Клей - Веди Анна. Страница 81

– Оливер, отвяжи его, пожалуйста. Что мы без света тут сидим? Я боюсь темноты, – стонущим голосом просит Мария.

– Придётся тебе бороться со своими страхами. Я не собираюсь его отвязывать, потому что хочу выбраться отсюда, – он поворачивается к Максу. – Сейчас начну тебя пытать. Как ты относишься к болевым ощущениям, Макс? – злорадно произносит Оливер и довольный своим решением подходит к нему ближе.

Тут возникает шорох и возня со стороны Марии. Мычит Мигель.

– А может, я уже умерла? Я ничего не вижу, – беспокойно произносит она. – Да, я умерла. Интересно как!..

– Нет, Мария, ты не умерла. Ты жива, – слышен голос Мигеля.

– О, ужас! – надрывно стонет Мария. – Я уже хочу умереть. Мне всё так надоело! Это ужас какой-то. Кажется, это никогда не кончится.

Она резко встаёт, увлекая своей массой рыжего.

– Как вы все мне надоели. И как бы вас отлепить?

– Попробуй подумать о своих чувствах, которые ты испытывала в детстве к своему отчиму и которые были подавлены, – стараясь сохранять спокойствие в голосе, говорит София. – Смотри, мы с Оливером отклеились. Вероятно, потому что я думала о своём стыде в детстве, и он думал об этом же.

– Да, Мария, постарайся подумать и осознать свои эмоции, – поддерживает Софию Оливер. – Я был приклеен именно эмоцией стыда. Видимо, это единственное, что я не проработал, хотя не буду зарекаться. Я осознал эту эмоцию и достал её, как подавленный материал, потом принял её как часть своей личности, и она отпустила. В результате мы расклеились.

– Теперь мне бы с рыжим расклеиться, – мечтательно произносит София. – А он не говорит, что у него было в детстве.

– Ничего у меня не было, – тут же огрызается рыжий. – Меня холили и лелеяли, на руках носили, пылинки сдували. За меня всё делала мама, даже школьные уроки. Я иногда пытался что-то сделать, например, убрать в доме. А мама говорила, не надо, я сама.

– Ну, и что ты при этом чувствовал? – спрашивает Оливер.

– Да ничего не чувствовал, чего привязались?

– Это поможет тебе и, возможно, мне. И мы расклеимся. Я подвергалась эмоциональному насилию в семье, как я уже говорила, – как можно мягче произносит София. Она хочет выудить информацию из рыжего, чтобы понять связывающую их эмоцию. – Всё было хорошо с внешней стороны, но мне ничего не разрешали: ни гулять с подругами, ни самостоятельно принимать решения. Всё подвергалось жёсткой цензуре и почти всегда критике.

– Ну, это твои проблемы, – сел на любимого конька рыжий.

– Что ты привязалась к нему? Видишь, он весь розовый и пушистый, и у него было идеальное детство. Только вот почему он здесь, среди нас? – резонно замечает Мария, снова плюхнувшись на диван и поглаживая рыжего по голове.

– Это тебя не касается, – бурчит рыжий, поднимая лишь глаза. – Никого из вас не касается.

– Ну, пойми же ты! Тогда ты расклеишься, – Оливер усаживается на стул посередине комнаты, где раньше восседал Макс.

– О, ты теперь у нас гуру? Всё знаешь? Тебе просто повезло, и ты был приклеен с одной стороны, – по-прежнему упирается рыжий.

– Ладно. Кажется, это бесполезно. Он твердолобый валенок, – в отчаянии София дёргает рукой, приклеенной к спине рыжего, и тот орёт от боли. Она подмечает, что область склеивания всё же уменьшилась, хоть и незначительно.

Может быть, стоит самой подумать о том, что сказал рыжий, соображает она. А если это и есть наша непрожитая эмоция? Отсутствие доверия со стороны близких людей, когда не разрешают ничего делать самостоятельно. Это же очень обидно, когда не доверяют.

Внезапно Мария, собрав оставшиеся силы, свободной правой рукой зажимает шею рыжего и начинает давить. Рыжий хрипит и дёргается, пытаясь ослабить давление. А Мария давит всё с большей силой. Стараясь избавиться от удушающей хватки, рыжий дотягивается руками до её лица, впивается ногтями и тоже давит. Одним пальцем попадает в глаз. Мария взвизгивает и ослабляет своё давление.

