Клей - Веди Анна. Страница 52

– Ой, невозможно, эта вонь! Ужас, – подхватывает Сандра. – И как противно, что её рука ко мне приклеена. Кажется, она уже холоднее становится.

– Тело остывает примерно на один градус в час, так что примерно через двенадцать часов она станет комнатной температуры, – добавляет Оливер и пытается пошутить, за что получает ото всех осуждающие взгляды. – Ладно, пошёл в туалет за ведром и тряпкой. Что бы вы без меня делали?

Все держат носы зажатыми. Марию тошнит, и она своей блевотиной добавляет ещё запахов. Никто ничего ей не говорит, все сочувственно смотрят, зная, что это может произойти с каждым. Пока все терпят и держатся.

– Ладно, я думаю, надо привыкать к вони, – замечает рыжий, отрывая руки от носа. – Тем более, от запаха никто не умирал, к нему надо привыкнуть. А адаптация к вони наступает относительно быстро. Просто примите как должное.

– Не хочу я привыкать к этому, – капризничает София. – Я уже это испытала на себе. А ты нет и не знаешь, что это такое, быть склеенным с другим, да ещё и с трупом.

Приходит Оливер с ведром, тряпкой и перчатками. Переворачивая труп Динары, нехотя и брезгливо, они вместе с Мигелем, Сандрой и Софией начинают убирать фекалии. Сандра еле сдерживает рвотный рефлекс. А София, не выдерживает и блюёт. За ней рыжий и Мария.

– Я придумал! – проблевавшись, говорит рыжий. – Надо будет спрятать ложку или вилку после еды и заточить её, как делали в тюрьмах. И этой заточкой отрезать труп от живых людей.

– Кстати, да, хорошая идея, – задерживая дыхание и рвотные позывы, откликается Оливер.

– Откуда такие познания, рыжий? – ехидничает, проблевавашись, Мария. – Ещё хорошо бы её разрезать, я имею в виду Динару, её труп, и сбросить в утилизатор мусора.

– Хватит разговаривать, лучше помогите, – обрывает их Сандра.

– Мы привносим свежие идеи в вашу мрачную жизнь, – отвечает рыжий, которому явно легче, он адаптируется к зловонию и присоединяется к общим хлопотам, насколько ему позволяют тела, приклеенные с двух сторон.

– И свои выделения, пожалуйста, уберите. Вот тряпки, – указывает Оливер.

Убрав всё вокруг себя, люди идут мыться, потащив за собой труп. Он становится всё холоднее. Прошло пять часов со смерти Динары и хорошо было бы её отрезать и разрезать, чтобы утилизировать до того, как она затвердеет. Тогда сделать это будет намного сложнее. Когда выкатывается еда на ужин, приборов не оказывается, и надежда на лёгкий выход рушится.

– Нет приборов. Чёрт побери! – ругается рыжий. – Видимо, Макс всё услышал. Он всё слышит.

– Придётся отгрызать, – в ужасе говорит Сандра и начинает всхлипывать, косясь на неподвижное тело Динары и сдерживая очередной приступ тошноты только от одной мысли, что придётся делать.

– Подождите, а может, отклеится само? Если следовать идее программы, вернее, этого эксперимента? – высказывает предположение София.

– А где гарантия, что это так и будет? Нет никаких гарантий. Мы потратим время, ничего не получится, а труп затвердеет больше, – уплетая бутерброд с аппетитом, странным в данное время, говорит рыжий.

– Я даже есть не могу, – Сандра сидит, опустив голову, по её щекам катятся слёзы. – Такое чувство, что это я умерла, и меня уже нет. Лучше бы это было именно так. Я не могу больше, не хочу жить…

– Надо потерпеть, дорогая, – София нежно пожимает руку своей соседке. – Это надо пережить, это не будет вечным. Ты справишься, вон, сколько выдержала.

– Нет, нет, нет, Сонечка! Я должна была умереть ещё тогда, в больнице, как хотела мама. Она же так хотела.

– Это просто проблемы у твоей мамы. Тебе дана жизнь, и это твоя жизнь и только твоя, – Оливер присаживается на корточки и тоже успокаивает Сандру. – На духовном уровне мы сами выбираем себе родителей, и если выбрали таких, значит, это нам зачем-то нужно. Чтобы что-то понять для себя или стать теми, кем мы становимся, чтобы научиться тому или взять от жизни то, что нам не дали в детстве. И это уже твой выбор и ответственность. Чем тяжелее испытания, тем сильнее становится личность.

