В тени пророчества. Дилогия (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич. Страница 55

Тогда возникли клики, разные группировки, которые стали рвать куски друг у друга из глоток, зачастую вместе с самими глотками.

— И начались гражданские войны.

— Да. Бич Рима. Гражданские войны. Вначале борьба шла в сенате, внутри видавшего многое на своем веку заведения. Потом масштабы выросли. После взятия Рима Суллой Счастливым все увидели, что государством правят не кучки идиотов, которых они поддерживали в борьбе друг с другом, а тот, кто может держать в руках всю эту аристократическую кодлу. Единый правитель. Как его ни назови: принцепс, диктатор, цезарь — это единый повелитель огромной Империи.

Так началась борьба за единого правителя. Марий, Помпей, Цезарь, Красс, Антоний, Октавиан. Разные люди ставили на разных лошадок.

Но со временем эпоха республики подошла к концу. Вместе с ней исчезло большинство колдовских клик, хотевших всего ради всего. Продолжительность жизни колдуна в Риме определялась его настырностью и гибкостью по отношению к оппонентам. И в итоге остались только те, кто принял правила игры, научился подстраивать себя под интересы Империи, а не наоборот.

Так появился принципат, институт императорской власти. После победы Октавиана над Антонием оставшиеся собрались в Антиохии и решили все спорные вопросы, разделив Империю на зоны и сферы влияния.

Наступил Золотой Век. Империя была сильна и едина, все вопросы клики решали сами, между собой, не втягивая в это дело императоров. Ну, вмешивались, конечно, не без этого, но в основном, мирские дела решали миряне, колдовские — колдуны. Простой народ жил сам по себе, никак не ощущая присутствия у власти колдовских группировок. Так было почти триста лет.

Но со смертью Коммода устоявшаяся система дала сбой. Этот император сумел растлить не только мирских подданных, но и целое поколение магов, не знавших, что такое гражданские войны и то, как пагубно они сказываются на продолжительности жизни. Следующие пятьдесят лет, правление династии Северов, стало эпохой подковёрных происков группировок друг против друга. И, наконец, со смертью Александра Севера, маги одной из них открыто возвели на престол своего ставленника.

Диокл напряженно слушал. Он всегда подозревал подобное, но никогда не думал, что все настолько просто и настолько трагично. Трагично, потому, что драться с варварами, пересекающими Дунай и Рейн в поисках поживы, и с персами, мечтающими вернуть себе Сирию и Армению, он умел. И его войска умели. А как драться с колдунами, чью силу только что продемонстрировал один старый мудрый грек, он не знал.

— Так прошли годы. Империя вновь погрязла в пучине одной большой гражданской войны, сеющей разорение, обнищание и смерть народу, а так же огромный финансовый гнет для поддержания все более растущей армии. И вот, спустя почти пятьдесят лет, мы вновь собрались. О нет, это были уже не те, кто начал весь этот беспредел. Это уже наше поколение, уставшее от бессмысленной бойни. Мы, те, кто остался, самые сильные и мудрые, оттого и выжившие. Мы вновь смогли договориться, но оказалось, что время ушло. Империя сгнила, она уже не может без нас.

— Что это значит, не может без вас! Если бы вы вообще не вмешивались, народ жил бы спокойно и счастливо! — возмутился полководец. Варвар в его крови был слишком силен, чтоб не делать максималистские заявления.

— Может быть, может быть. — Печально вздохнул Прокопий. — Но, к сожалению, Империя гнила сама, и без нас. Мы могли бы замедлить процесс, направить в более безобидное русло, но своей борьбой только усугубили. То, что могло ухудшаться постепенно, еще триста лет, сгнило за пятьдесят. Новые императоры не способны ничего сделать. В стране хаос, нет авторитетной власти. Преторианцы получили слишком большую свободу и безнаказанно делают что хотят. Чтобы хоть как-то навести порядок, мы должны постоянно вмешиваться. Вот тут-то и выяснилась одна прелюбопытная деталь.

Каждый раз, как только мы во что-нибудь вмешиваемся, в гражданской жизни Империи, происходит нечто, отчего стране становится еще хуже. Мы бьемся, пытаемся навести порядок, но случается новая война, новая эпидемия, армия возводит нового императора, и все оказывается впустую, приходится начинать заново. Это злой рок! И мы не знаем, как разорвать этот порочный круг!

