Чертополох. Лесовичка - Шихарева Варвара. Страница 28

— Слава Мечнику! — Ронвен облегчённо вздохнул и, шагнув к Олдеру, обнял его за плечи. — Хуже гнева Совета лишь недовольство Владыки, но не думаю, что он по такому слушаю вступился бы за своих верных псов…

— Когда мы вернёмся в Милест, я найду способ отблагодарить тебя. Деньги, земля — всё что хочешь… — Лукин и Ронвен наперебой говорили ещё что-то, но все их слова скользили мимо сознания Олдера. Молодой воин не мог оторвать взгляда от лавки с куклами: в начавшем подниматься дыму лица игрушек дрожали и, казалось, оживали. Куклы словно бы смеялись над его обещаниями и навсегда утраченной верой.

…Замерев на своем коне чуть в стороне от дороги, Олдер наблюдал за тем, как амэнское войско покидает Реймет. Уже три дня он почти не спал и чувствовал себя таким усталым, точно ему довелось держать на плечах небо…

Кони «Карающих» и «Доблестных» звенели подкованными копытами по заледенелой земле, а сами всадники кутались в подбитые мехом плащи — дни, словно назло, стояли по-прежнему морозные и ветреные. Казалось, сама крейговская земля ополчилась на пришедших войною чужаков, да только ни холодом, ни снегом амэнское войско было уже не остановить!

Кони слаженно ступали в ряд, глухо бухала сапогами тяжёлая пехота. Войско стальной змеёю проходило сквозь единственные уцелевшие ворота Реймета, над которыми было прибито тело Мартиара Ирташа… Мелочная злоба Ронвена вылилась в настоящее глумление над павшим в бою защитником крепости — тысячник приказал сорвать с мёртвого крейговца одежду и доспехи, а потом прибить его тело над воротами. Амэнцы шествовали молча, не оборачиваясь, не оглядываясь на подвергнутого унижению Ирташа, но когда ворота миновал последний пехотинец и пришел черёд идущих в обозе пленных, всё изменилось: глядя на мёртвого защитника Реймета, женщины начали плакать и причитать, а немногочисленные оставшиеся в живых «Лисы» шептали проклятия амэнцам и стыдливо отводили глаза от изуродованного тела — чего стоит жизнь, выкупленная такой ценой?

Олдеру был понятен этот стыд, но он лишь скользнул взглядом по пленным воинам, так как всё его внимание занимали медленно бредущие женщины и дети. Он уже потратил целый вечер, бродя в обозе и высматривая девчонок возраста младшей дочки Мартиара. Затянутой в перчатку рукой брал дрожащих от страха соплячек за подбородок и в неровном свете костров высматривал семейное сходство… Спрашивал имя… Вечер прошел впустую, но, может, при свече дня удастся рассмотреть нечто новое? То, что ускользнуло от его внимания в вечерних сумерках?.. Хотя, в общем-то, такой исход был маловероятен.

Антар выполнил приказ Олдера и нашёл указанный дом, но его отчёт молодого «Карающего» не порадовал. Искомый дом был уже больше чем наполовину объят пламенем. Несмотря на дым, Чующему удалось пробиться в одну из комнат, но там он увидел лишь тела — паренёк шестнадцати лет был убит мечом, а молоденькой девушке — почти ребёнку — свернули шею, но перед этим над нею изрядно поглумились. Порванное платье и перепачканные кровью бёдра говорили сами за себя…

Олдер резонно предположил, что убитыми были старшие дети Мартиара, но эти сведения ничуть не проясняли судьбу младшей — Энейры… К сожалению, вызнать что-либо с помощью своего дара Олдеру не удалось — из-за огня Антар не смог даже приблизиться к телам, что уж говорить о поиске в комнатах какой-либо связанной с девочкой вещи!.. Чутье эмпата тоже ничем не помогло. Антар честно попытался взять след малышки от её дома, но вокруг было слишком много смертей, крови, огня и страха… Энейра словно растворилась во всем этом…

Ухватившись за слова Чующего о том, что малышки всё же не было в обречённом доме, Олдер решил, что Ирташ был прав: одиннадцатилетняя малявка таки сбежала из дома разыскивать отца… Но в этом случае что ждало её на залитых кровью улицах? Смерть? Плен? Или малышка смогла найти для себя укрытие в храме Малики?..

