Последний бог (СИ) - Заклинский Анатолий Владимирович. Страница 19

Саник слушал, поджав губы. Пожалуй, это была самая яркая эмоция, на которую он был способен. Не требовалось даже обращение к мировым информационным хранилищам и время на сопоставление. Он всё понимал. Осознавал, что земляне правы. Но его высшая сущность не позволяла ему согласиться с утверждениями, которые сейчас ему излагали. Он прибыл сюда не для того, чтобы быть разоблачённым, и, больше того, собственноручно поучаствовать в этом разоблачении своим признанием. Нет, они будут сопротивляться, если только не найти в их сознании нужную кнопку.

- Когда же машина была поставлена в соответствующие условия в преддверье больших реформ, не находите ли вы, что она действовала очень похоже на вашего лидера в тот период? - возразил Саник.

- Да, - с готовностью согласился Лилин, - всё дело в том, что существовал комплекс решений, которые совершенно точно были оптимальными. Но во многом, оптимальность чего не выражалась объективными величинами, она поступила иначе.

- В чём именно?

- В частности, компьютер упразднил религию полностью, поскольку во вновь воссоздаваемой формации в существующих условиях её невозможно было вписать в инфраструктуру мира. Господин Ланов сделал её полностью духовной, но не упразднил. Даже несмотря на то, что в той ситуации полный отказ не вызвал бы массовых волнений.

- Но он же тоже делал эти выводы на основании того, что знал, - Саник ещё пытался сохранить спокойствие, но давалось ему это всё труднее.

- Дело в том, что в машину тоже были загружены все данные. На основании них она приняла другие решения верно, а в этом ошиблась. Больше того, - Лилин поднял палец, - господин Ланов не знал некоторых факторов, но интуитивное принятие решений ему помогло.

- Ещё недавно вы говорили о нашем создании, что хоть ему и свойственна интуиция, её тоже можно запрограммировать определённым образом.

- Да, но это не сделает её человеческой. К счастью или к сожалению, - сказал Лилин снисходительно.

- Тогда, пожалуйста, скажите нам сейчас, где грань, согласно которой вы отделяете искусственный интеллект от человеческого? То, что создали мы, по вашим словам, интеллект искусственный, но приближающийся к тому, который вы называете настоящим.

- В том-то и дело, что мы не знаем этой грани. Мы не можем запрограммировать машину, чтобы она полностью смоделировала интеллект человека, но мы смогли сделать так, чтобы она повторила действия вашего создания, - сказал Лилин.

- А что по этому поводу думает господин священник? - неожиданно Саник повернулся на Ожегова, как будто бы тот был самым слабым местом, на которое сейчас требовалось надавить.

- Я хотел бы спросить вас.

- Спрашивайте.

- Если мы, люди, так примитивны, почему вы спрашиваете нас о грани между живым интеллектом и машинным, а не укажете нам на неё?

- А если мы спросим вас, вы скажете, что она и состоит в той самой душе.

- А вы мне на это ответите, что души не существует. Но грань эта есть, как мы убедились. Мы в тупике. И если мы обратимся к историческим сведениям, верующие прошлого просили своего бога указать им путь. Создатель не указывал его напрямую, потому что не являлся. А в нашем случае, как вы утверждаете, он явился.

Лилин нахмурился. Конечно, дело не в том, что Ожегов говорил смело. Религиозные рассуждения не очень вязались с тем, что до этого излагалось на этих переговорах. Однако Ожегов вообще должен был лишь наблюдать за разговорами, и если уж потребовалось его участие, то этих доводов оказалось недостаточно.

- Грани не существует. Она лишь иллюзорна, а ваш эксперимент не может быть точным, даже несмотря на воспроизводимость.

- Вы можете скорректировать условия, - быстро и дипломатично вступил Лилин, - если вы измените условия так, чтобы машина выбрала религиозную концепцию господина Ланова, то мы рассмотрим этот вариант.

- К сожалению, это не сделает эксперимент достоверным. Пока что наше создание никак не выявило своё несоответствие. А значит, наш спор ещё не разрешён в вашу пользу. Мы будем ожидать ещё одни сутки по вашему исчислению. После них будем считать отсутствие вашего согласия неповиновением.

