"Зэ" в кубе (СИ) - Валерина Ирина. Страница 61

Он не выдержал, обнял Тали, прижался со спины, словно желая закрыть собой, и прошептал куда-то в спутавшиеся волосы:

– Ерунда это всё. Дети, созревающие в матке, тоже не ахти как выглядят. Да и когда рождаются – зрелище не для слабонервных. Не важно, как создаётся новая личность, важно – кем становится. Ты в тысячу раз лучше всех этих рождённых и унаследовавших. Ты – настоящая. Живая. Невероятно красивая, умная, желанная. Забудь всё, что там видела.

Тали прижалась к нему теснее, пытаясь перебороть нервную дрожь.

– Он сказал, что случаи, когда в чаны с биоматериалом попадали не только кадавры, но и строптивые галмы, не так уж редки. Предложил хорошенько подумать, дал день на размышления. Я ответила, что размышлять не буду, потому что согласна делать всё, что он скажет. Мне было очень страшно. Как о последней милости, попросила ответить только на один вопрос. Зачем? Зачем приручал, развращал, влюблял в себя, если знал, что скоро предаст? Он гаденько так ухмыльнулся и заявил, что всего лишь выполнял свою работу. Потом вообще приказал мне заткнуться и собираться. Я ничего не взяла из того дома. Просто не смогла. Каждая вещь говорила со мной на том языке, который я не имела права помнить.

Через три дня я оказалась в доме Слак-Поца. Знаешь такого? – Тали привстала на локте, чтобы посмотреть на Кира. Он отрицательно качнул головой. – И хорошо, что не знаешь. Отвратный боров. Не хочу вспоминать. Через полгода он продал меня – даже не выгнал, а продал задёшево – в трущобный бордель. Просто так. Потому что наигрался. Сказал, что мне до живой всё равно далеко. А мне тогда уже всё равно было, хоть в заведение, хоть в чан на переработку. Если бы мне здесь не помогли некоторые воспоминания приглушить, не знаю, кем бы я стала…

Кир гладил её по волосам. Она уютно молчала, рисовала на его груди круги и сердечки, и каждое касание её тонкого пальчика рождало волну тепла.

– Знаешь… – голос её звучал приглушённо. – Только не смейся, ладно? Я ведь стихи пишу.

– Ух ты! – Кир улыбнулся. – Серьёзно? Сама? – Тали фыркнула. – Ох, ну да, ерунду говорю, конечно же, сама. Прочтёшь мне?

Тали вздохнула.

– Неа. Читать не буду. Стесняюсь. Давай так покажу.

Она наощупь нашла на прикроватной тумбочке свиток планшета, аккуратно развернула и активировала режим чтения. Через несколько секунд перед глазами Кира побежали строки…

Рождаешься – и падаешь. Ты – грязь,

ты хуже грязи, ты – прообраз грязи.

Кричи в себе, старательно смеясь,

пока не возвратили восвояси,

к исходникам, в бурлящий слизью чан,

в бездонную тоску – к первоосновам.

А тот, в чьих жилах тухлая моча,

а тот, кто знает жизнь и помнит Слово,

возьмёт тебя – бездушно, словно вещь

(хотя ты – вещь и есть, пока вы вместе),

войдёт в тебя. Войдёт – и выйдет весь.

А ты готовь спектакль любви и лести.

А ты пеки оладьи поутру,

а ты плети без смысла разговоры,

скользи летящей тенью по ковру –

он пресыщается. И ты откроешь скоро

и дверь наружу, и бездонный страх,

и боль такую, у которой имя

не-на-зы-вае-мо.

Ты грязь. Так падай в прах.

И возродись потом под мастерскими,

где боги пишут проги и куют

пускай не счастье, но – живые вещи.

Тебя починят и вернут в уют,

тебя согреют и не оклевещут

не боги, нет, – такие же, как ты:

отверженные, нищие, изгои.

…А он идёт, идёт из темноты…

Не бойся. Пусть дойдёт – и дверь откроет.

– Я… Я не знаю, что сказать… Это сильно. И это больно. – Он действительно был под впечатлением. – Ты чудо, Тали. О какой ненастоящести можно говорить, когда ты сама – творец?

Она издала какой-то странный звук – то ли всхлипнула, то ли нервный смешок подавила – и спряталась у него подмышкой.

