Наследие Силы 2. Кровные узы (ЛП) - Трэвисс Карен. Страница 5

— Когда?

— Три недели назад.

— Были причины для ухода именно в этот момент?

— Возможно, нынешняя политическая нестабильность в галактике.

— Значит, она, в конце концов, сбежала, так же как и Ко Саи.

— Я признаю, что некоторые из моих коллег изъявили желание получить работу в другом месте.

Каминоанцы не очень–то любили путешествовать. Фетт не мог представить, где за пределами их замкнутого мира они могли найти приемлемые для себя условия.

— И они забрали твои данные с собой.

Коа Не, казалось, заколебался. – Да. Мы так и не обнаружили исходные исследования Ко Саи.

— Что же тогда забрала Таун Ве?

— За исключением ее профессиональных знаний по исследованию эволюции людей? Большое количество маловажной информации.

Каминоанцы потеряли свою репутацию лучших в галактике специалистов по клонированию более пятьдесяти лет назад, когда их ученые покинули Камино, однако их тогдашнего уровня не достиг никто. Любой, кто сможет снова получить эти знания, разбогатеет, причем настолько, что сможет поднять экономику целой планеты, а не просто увеличить свой банковский счет.

Если бы он не был при смерти, Фетт, возможно, испытывал бы серьезное искушение использовать этот шанс.

— Тебя не беспокоит, что Белюин может заговорить? – спросил Коа Не.

— Он не скажет больше, чем мог бы сказать мой оружейник или бухгалтер. – Фетт снова смотрел на айвов, отвлекаясь, чтобы привести в порядок мысли, и интуитивно определяя порядок действий, которые ему придется предпринять теперь. – Им платят за молчание. Да и что такого в том, что он распространит по галактике новость, что я умираю? Меня уже считали мертвым.

— Это создаст нестабильность.

— Где?

— Среди мандалорцев.

— Для тебя не имеет значения, что с нами происходит.

Коа Не, как и все каминоанцы, не заботился ни о чем, кроме Камино, независимо от того, какое впечатление производила их внешняя вежливость. Чем старше становился Фетт, тем больше его двойственное отношение к каминоанцам сдвигалось в сторону неприязни. Они были наемниками, так же, как и он когда–то. В свое время он сам получал деньги за сомнительные дела. Но все же отношение к расе, которая выращивала других существ, чтобы они сражались за них, было далеким от восхищения.

— Мы всегда по–особому относились к тебе, Боба.

Ему не нравилось, когда Коа Не использовал его первое имя. «Остались ли у тебя образцы тканей моего папы? Ты все еще хочешь как–то их использовать? Нет, ты бы не смог так долго хранить их нетронутыми, правда?»

— Нет смысла искать Таун Ве. Даже нога, которую она клонировала для меня, дегенерирует. Мне не помогут «запасные части».

— Мы могли бы использовать эту технологию…

— Не для меня.

— Таун Ве все же может быть полезна тебе. Она наиболее опытный специалист.

— Возможно, вам следовало нанять меня разыскать Ко Саи еще пару десятилетий назад, вместо того, чтобы сейчас отправлять за Таун Ве.

— У нас… есть основания считать, что кто–то нашел Ко Саи. Но у нас остался достаточный уровень знаний, чтобы продолжать работы по клонированию и без нее, даже притом, что мы утратили первоначальные данные по исследованию контроля старения.

— Даже если кто–то и нашел ее данные, они не пытались их продать. А кто бы удержался от сделки, которая сулит такой куш? Никто, кого я знаю.

Очень похоже, что Фетту сейчас были нужны как раз данные Ко Саи, но этот след остыл больше чем пятьдесят лет назад. Идти по такому следу было бы затруднительно даже для него.

Но кто–то все же обладал этими данными. Ведь Ко Саи сбежала. А это всегда оставляет «аудиторский след», как его называет его бухгалтер. И Таун Ве может ключом к нему. Возможно, чтобы покинуть планету, она воспользовалась тем же путем. Возможно, у нее были те же наниматели, что и у Ко Саи; высококвалифицированный специалист по клонированию – редкость.

— У нас обоих есть причины найти всю возможную информацию и специалистов, — сказал Коа Не. Фетт подозревал, что если бы министр был человеком, он бы сейчас самодовольно ухмылялся. – Ты поможешь?

— Хочешь выжать из меня все возможное, пока я жив?

— К взаимной выгоде.