На этих словах ганиадданская делегация во главе с Саником поднялась и удалилась из зала, где велись переговоры.

- Я же говорил, - сказал Ванин, - как об стенку горох.

- Но мне показалось, или мы проняли их? - спросил Ожегов.

- Проняли, а толку?

- Но что это за принципы такие, просто брать и не признавать то, что тебе невыгодно? - возмутился Вадим.

- Они в чём-то правы, - бессильно заключил Лилин, опустившись на стул, - вы свободны, господа, спасибо за ваше участие.

Он обращался к приглашённым специалистам. После этих слов они коротко кивнули и вышли.

- Всё дело в том, что здесь не получится поставить хоть сколько-нибудь достоверный эксперимент, - сказал он, - слишком много факторов, слишком много неучтённого. Реформы были слишком давно, да и тогдашнего Ланова нельзя замерить. Нынешнего тоже. Всё очень субъективно.

- Выходит, мы действительно в тупике? - спросил Ожегов.

- Мы в тупике. Будем готовиться к замыканию. Какими бы они ни были искусственными, мы вынуждены признать, что за ними всё равно есть их сообщество.

- А если оно лишь вымысел?

- Мы не можем рисковать в любом случае, - ответил Лилин, покосившись на Добрякова.

- По данным разведки, в системах того сегмента, на который они указывают, есть активность, - сухо заметил военный наблюдатель, - для имитации слишком большая. Если это спектакль для нас, могу поздравить нас с большой значимостью.

- Значит, мы соглашаемся на изоляцию, - сказал Лилин, глядя на Ванина и Добрякова.

- Думаю да, - сказал Ванин, - но не нам же здесь и сейчас это решать, так что пока всё неточно.

- Что же, совет надо собирать утром, - сказал Лилин, - а пока усилить наблюдение за клоном. Может быть, мы что-то прозевали.

- Знаешь, - сказал Ванин, закурив, - я ведь говорил с ним сегодня. Лично я не отличаю.

- Я тоже не отличил бы сходу, - подтвердил Лилин, - но мы с тобой не компьютерный центр. Нужно глядеть в оба. Все мы могли что-то прозевать.

Уходя, Ожегов спросил у Добрякова, когда его отправят домой. Советник ответил, что это произойдёт сразу после того, как вопрос с ганиадданцами будет улажен. Пока что священник ещё может им пригодиться.

Вадиму не слишком нравилось, что ему придётся прозябать здесь ещё сутки, к тому же он был огорчён бесполезностью всех их действий. Они доказали свою правоту настолько убедительно, насколько это вообще может быть в сложившихся условиях, а их доводы просто не были признаны. Сколь удобная позиция для одних, столь же нечестная по отношению к другим. Но, если поставить себя на место ганиадданцев, можно было понять, что она единственно возможная, если они во что бы то ни стало хотят заполучить себе целую цивилизацию поклоняющихся рабов.

С тяжёлыми мыслями Ожегов всё же уснул, но спать до утра ему было не суждено. Его разбудил его телефон.

Номер был Ожегову незнаком, но, учитывая, что так ему почти никто не звонил, это был кто-то из местных советников.

- Алло, - ответил Вадим.

- Вы не могли бы сейчас спуститься вниз, - динамик заговорил голосом Добрякова.

- Могу. Что случилось?

- То, чего никто не предвидел. Успеете за десять минут? Я буду вас ждать.

- Хорошо. Конечно.

Благо, было на что отвлечься, чтобы не теряться в догадках то время, которое прошло от звонка до их встречи. Что такого могло стрястись ночью, что потребовалось подниматься, и, скорее всего, созывать совет?

Часы показывали без десяти минут три, когда Ожегов вышел в вестибюль гостиницы, где мрачной тенью стоял Добряков. Он ничего не говорил, пока они не вышли на улицу и не сели в машину.

- Клон повесился, - сказал советник, когда их транспорт тронулся с места.

- Что? - Ожегов был ошеломлён.

- Я не знаю, как именно всё произошло, но два часа назад он сбежал от наблюдения. Очень умело сбежал. Переоделся, обманом проник в палату к Ланову, замаскировавшись под врача. Чтобы получить допуск, он взломал несколько систем.