– Если бы я смогла эти испытания пережить, – всхлипывает Сандра. – А если нет сил это переживать, да и не хочется? Я устала, мне всё надоело. Раньше ещё как-то держалась, а сейчас этот труп повис на мне, и как будто тянет за собой. И я уже чувствую холод смерти.

– Ты его чувствуешь только потому, что труп коченеет в буквальном смысле, и её рука приклеена к тебе. Надо отрезать от тебя руку, – говорит Оливер.

Тут внезапно начинает блевать Мигель. Оказывается, он, пока все ели и успокаивали Сандру, приступил к решительным действиям. Он откусывает кусок от плеча Динары и выплёвывает его, но не может сдержать тут же обрушившуюся на него тошноту. Мария, ближайшая к нему с другой стороны, наблюдает за ним и тут же начинает блевать в унисон с Мигелем.

– Ну, вы хоть бы поесть дали, – говорит рыжий.

– И как ты ещё можешь думать о еде? – недоумевает Мария.

– Извините, у меня нет таких запасов, как у вас, девушка, – язвит рыжий, бросая злобный взгляд на Марию.

– Дурак, – обиженно говорит Мария, вытирая рот рукой.

– Ах ты, сучка! – рыжий дёргается в направлении Марии, но Сандра и София его удерживают. – Вот отклеюсь, дам тебе просраться, овца грёбаная.

– Ушлёпок, – отвечает Мария.

– Ладно, хватит любезностей, – строго говорит Оливер. – Вон, Мигель правильно стал действовать. Что рассуждать и трепаться впустую? Правильно, дело надо делать.

– Вы даже не представляете, какая это гадость, – передёргиваясь, говорит Мигель. – Ужас, никому не пожелаю такого дерьма.

Из откусанного места на теле Динары струится сукровица и ещё не свернувшаяся кровь. Тело покойницы покрылось синими трупными пятнами, но ещё мягкое и еле тёплое. Мигель снова вгрызается в тело Динары, отрывает кусок и выплёвывает. И снова, и снова, пока не обкусал всю площадь склейки. На его плече остались остатки кожи и мышц Динары. И вот он свободен с одной стороны. Теперь он склеен только с Марией. Это комфортнее, чем раньше. Главное, не склеиться снова ещё с кем-нибудь. Остаётся рука Динары, приклеенная к ягодице Сандры. Девушка плачет, не переставая. Одна только мысль, что ей придётся откусывать сырое мясо мертвеца, повергает её в ужас. Мигель смотрит с состраданием. Он, в принципе, очень добрый и мягкий человек, даже чересчур. Он решает помочь Сандре. Тем более, что девушке самой не дотянуться до места склейки. И потом, по сравнению с остальными он чувствует себя ближе к Динаре и поэтому имеющим право на отгрызание её мяса.

– Если ты не против, я отгрызу от тебя Динару. Всё равно я уже испачкался, – надтреснутым нечеловеческим голосом говорит он.

На его щеке остатки мяса, сукровицы, ещё какой-то дряни. Изо рта воняет, хотя это сложно почувствовать на фоне запаха, исходящего от разлагающегося трупа. Его глаза приобрели неестественный блеск, свойственный одержимым страстью, людям, даже кажется, что это глаза безумца. Он подходит ближе к Сандре. Мария плетётся за ним. У Сандры замирает сердце, она поворачивается спиной к Мигелю. Слышен хруст хрящей. Мигель вгрызается в кисть Динары. Твёрдые кости плохо поддаются его зубам. Он руками ломает их и отгрызает сухожилия и связки. Но почти вся пятерня остаётся на Сандре. Мигель сплёвывает остатки. Он чувствует себя доисторическим животным. Снова блюёт. Вокруг всё пространство напоминает скотобойню. Ошмётки мяса, кровь, блевотина. И ужасающее зловоние.

– Спасибо, – мямлит Сандра сквозь слёзы. – Мне жутко страшно, и я не знаю, что делать с этим страхом. А вдруг остатки кисти Динары начнут гнить, и этот гнилостный процесс перейдёт ко мне?

– Это вполне возможно, – предполагает Оливер. – Но, надеюсь, к тому времени мы выберемся отсюда.

– Помечтай! – внезапно вспыхнувшие экраны и голос Макса грохотом отзываются в комнате. – Ха-ха-ха! Какие вы молодцы! Ведь придумали, что сделать. Теперь уберите и продолжайте работать по правилам. Всё идёт по плану. И я этому чрезвычайно рад.

– Объясни, пожалуйста, зачем тебе всё это? Неужели, чтобы стать знаменитым и получить премию за научное открытие? – спрашивает Оливер.