Твое имя после дождя (ЛП) - Альварес Виктория. Страница 56

— Примерно так, хотя мой с ним договор трудновато объяснить, — ответила ему мисс Стирлинг и добавила, лучезарно улыбнувшись: — На самом деле, если хорошенько разобраться, и договора-то нет. Деловые отношения с моим хозяином не вписываются в обычные рамки и подразумевают множество аспектов.

Говоря все это, девушка открыла застежку лежащей на ее коленях папки, достала оттуда маленькую фотографию, положила ее на стол и подтолкнула в сторону Рианнон.

— Его зовут Константин Драгомираски, он происходит из одной из ветвей Люксембургского королевского дома, восходящей еще к раннему средневековью, из семьи, которая господствовала над Священной Романо-Германской империей[4] и была, в свою очередь, связана с Венгрией, страной, из которой происходит мой хозяин. Вряд ли вы когда-либо о нем слышали, насколько я поняла, в этом уголке Европы не очень-то знакомы с восточно-европейскими династиями.

— Да, боюсь это имя нам ни о чем не говорит, — признал Александр.

— Это вполне понятно. Положение Драгомираски сильно пошатнулось после битвы при Мохаче[5] в 1526 году, когда Османская империя под командованием султана Сулеймана I разбила войска Лайоша II Венгерского[6]. В результате все владения перешли в руки турков. С тех пор Драгомираски так и не удалось вернуть свои владения, и, боюсь, они уже давно отказались от попыток это сделать. По крайней мере, Его Королевское Высочество Принца Константина совершенно не интересует копание в прошлом.

— Значит, им пришлось эмигрировать, — прокомментировал Александр. Мисс Стирлинг кивнула. — Но это не помешало им обзавестись огромным состоянием. Я не ошибся?

— Разумеется, нет. Уверяю вас, это одно из крупнейших состояний в Европе. В Венгрии он считается богатейшим человеком в стране, гораздо богаче, чем прочие благородные мадьяры[7] или Габсбурги[8]. Он словно принц без королевства, в глазах Британской империи он, возможно, вызывает некое сочувствие, но для нас власть не обязательно должна идти рука об руку с троном. Власть происходит от богатства и в этом отношении немного найдется людей, кто мог бы нас превзойти.

От внимания Лайнела не укрылось употребление множественного числа от лица женщины, в которой явно не было ни капли венгерской крови. Когда он наклонился в сторону Рианнон, чтобы взглянуть на фото, его ждал невероятный сюрприз. Лицо, глядящее на него с кусочка картона, принадлежало джентльмену гораздо более молодому, чем он предполагал… подростку с длинными волосами до плеч, зачесанными назад так, что открывался высокий лоб, и такими светлыми, что на первый взгляд казались седыми. Глаза были настолько светлыми, что на фотографии казались прозрачными. Высокие скулы, заостренный подбородок и тонкие губы указывали на восточноевропейское происхождение и делали это странное лицо столь совершенным, что ни Александр, ни Рианнон не знали, что и сказать. Оба вздрогнули, когда Лайнел вдруг рассмеялся. И это конкурент, о котором Маргарет Элизабет Стирлинг говорила с таким пылом?

— Но это же всего лишь пацан! Ему, должно быть, столько же лет, сколько и мисс О’Лэри!

— Тридцать первого октября ему исполнилось семнадцать лет, — пояснила мисс Стирлинг, которую, казалось, вовсе не обидел его комментарий. — Но не позволяйте обмануть себя его молодостью, мистер Леннокс, сомневаюсь, что существует более острый ум, чем у него. Он совершенно четко понимает все, что касается его наследия, точно знает во что хочет вложить сейчас свои средства и именно поэтому сегодня вечером я здесь с вами.

Под вопросительными взглядами Александра, Лайнела и Рианнон, девушка поднесла руку к шее, поправила гранатовое ожерелье и продолжила:

— Семья Драгомираски всегда проявляла чрезвычайный интерес к наукам о паранормальных явлениях. Испытывает слабость к спиритизму, потусторонним мирам, духам, вековым проклятиям, заколдованным домам и всем этим вещам, которые освещает «Dreaming Spires». Думаю, вас не удивит, что Его Королевское Высочество, и я регулярно и с большим вниманием читаем ваше издание каждый раз, когда бываем в Англии. Иногда, когда мы находимся на континенте, просим кого-нибудь переслать нам через Ла Манш последние выпуски. Поздравляю вас с проделанной работой, это потрясающе.