– Ты что, убить меня хочешь, сука? – отдышавшись, рычит рыжий.

– А ты думаешь, я мечтаю о тебе на своей груди? – вопит Мария.

– Да такой, как ты, жирной корове только об этом и мечтать.

– ААААААА! – истошно вопит Мария.

Мигель приходит в себя и первым делом хватает её за отвисающий бок. Он впивается зубами, и уже начинает капать кровь. С бешеным взглядом он откусывает кусок мяса, да так быстро и неожиданно, что подбежавший Оливер ничего не успевает предпринять. Мария бьётся в конвульсиях. Рыжий от запаха крови возбуждается и, подтянув к себе часть груди, к которой приклеена его щека, хватает зубами и тоже легко и быстро откусывает кусок.

Снова начинается потасовка, только кажется, сейчас люди более агрессивно настроены. София с трудом удерживает равновесие, поскольку рыжий дёргается, вгрызаясь в свою жертву. Он сейчас сосредоточен на теле Марии. Они с Мигелем, как два волка, накидываются на бедную девушку, которая от боли уже потеряла сознание. Обидно, ведь это результат её проекции. В детстве Мария подверглась сексуальному насилию со стороны отчима, и как будто всё продолжается. Вот и сейчас она испытывает физическое насилие в самой жестокой и извращённой форме. Но именно она и притянула это.

София пытается размышлять о потере доверия, надеясь, что именно эта эмоция связывает её с рыжим. Она так хочет обрести свободу, что её теперь мало волнует жизнь других. Ей бы самой выжить в этой ситуации.

Оливер тоже старается держаться подальше от озверевших, потерявших человеческий облик рыжего и Мигеля, накинувшихся на Марию. И уже непонятно, жива она или мертва. Возможно, Оливер мог бы её спасти, но он также начинает думать о своей роли спасателя. Ведь именно поэтому он прилетел на Землю. Чтобы побыть в роли благотворителя и спасателя. И это нужно именно ему. Это именно его эгоистическая потребность – спасти весь мир. Чтобы потешить своё Эго и Я. Он ещё раньше понял, что вообще-то ему неинтересно, выживет мир или нет. Сам он смертен, и это его волнует гораздо больше. В первую очередь ему хочется продлить именно свою жизнь. Ведь когда наступит его черёд умереть, никто не пойдёт вместо него на смерть. А его геройство – это чтобы быть нужным кому-то, чтобы казаться хорошим в глазах других людей. Как раз это ему самому ни к чему. Он оставляет себе ответственность лишь за Софию, так как за ней ехал.

От какого-то внутреннего толчка Мария внезапно вскакивает и, не обращая внимания на боль и текущую кровь, направляется к Максу, таща за собой остальных. И откуда у неё берутся силы на это? Макс лежит рядом с диваном, привязанный к ножке и дремлет, не обращая внимания на шорох, рычание и хруст. Мария обрушивается на Макса, почти задавив его. Виновником её несчастий она видит именно его. У неё в голове всё смешалось. И то, что когда-то давно отчим насиловал её, переходит в проекцию на Макса. В предсмертной агонии она решает задавить его хотя бы своей массой. Однако Макс, как скользкий червяк, выползает из-под неё и встречается с горящими звериными взглядами рыжего и Мигеля. Похоже, они сговорились и теперь действуют заодно. Не успевает он среагировать, как зубы рыжего впиваются в его руку, и Макс орёт от неожиданной боли. Мигель поедает мясо с уже неподвижного тела Марии. София пытается держаться в стороне и не привлекать внимание обезумевших людей. Хотя она уже готова к самому худшему.

Оливер, пользуясь вновь обретённой самостоятельностью, подходит к двери. Она герметично закрыта, и даже непонятно, где сама дверь, – с виду сплошная стена. Тут он слышит мерное постукивание с внешней стороны. Это постукивание синхронно и ритмично. Он напрягает слух и по-прежнему слышит ритмичное постукивание. Оно еле слышно, но Оливер улавливает. Что это может быть? Дятел на улице? Не похоже. Звук очень знакомый, но в данный момент он не может вспомнить, где его слышал.

София вскрикивает, и Оливер подбегает к ней. Рыжий устремляет на неё свой жадный голодный взгляд, напугав её, но потом снова переключается на более доступного и близкого Макса. Тот уворачивается от рыжего и ловко прячется за тело Марии. Мигель сосредоточенно жуёт, из его рта по подбородку и груди течёт кровь.