Чертополох. Лесовичка - Шихарева Варвара. Страница 16

— Эй, подожди! Ты выигрыш не забрала! — Обернувшись, я увидела, что Ставгар, расталкивая людей, пробивается вслед за мной, и тут же прибавила ходу. Не хочу его больше видеть!.. И разговаривать с ним тоже не хочу!..

— Поселянка!.. Вещунья!.. Да подожди же!.. — Очередной окрик увязнувшего в толпе парня заставил меня припустить прочь со всех ног, но помчалась я почему-то не к поилкам, а в боковую улочку.

— Стой! — Сапоги Ставгара застучали по неровной брусчатке у меня за спиной, но я уже нырнула в переулок справа… Шарахнулась от выскочившей прямо из под ног кошки и почти тут же бросилась в открывшийся сбоку тёмный лаз…

— Вещунья!.. — Парень никак не желал отставать, и я вновь свернула в боковую улочку. Где-то рядом забрехала собака… Кто-то что-то сердито крикнул… Новый поворот, и я, споткнувшись о выступающий из кладки булыжник, растянулась на мостовой. Пряники улетели вперёд, башмачок с левой ноги куда-то назад… Поднявшись, я метнулась к пряникам — на счастье, они упали не в грязь, а на сухую брусчатку — подобрала их, сдула пыль…

— Эй, вещунья! Ты где? — Поняв, что Ставгар вот-вот появится из-за поворота, я, наплевав на босую ногу, припустила вперёд, к очередной развилке, и поспешно скрылась за углом дома…

В этот раз мне наконец удалось сбить его со следа — голос Ставгара донёсся до меня ещё лишь раз, да и звучал приглушённо. Я так и не замедлила своего бега по узким улочкам и, ведомая скорее удачей, чем чутьём, в конечном итоге вернулась на Рыночную площадь, выскочив из-за поворота прямо к поилкам, возле которых стоял Ирко.

При виде меня его брови удивлённо взлетели вверх, но уже через секунду он нахмурился и прижал меня к себе…

— Кто тебя обидел?!.. — Голос Ирко хоть и был тихим, но теперь больше всего походил на рык, и я, подняв голову, изумлённо посмотрела на парня.

— Никто… — Я немного высвободилась из его объятий и втиснула ему в руки спасенные пряники. — Вот, это тебе… И пойдём отсюда…

— Правда? — Несмотря на подарок, в голосе Ирко по-прежнему стыло какое-то очень нехорошее сомнение, и я, понимая, что теперь он с места не сдвинется, пока не получит ответ, вздохнула.

— Здесь бродячих собак много — прицепились, как репьи… С трудом убежала…

Ирко вздохнул.

— Вижу — ты до сих пор сама не своя… Но теперь надо на площадь вернуться: другую обувку тебе купить — у тебя и так одна нога в крови!

Представив, что будет, если мы столкнёмся на ярмарке со Ставгаром и его приятелями, я едва не похолодела — Бжестров, даже увидев меня с провожатым, вряд ли отступится, а Ирко, в свою очередь, в стороне стоять не будет!.. Вот только простолюдин, поднявший руку на знатного, вполне может этой руки лишиться, но Ирко не должен расплачиваться за учинённую мною глупость!..

— Нет, Ирко, я не вернусь на площадь, а кровь — это пустое! До дома и так дойду… — Я наклонилась и, сняв с ноги уцелевший башмачок, уже хотела направиться прочь, но Ирко, шагнув следом, поднял меня на руки точно пушинку.

— Хорошо, Эрка, домой так домой! — И он, прижав меня к себе, уверенно двинулся вперёд. В этот раз мои просьбы и уговоры на него не подействовали — Ирко, решив, что с меня хватит и одной сбитой ноги, вознамерился нести меня на руках до ворот и дальше. Поняв, что он не уступит, я притихла и, обняв Ирко за шею, спрятала пылающее румянцем лицо от косящихся на нас людей — от их взглядов мне было как-то неловко и стыдно…

Впрочем, настоящий стыд — такой, что мечтаешь под землю провалиться, — я испытала уже возле городских ворот. Стражники, в отличие от горожан, одними взглядами не ограничились!

— Вы только посмотрите, какая неженка выискалась — ногами ей передвигать неохота, так она парня оседлала!.. — закричал один из них, а другие тут же подхватили, словно бы по команде:

— Эй, парень! Что ты делаешь?! Смотри: понравится этой красотке у тебя на шее ездить — силком не ссадишь!