— Выгода дорого стоит. – Фетт отвернулся от окна и поднял свой шлем. – Я не занимаюсь благотворительностью.

Он поразмыслил о том, думал ли когда–либо Коа Не о его отце, Джанго, и ответил себе, что даже если и думал, то основываясь исключительно на его полезности для экономики Камино. То, что другой профессионал так хладнокровно воспринимал жизнь, не должно было его оскорблять: но все же он чувствовал себя оскорбленным. Однако это касалось его отца, а это была не та тема, которую он мог соотносить с деньгами или с выгодой. То, что для защиты Камино от имперской армии клонов использовались клоны его отца, всегда было ему, как ножом по горлу. Это была крайняя степень эксплуатации. Фетт знал, что его отец проигнорировал бы это, посчитав неизбежными последствиями заключенной слелки, но все же подозревал, что в глубине души тот был бы в ярости.

«Один из друзей папы называл их наживкой для айвов. Я помню».

— Мы заплатим.

— Ладно. Живой или мертвой?

— Конечно, живой. Миллион, чтобы вернуть Таун Ве живой, вместе с информацией.

— Два миллиона за ее возвращение, и еще миллион за информацию. Три миллиона.

— Чрезмерно. Я помню, что твоему отцу заплатили только пять миллионов за создание и обучение целой армии.

— Считай это инфляцией. Соглашайся или забудь.

В его мозгу, как прыгающий по воде камешек, скользнула мысль, соединяя прежде разрозненные идеи.

«В последний раз, когда каминоанцы вспоминали Джанго Фетта, еще существовали сотни тысяч… нет, миллионы мужчин, похожих на него, а сейчас нет ни одного».

Фетт вернул шлем на голову, ощутив прилив уверенности и чувство единения с ним – ощущения, которые наверняка испытывали многие из мандалорцев, вдохнул тепло и запах своего дыхания в краткий миг перед тем, как защелкнулся герметизирующий затвор и включился климат–контроль. Если бы возможности всего человеческого рода были использованы для блага мандалорцев, галактика бы сегодня стала совсем другой.

Но это не его проблема.

«Остался год. Времени достаточно, если я сконцентрируюсь на этом полностью».

Он не имел представления, почему с недавних пор его так часто посещали мысли о далекой войне. Возможно потому, что он знал, какие новости сообщит ему Белюин.

«На этот раз я действительно могу умереть».

— Эти данные нужны тебе не меньше чем нам, — сказал Коа Не. – Один миллион.

— Я найду их. И если ты хочешь, чтобы я вернул их вам, когда я получу информацию, которая мне нужна, цена остается прежней – три миллиона. – Самая приятная часть переговоров – это знать момент, когда ты сможешь от них отказаться. Сейчас он достиг такого момента. – Профессионализм имеет свою цену, Коа Не. Соглащайся или забудь. Я смогу найти кого–нибудь, кто сможет заплатить мне намного больше, чем ты – просто, чтобы покрыть мои издержки, разумеется.

— Но какой тебе сейчас прок от богатства?

Если бы это сказал человек, это могло быть воспринято, как жестокая насмешка над умирающим. Но каминоанцы были не настолько эмоциональны, чтобы высмеивать что–либо.

— Я всегда смогу найти способ его использовать.

Коа Не был прав. Ему не нужно было ни больше денег, ни больше власти и влияния; его вообще не интересовала политика. Ему приходилось служить слишком многим политикам, зачастую – в качестве оружия в их интригах друг против друга, и сейчас ему не особо нравилось даже быть Манд’алором, вождем разрозненного мандалорского сообщества.

«Ну и почему меня вообще это волнует»?

Он был вождем кучи разбросанных по галактике Мандо’эйд^[1]. Среди них были фермеры, металлурги и их семьи, с трудом сводившие концы с концами на Мандалоре, было немало наемников, охотников за головами, и небольших диаспор, разбросанных по разным концам галактики. Едва ли их можно было назвать нацией. Он не был даже главой государства, во всяком случае, так, как это понимали на Кореллии или на Корусканте. Под конец юужань–вонгской войны у него под началом была всего лишь сотня коммандос, но они делали то, что мандалорцы делали поколениями; выживали в суровых условиях Мандалорского сектора галактики, защищали анклавы мандалорцев, или участвовали в чужих войнах. Он не имел ни малейшего представления, сколько людей, называвших себя мандалорцами, было рассеяно по галактике.