– Только не говори никому. Я не показываю.

– Никому ни за что. Это наш с тобой секрет будет. Ты, главное, пиши, хорошо? Я всегда буду рад читать тебя, если ты, конечно, захочешь поделиться.

Тали, не поднимая головы, энергично закивала.

– Я не пишу, я записываю. Когда приходит. А приходит редко. Но я теперь обязательно буду слушать. И писать… для тебя...

В комнате начало светлеть – система активировала режим мягкого пробуждения, но Тали взмахом руки вернула полутьму.

Кир пропустил между пальцев шелковистый локон и проговорил негромко:

– Хорошо, что ты здесь. То есть, не совсем хорошо, что… в такой обстановке, но… ты хотя бы в безопасности…

Думать о том, что Тали может кого-то принимать в этой комнате, было неприятно.

Она сперва озадаченно нахмурилась, а потом тихо рассмеялась.

– А-а-а, кажется, я поняла… Ты решил, что здесь тоже бордель, да?

– Эмм… а разве нет? – Кир почувствовал себя неловко. В самом деле, с чего он взял, что здесь притон?

– Да нет же! – Тали уже хохотала в голос. – Давно уже нет! Ещё до моего прихода здесь всё поменяли! Бар оставили для отвода глаз. Этот этаж так оформлен только для маскировки. Тут же штаб, самое сердце подполья, какой притон, сам посуди?

– Ну да… Что-то плох я в последнее время в анализе. Гормоны расшалились, не иначе. – Он смотрел в её улыбающиеся глаза и чувствовал себя как никогда хорошо и уместно.

Тали коснулась его губ лёгким поцелуем.

– А хочешь, ещё что-то расскажу? – Дождавшись его кивка, продолжила: – Пару лет назад ребята-интели разыскали моего первого… учителя. – Последнее слово прозвучало саркастично. – Ну как нашли – в базе данных «Эцадат» раскопали. Оказалось, что он вовсе не элоим из элиты, каковым себя подавал. И дом не его ни разу. Служебный, скажем так. Для антуража. Его коэффициент Творца даже до полной двойки не дотянул. Такой вот уродился… «демиург» с одним-единственным талантом – к лицедейству. Порог эмоциональности предельный. Склонность к садизму. Неуверенность в себе. Ему предложили на выбор либо психокоррекцию, либо такую… непыльную работёнку. А актёр он хороший. Гад. Гад тоже хороший, да. Представляешь, скольких ещё по спецзаказам он вот так же обломал? А то и изощрённей – вспомни девиз «Ганнэден»: «Исполняем любые желания!». Только вдуматься: одна жирная сволочь заказывает себе игрушку, «способную тонко чувствовать и остро, эмоционально, а главное, нестандартно реагировать на раздражители», – Тали произнесла это так, что сразу стало понятно, откуда цитата. – Один платит, а второй – портит. Именно так, как папику надо. Тонко. Во всём двусмысленно. Впрыскивает яд и доводит на медленном огне. Ох, как же я их ненавижу!

Кир подгрёб её к себе под бок, принялся медленно оглаживать.

– Хватит. Теперь всё-всё рассказала – и выбрось это из головы. У тебя совсем другая жизнь – вот и живи её в полную силу, не позволяй ядовитым семенам в ней прорастать. – Он потянул на себя одеяло, заодно укутывая и Тали. – Знаешь, женщина… Я, кажется, спать хочу. А потом тебя – и это уже без всяких «кажется». А потом есть. Или снова тебя? Ладно, после решу. Ты тоже спи, хорошо? Нам же некуда спешить…

Он выключился мгновенно. Тали ещё покопошилась под боком, устраиваясь поудобнее, но вскоре затихла. Последняя мысль, которую она уловила перед падением в манящую темноту, было «… как это некуда спешить? Инициация завтра…», но сон уже кружил и затягивал в воронку.

Определённо, им выпала самая долгая ночь в жизни. Спросить бы пана Хронака, чьих это рук дело, но старый хитрец наверняка не ответит, а только лукаво ухмыльнётся в усы.

__________

[1] От анг. flexible – гибкий и metal – металл. Особо прочный и при этом лёгкий металл, способный к самовосстановлению.