— Не вмешивайтесь. Оставьте все, как есть! — холодно заметил полководец, отхлебывая очередную порцию вина. Вкуса он уже не чувствовал, поглощенный широтой и глубиной полученной информации, анализируя и пытаясь понять, какие выгоды можно из этого получить, и какие нажить неприятности. Пока что неприятностей выходило гораздо больше.

— Мы не можем. Государство сгнило. Это не та цветущая страна, что досталась Августу. Это разоренная мором и войнами, местами выжженная и безлюдная земля, где процветают самые низменные инстинкты и жажда наживы; земля, которую со всех сторон атакуют полчища варваров, и конца и края им не видно. А на востоке не дремлют персы, их держава сильна и могуча, не чета Парфянскому кочевому полудикому царству времен Августа. Но самое главное, Анархия осталась не во власти, а в крови у людей. Нет такого человека, который смог бы разрушить устои! Устои во власти! Устои в сердцах! Устои в законах!

Думаешь, мы не пытались? Мы даже уничтожили Сирийскую школу колдунов, так называемых Демонов Зенобии, самую мощную и коварную на Востоке! Да что говорить, и во всей Империи! Правда, для этого пришлось сровнять с землей Пальмиру, но это того стоило! И что в итоге? Великий Аврелиан Возродитель убит. Люди, НАШИ люди, охранявшие его, растерзаны!

Диокл криво усмехнулся, что не укрылось от взгляда старика.

— Да, может он и не был образцом высокой морали, скорее наоборот, ничтожеством. — Тактично заметил тот. — Но он мог бороться и изменить ситуацию в стране. После него никто не может этого!

Видишь, у нас ничего, НИЧЕГО не получается!

Воцарилась тишина, которую собеседники использовали для раздумий. Старик высказался. Да, недипломатично, как любят греки, зато понятно и легко для восприятия варвара-военачальника. Открыто. Честно. Именно поэтому Диокл сразу и всецело поверил ему. Поверил, что его не водят за нос. Да, вот мы какие крутые, играли империей несколько веков! А теперь доигрались, и ничего не можем сделать, чтоб вернуть, как было. Мы маленькие дети, мнившие себя взрослыми. А когда настала пора делать взрослые вещи, поняли, что не можем. Ума не хватает! И нам нужна чья-то помощь, кого-то, кто не привык играть судьбами мира и может сходу разрубить Гордиев узел, опутавший страну.

— Почему я? — военачальник медленно поднял глаза на собеседника. В них читалась решимость. Решимость воина и командира идти до конца.

— Ты единственный, кто сможет. Эти лизоблюды, привыкшие к интригам, будут интриговать и дальше. А нам нужен свежий человек, знающий, что нет ничего невозможного, и никого не боящийся. Я ответил на твой вопрос?

Диокл утвердительно кивнул. С этого момента он становится не просто преступником, связавшимся с христианами, но заговорщиком. Теперь, в случае чего, его ждет только смертная казнь. Но отступать поздно. Как сказал Цезарь, Alea jacta est. Жребий брошен!

— Что вы хотите от меня?

Старик улыбнулся. У него получилось! Наверное, это была самая трудная беседа в его жизни! И самая ответственная. Больше похожая на бой, чем на разговор. С человеком, поступки и ход мысли которого почти невозможно предугадать, наделенного гонором и необузданностью свободолюбивого варвара. Пусть и цивилизованного, но все равно варвара.

— Ты станешь императором, и будешь восстанавливать страну. Впереди ее ждут большие испытания, у нас не так много времени. Надо успеть, иначе Империя развалится, и на сей раз ее не спасет уже ничто.

— Мрачно! — усмехнулся в усы будущий император. — Откуда такая информация?

Теперь уже усмехнулся Прокопий.

— У нас свои профессиональные тайны. Но к границам движется невиданное доселе по мощи племя, по сравнению с которым все теперешние набеги — ерунда. Это сарматы. Могучие и стойкие! Сколько они будут идти, неизвестно. Может десять лет, может пятьдесят, может год.