Дранг нах Остен по-Русски. Книга 1 - Зайцев Виктор Викторович. Страница 57

Теперь, в темноте подвала, Быстров удивительно ясно вспомнил невольные оговорки англичан при встречах, они не знали, что магаданец владеет английским языком. Потому позволяли при варваре выражать своё мнение без боязни. Вспомнились странные люди на романовском подворье, помогавшие в лечении борзой суки, с абсолютно безразличным взглядом, так не похожим на лица настоящих псарей. Труп умершей собаки встал перед глазами, как на страницах учебника, с классическими признаками отравления.

— Дурак, я, дурак! — Вырвался шёпот из уст магаданского ветеринара, брошенного в поруб по обвинению в колдовстве. Боярин Никита Романов попросил защиты у самого царя Иоанна против немца-колдуна, отравившего его любимую борзую суку. Что может быть хуже на Руси, особенно для иностранца, арестованного по царскому приказу?

Валентин с удовольствием прошёлся по выстроенной фактории, напоминавшую москвичам своими размерами и высокими стенами скорее острог, нежели торговое представительство. За три месяца, при хорошей оплате две бригады плотников создали настоящий шедевр деревянного зодчества, хоть в Кижи не увози сразу. Двор был заключён в строгую прямоугольную коробку стен, с выступавшими по всем правилам артиллерийского искусства, угловыми башнями. Туда уже устанавливали пушки, по четыре в каждую башню. С такой защитой можно выдержать штурм всего московского гарнизона, нечаянно пришла глупая мысль в голову.

Внутри острога, кроме нескольких складов, конюшни, казармы на сотню стражников, поместился красивейший терем, в три этажа. Как в сказке, с переходами и разновеликими башенками, с окнами на все стороны света, из которых Москва видна, как на ладони, особенно Замоскворечье. Крыши хозяйственных строений и самого терема, как и навесы над стеной, магаданцы крыли кровельным железом, новинкой для москвичей. Пока железо было серебристо-блестящее, в городе поползли слухи, что немцы магаданские кроют свои дома серебром. Особо глупые тати тут же решили проверить, испортили два листа на стене острога, да все в поруб разбойного приказа угодили.

Валентин планировал раскрасить терем и его крышу в разные цвета, прикидывая композицию и цветовую гамму. Хотел по привычке обратиться к Жанне, как специалисту, но, вспомнил их последнюю встречу. Тогда, три месяца назад, он, едва прибыв в Москву, как последний идиот, с мороза, с дороги, бросился в гости к Жанне, не сомневаясь, что она ждала его и будет рада снова жить вместе. И, получил обухом по лбу, одной фразой, — Я обвенчалась с Владиславом, мы теперь венчанные муж и жена. С тобой у нас ничего не будет.

Такая встреча вышла у бывших супругов, словно и не было двенадцати лет совместной жизни, выросшего сына. Алексей, ставший царским лекарем, конечно, не изменил своего отношения к бывшему зятю, с радостью принял Валентина. Помогал выбрать место на берегу Москвы-реки, нашёл отличных мастеров для постройки фактории. Да и Наташа, его жена, отнеслась к Седову с участием, с удовольствием слушала рассказы об уральских и европейских подвигах магаданцев. О сложившихся семьях, народившихся детях, выстроенных в Форт-Россе коттеджах, промышленности и растущей торговле. О подробностях захвата Швеции, выстроенном за полярным кругом Мурманске. Обо всём, что мог рассказать старый родственник и друг.

Сами Кочневы пересказывали свои мытарства, сложный характер Иоанна Васильевича, делились анамнезом царственного пациента. Потом, как коллеги, уточняли с Валентином правильность лечения, вспоминая, что ходили слухи об отравлении царя. Обсуждали выбранную методику лечения, какую профилактику остеохондроза принять за основу, не рискнуть ли иглоукалыванием? Много обсудили Кочневы с Валентином, житейских и профессиональных вопросов. В их доме, более скромном, чем у Быстровых, Валентин остался желанным гостем, чем иногда пользовался по выходным. Он научил Кочневых пользоваться рацией, теперь Наташа в свободное время с удовольствием сплетничала с девушками в Мурманске и Форт-Россе. Только с Быстровыми Валентин после первого раза так и не встречался.