— Невелико сокровище, чтобы с ним так носиться!..

— Чай, не из леденцов твоя девка — не растает!!!

Я прижалась к Ирко всем телом, боясь на стражников даже глаза поднять, а тот грозно пробасил:

— Не девка, а жена!.. — Но, к сожалению, такое заявление лишь распалило ратников — на нас градом посыпались новые насмешки и подколки, но тут один из крестьян на подводе решил вмешаться:

— Да замолчали бы вы уже, охальники, что пристали к молодожёнам!.. Или на чужое счастье смотреть завидно?!

Как ни странно, это замечание возымело действие — отпустив ещё пару шуток, ратники оставили нас в покое, а пришедший нам на выручку крестьянин, узнав, куда мы направляемся, предложил место на подводе…

И вот уже последние облезлые домишки пригорода скрылись за поворотом, и повозка медленно покатила по пыльной дороге. Ирко между тем не унимался — обтерев чистой соломой мою ногу, он, выпросив у крестьянина самогон, осторожно промыл кровоточащие ссадины, а потом подгрёб меня к себе под мышку и вздохнул:

— Прости… Если б я пошёл с тобой, такого бы не случилось…

— Что было, то уже прошло, Ирко… — Я удобнее устроилась у него под боком и, чтобы больше не говорить о злополучной ярмарке, спросила: — А почему ты тогда всё-таки Кветку не дождался?

Ирко вздохнул и опустил голову, но потом всё же заговорил. Тихо… Отрывисто…

— Понимаешь… Мне тогда всё таким глупым показалось… Сваха, соседи, торг этот дурацкий… А я всего лишь тебе в глаза посмотреть хотел…

Произнеся последние слова, Ирко снова вздохнул и подавленно замолчал, а я нашла его ладонь и крепко сжала:

— Ты всё правильно сделал, Ирко, — я не люблю, когда напоказ…

Ирко ещё плотнее прижал меня к себе.

— Это потому, что ты — настоящая… Не такая, как эти… Эти…

Ирко снова замолчал, подбирая слова, но тут в наш разговор вмешался взявший нас на подводу крестьянин.

— Дорога предстоит дальняя — успеете ещё намиловаться… А пока, может, споёшь, горлица?

Я улыбнулась:

— А не пожалеешь?

Крестьянин отрицательно мотнул головой, а Ирко неожиданно его поддержал.

— И в самом деле, Эрка, спой…

— Ну, хорошо… — Я выскользнула из-под руки Ирко и, распрямившись, посмотрела на выцветшее от упавшей жары небо, на пыльную дорогу… Слова любимой песни отца сорвались с губ сами собой:

Распев пошёл легко и вольно — через пару мгновений уже не я пела, а мелодия сама вела меня за собой — неудержимо рвалась ввысь и вдаль, как тот самый вороной конь, звенела и переливалась широкими распевами, а сердце щемило — в эти мгновенья мне казалось, что я слышу тихий, вторящий моему пению голос отца…

Между тем одним напевом дело не ограничилось — крестьянину понравилось моё пение, и он немедля попросил спеть что-нибудь ещё, да и Ирко опять подкрепил его просьбу своей. Я не стала артачиться и снова запела, затихнув лишь тогда, когда памятные мне походные песни попросту иссякли, — на плечи навалилась непонятно откуда взявшаяся усталость, в пересохшем горле запершило… Ирко протянул мне флягу с водой, а крестьянин тихо произнёс:

— Хорошо пела — с душой… Твой отец «Лисом» служит? Да?

Я сглотнула внезапно вставший поперёк горла комок:

— Служил… Он погиб, когда мне одиннадцать было…

— Ясно… — кивнул крестьянин и немедля перескочил на другую тему, принявшись рассказывать о каком-то своём знакомом, который тоже когда-то служил… Поначалу я его ещё внимательно слушала, но голос крестьянина действовал как-то усыпляюще — где-то через час я снова прижалась к Ирко, закрыла глаза… И как-то сразу и крепко уснула…

В первые мгновения после пробуждения я не сразу сообразила, что происходит. Мерное покачивание… Пахнущее смолой и мёдом сукно, о которое трётся моя щека… Чьё-то ровное, тихое дыхание…

— Ирко! Ты опять!.. — Сообразив, что меня снова куда-то несут, я попыталась высвободиться, но Ирко лишь плотнее прижал меня к себе.