Последнюю догадку Олдер решил проверить в тот же день. Часть горожан действительно спаслась от стали и пожара за стенами храма Милостивой: каменное здание стояло на расчищенном священном участке — от соседних домов до него долетали лишь слабые искры, а выставленные Олдером вокруг храма ратники не препятствовали ищущим защиты у Малики рейметцам.

Несмотря на это, когда Олдер ступил в святилище, его встретила гнетущая тишина — под сводами, казалось, даже эхо умолкло. Впрочем, «Карающему» было не до того:

— Я знаю, что у вас есть спрятавшиеся от пожара дети. Я должен взглянуть на них…

На несколько мгновений вокруг Олдера вновь воцарилась тишина, но потом из храмового сумрака выступила служительница, в которой «Карающий» узнал кинувшуюся к нему днём за помощью жрицу, и жестом позвала Олдера за собой…

Детей было всего несколько: три мальчика и четыре девочки — ни одна из них на имя Энейра не откликнулась… Олдер разочарованно вздохнул, а до этого упорно хранящая молчание жрица вдруг спросила:

— Кого ты искал, амэнец?

— Дочь главы «Лисов», Мартиара Ирташа. Ее зовут Энейра и…

— Её здесь нет, — спокойно заметила жрица, так и не дослушав Олдера, а потом вдруг слабо улыбнулась, взглянув на недоверчиво нахмурившегося амэнца. — Я бы предпочла, чтобы Энейра была с нами, так же как и её прабабка, и не стала бы прятать малютку от тебя — верю, что ты не причинил бы ей зла…

Эта жрица, как выяснилось, неплохо знала семью Ирташа, но сообщённые ею приметы девочки заставили Олдера горько улыбнуться. Среднего роста, худенькая, лобастая, как отец, с русой косой и серыми глазами… Половина крейговских детей вполне подойдёт под это описание!..

Но он все равно искал, уже понимая, что всё тщетно, и итогом его поисков стала пустота — дочери Мартиара не было ни среди пленных, ни среди убитых… Она попросту исчезла…

Олдер перестал смотреть на дорогу и перевёл взгляд на тело Ирташа. До этого похода он даже не думал, что победа может измарать, но теперь чувствовал себя так, будто с ног до головы извозился в смоле, а на душе было пусто, холодно и гадко… А если бы не Мартиар, то было бы ещё гаже — он, Олдер, думая, что спасает город, уговаривал Ирташа сдать Реймет, но крейговец предпочёл бой и тем самым спас Олдера от клятвопреступления, пусть и невольного…

«Я действительно пытался найти твоих родных, Мартиар Ирташ, но оказалось, что этого мало…» — с горечью подумал Олдер, а подъехавший к нему Антар посмотрел туда, куда был направлен взгляд Олдера, и тихо произнёс:

— Он не заслужил такого… Если глава позволит мне немного отстать от отряда, у крейговца будет могила…

Олдер повернулся и пристально взглянул на пожилого воина. Антара он знал с самого детства — тот служил «Доблестным» у отца и, как Чующий, помогал ему в колдовстве, а потому был вхож в дом Остенов в любое время. Этим доверием он, правда, никогда не злоупотреблял, ведя себя неизменно спокойно, скромно и дружелюбно — не лез на глаза, обедал в людской… По своей воле Чующие не часто служат колдунам, но в этом случае Знающий и эмпат, похоже, пришли к соглашению, которое устроило обе стороны.

…Тем не менее Олдер всё равно был удивлён, когда вскоре после гибели отца едва оправившийся от собственных ран Антар явился к нему и заявил, что его жизнь по-прежнему принадлежит Остенам. Возраст не помеха — он всё ещё может быть полезен и согласен служить у «Карающих» даже не десятником, а простым ратником.

Это было странное желание — Антару за выслугу и ранения полагалось неплохое выходное пособие, да и на верность «Чующий» присягал лично отцу, а не всему роду… Тем не менее Олдер не смог отказать ветерану и принял его перевод в свою сотню, сохранив при этом за Ангаром прежнее звание, хотя каждый взгляд на эмпата напоминал Олдеру о его утрате. «Чующий» же, впрягшись в привычную лямку, никогда не тревожил молодого главу по пустякам, но при этом всегда оказывался за его плечом в нужный момент. Иногда Олдеру казалось, что в лице Антара неожиданно обзавёлся второй, унаследованной от отца тенью…

— У тебя есть на примете подходящий помощник? — осведомился «Карающий», и Антар согласно кивнул.