— Ты слышал это, Александр? — повернулся к профессору Лайнел с нескрываемой иронией. — Сам королевский двор читает наше издание, а мы об этом даже не подозревали!

Мисс Стирлинг усмехнулась. Александр не последовал ее примеру, так как в это время наблюдал за Рианнон, которая выглядела очень бледной. Ее пальцы с такой силой сжимали колени, что почти казались когтями.

— Я уже говорила, что нам очень нравятся подобные темы. Точно так же, как и покойные родители его королевского высочества, князь Ласло Драгомираски и его супруга леди Альмина, уроженка Англии, графства Суссекс. Как вы можете себе представить, новость о выставлении на продажу замка Х века, да еще и с банши не могла не привлечь нашего внимания. Надеюсь, что не покажусь вам слишком прямолинейной, господа, — извинилась мисс Стирлинг, слегка поклонившись, — но не хотелось бы ходить кругами. Сколько предложили за Маор Кладейш мистер Арчер и мистер Деланси? Можете мне сказать?

— Пока наибольшую сумму предложил Арчер. Двенадцать тысяч либров, — ответил Лайнел.

Александр бросил на него такой испепеляющий взгляд, что Лайнел подумал, что если бы между ними не сидела Рианнон, то Александр бы его просто пнул. Это существенно превышало озвученную американцем сумму, но инстинкт подсказывал, что пришло время играть по-крупному. Мисс Стирлинг внимательно посмотрела на них огромными черными глазами и снова рассмеялась.

— Двенадцать тысяч либров? Всего лишь? Не могу в это поверить. — Она тряхнула головой, словно демонстрируя свое недоумение. — Правда, я думала, что сумма будет более амбициозной.

— А что, вы готовы предложить еще больше? — тихо переспросил Александр.

— Князь Драгомираски, в моем лице, готов заплатить любую угодную вам цифру. Мне казалось, я ясно это выразила. Можете просить вдвойне, если вам угодно. Просите втройне и помножьте эту сумму на четыре. Добавьте все, что угодно, мы не собираемся ограничивать себя в расходах. Я приехала в Ирландию не для того, чтобы бороться за то, что желают другие, а чтобы заполучить это.

В библиотеке воцарилось молчание. Рианнон продолжала сидеть неподвижно, не сводя глаз с фотографии. Александр переводил взгляд с мисс Стирлинг, которая выглядела вполне расслабленной, словно речь шла о покупке дюжины яблок на рынке, на изображение князя Драгомираски. Лайнел открыл было рот, чтобы ответить, но новый раскат грома заставил всех вздрогнуть. По ту сторону окна стена дождя была столь плотной, что невозможно было различить очертания скал.

— Честное слово, мисс, вы оставили всех нас просто… без слов, — смог, он, наконец, выговорить, когда утих шум грозы. — Мы и мечтать не могли о…

— Значит, договорились. Полагаю, в ближайшее время надо будет переговорить с поверенным вашей семьи, миссис О’Лэри, чтобы подписать все необходимые бумаги. Не бойтесь устанавливать цену, как я вам уже сказала, не в наших правилах торговаться за то, что нам действительно дорого. Гарантирую вам, что Маор Кладейш будет в хороших руках.

— В этом у нас нет никаких сомнений, — заверил ее Лайнел, впрочем, он готов был настаивать, что сейчас полдень, только бы она не изменила свое решение. — Да будет так, Рианнон! — он повернулся к ней, чтобы пожать ей руку. — Отличная сделка!

— Лучше не бывает, — прошептала Рианнон. — Я просто… просто…

К всеобщему удивлению, Рианнон вдруг с силой оттолкнула стул и встала. Александр не преминул сделать тоже самое, увидев, как дрожат ее ноги.

— Умоляю извинить меня, но думаю, что… мне нужно отлучиться ненадолго. Слишком много переживаний. Я все еще не могу поверить в происходящее. Мне надо что-нибудь выпить.

— Не волнуйтесь за нас, госпожа, — улыбнулась мисс Стирлинг.

— Осталось немного хереса, Рианнон, — сказал Лайнел, беря графин, чтобы наполнить ей бокал, но Рианнон не обратила на него ни малейшего внимания. Она вышла из библиотеки такой походкой, что могла бы составить конкуренцию парочке затерянных душ. Немного взволнованный Лайнел повернулся к Александру: — Что с ней происходит? Ей вдруг стало нехорошо?