты.

— Бать, ты так говоришь, будто это я причина всех твоих проблем, — и снова красноречивый взгляд, по которому я поняла: да, я — проблема. — Ну так удавил бы в колыбели, кто тебе мешал? — почти равнодушно спросила я. Внутри выла буря. Так обидно. Родной папочка. У всех моих подруг, их очень мало, но они есть, папа — это олицетворение живого героя. Я всегда хотела, чтобы отец считал меня равной. А до той роковой встречи очень надеялась, что папочка вернется, извинится, и, как раньше, будет катать меня на спине, убегая от Росса.

Бредни маленькой девочки.

— Ярослава, ты не понимаешь. И тогда все не так поняла: твоя мама просто увидела жука на моём пиджаке и начала отходить, а я не понял, что произошло и, само собой, двинулся за ней, но Василиса споткнулась о полотенце, а я не успел её подхватить, и тут влетаешь ты и… — он явно засмущался.

— И сломала тебе нос. Ну что тут такого? — спросила я у ржущих мужиков.

Один взгляд батеньки — они заткнулись.

— Да, и сломала мне нос. И мне очень стыдно за то, что толкнул тогда и ты упала, — он опустил голову. — Мне действительно стыдно.

— Бать, не ссы, все хорошо, — я улыбнулась, когда он поднял голову. Не, я его простила, но месть никто не отменял. — Я не злюсь. Только скажи, почему ты тогда сказал, что я… — Не могу это сказать. Слова просто застряли в глотке. — …что я умру?

Он не отвечал. Возможно, ответа не было. Но он же это сказал. А я после этого реально умерла… только морально, но сути дела это не меняет.

— Не знаю… — тихий ответ. Только для меня. — Не знаю… Возможно, я хотел обидеть Васю, только не знал, что вы все услышите. И мне было очень плохо. А когда Вася отдала тебя в военный лагерь, я места себе не находил. Боялся, что тебе навредят.

— Да только эти лагеря и спасли меня. — В запале выпалила я, подаваясь всем телом вперед. Пытаясь донести до него свою мысль. Пытаясь заставить его услышать меня. — После того случая мне было очень плохо. Очень. Просто появилось ощущение, что я действительно умерла. И это у ребёнка в шесть лет! И целых полгода я ходила вся не своя, а потом, однажды днем мама кинула на стол путевку, сама собрала мои вещи и почти выпинала меня из машины на военном полигоне. Там на пессимистичные мысли времени банально не было. Семилетнюю, меня гоняли, как проклятую. Учили стрелять и перезаряжать оружие.

— И там тебя научили так профессионально ломать носы? — с усмешкой спросил он.

— Не, носы — это в академии. И не перебивай! А после, в одиннадцать, меня приняли в военную академию. Оказалось, что меня порекомендовал один из тренеров из лагеря, и я ему очень благодарна. Только тогда я крепко подсела на антидепрессанты, — я замолчала, придумывая, что ещё ему можно сказать. Он смотрел на меня заинтересованно. Уже не как на диковинную зверушку, а как отец на дочь, рассказывающую про успехи в школе. Только про самый тяжелый период в жизни мне не хотелось рассказывать. Только кому-то же надо. Тяжело вздохнув, я продолжила: — Жрала их, как аскорбинку. А взамен могла с улыбкой отвечать на постоянные издевки. Мне было так плохо. А они помогли хоть как-то выживать в том мире. Через год из всего этого дерьма меня вытащил Ваня. А к тому моменту у меня начались осложнения со здоровьем и крутая зависимость от этого…