— Валя, Валентин, — этот голос Седов узнает даже в пьяном виде, звала Жанна. Он взглянул на неё, женщина бежала, явно взволнована, что-то случилось. Военврач сжал все эмоции в кулак и пригласил бывшую любимую женщину в терем.

— Влада арестовали, у нас был обыск, его обвиняют в колдовстве. — Выпалила Жанна, едва осталась с бывшим мужем наедине. В её глазах не было ни тени сомнения, что Валя поможет ей, её беде, кем бы ни был Влад.

Военврач, молча, выслушал сбивчивый рассказ Жанны, задал несколько уточняющих вопросов и начал собираться. Быстро оделся в парадный костюм, велел слугам погрузить в бричку два сундука с подарками. Потом остановился, глядя в глаза Жанны, — Ты оставайся здесь, никуда не выходи под любым предлогом. Своей охране я прикажу тебя не выпускать, если попытаешься бежать, они тебя запрут в доме.

— Почему, Валя, мне надо домой, прибраться. Я ещё хотела к самому царю сходить, может, удастся добиться свидания, хотя бы. — Женщина явно не понимала ничего в случившемся.

— Жанна, они все твои картины изъяли?

— Как ты догадался?

— Эти картины будут обвинением тебя в колдовстве, хочешь рядом с Владом на дыбе висеть? Одного колдуна ещё можно попытаться спасти, двух колдунов я не смогу вытащить из поруба. На эту территорию вход русским властям запрещён, здесь ты в безопасности. Никуда не выходи.

Первым делом Валентин радировал о случившемся в Форт-Росс, сообщив свой план вызволения Влада из поруба. Одновременно предложил Павлу Аркадьевичу до решения вопроса об освобождении Быстрова, не продавать Урусову очередную партию ружей, и, полностью отказать в покупке пушек. О том, что Урусов прибыл купить десять тысяч ружей с боеприпасами, и просит продать сразу сто пушек, из Форт-Росса сообщили вчера вечером. Причину отказа Павел Аркадьевич обещал озвучить дьяку честно — арест магаданца Быстрова по ложному обвинению в колдовстве. Пусть Урусов срочно отправляет в Москву гонца, если не хочет вернуться с пустыми руками. Полторы тысячи километров гонец одвуконь пройдёт за две недели, если не быстрее. Коли не удастся к тому времени вызволить Влада, появится дополнительный рычаг влияния на царя.

После переговоров по радио, Седов заехал к Кочневым, рассказал о случившемся и попросил Алексея помочь в срочной встрече с царём. Алексей задумался, до этого, за три с половиной года, он ни разу не обращался к Иоанну с просьбой. Нарушать сложившуюся традицию не хотелось. С другой стороны, понятно, если магаданцы не станут помогать друг другу, в любых ситуациях, русские бояре их схарчат и не поперхнутся. Если не при жизни Иоанна, то после его смерти точно. Тогда даже магаданское представительство не спасёт, посреди Москвы от русских не отбиться. Нужно показать московскому обществу, что магаданцы неприкасаемы, иначе всем станет плохо, из Руси придётся уезжать. Не столько жалко расставаться с московским обществом, сколько обидно за неудавшуюся попытку изменить историю Руси в лучшую сторону. Сам Алексей уже планировал продержать Иоанна живым до начала семнадцатого века, как минимум. Да и картошка великолепно приживалась, как на Урале, так и в Подмосковье, была надежда с её помощью снизить накал страстей в голодные годы начала семнадцатого века.

Да, надо идти, одёрнул себя Алексей, направляясь к Кремлю, где сейчас находился царь. Лекаря без препятствий пропустили в царские палаты, где Алексей доложился и попросил государя принять его. Удивлённый дьяк передал просьбу по инстанции, и, не прошло и часа, как Кочнев зашёл в Грановитую палату, где разговаривали Иоанн с Борисом Годуновым, непременным наперсников государя. Оба, молча, глядели на лекаря, решившего прийти незваным.

— Государь, — поклонился Алексей, — долгих лет тебе и здоровья крепкого. Дозволь с просьбой обратиться.

— Говори, — с интересом взглянул Иоанн на лекаря.

— Мой земляк и товарищ Валентин Седов просит принять его сегодня, по важному вопросу. Прошу не отказать ему.

— По важному, говоришь, — царь и его советник переглянулись, — передай, после обеда пускай подходит, приму.