Август 1937-го с Возвращения Короля (СИ) - Белов Михаил. Страница 61

Признаться, его сердце изрядно екнуло, когда он подходил поближе. Сразу вспомнил Вика Холмса, раскуривающего свою нелепую трубку на его крыльце, уплетающего свежие блины за обе щеки и неловко кланявшегося Ладе... Едва глянув в могилу, он с трудом удержался от вздоха облегчения.

В ней лежал человек, а не хоббит.

Родж заставил себя наклонится и осмотреть тело. Все лицо человека было изъедено каким-то мелким зверем вроде енотовидной собаки, труп сильно подвергся разложению...

- Как там тебя... Макс! Позови старшего... - бросил наконец, лесничий, подняв на хоббита чуть побледневшее лицо, - Тут дело серьезное, на...

...Ночь выдалась неспокойная. Порывы ветра без конца терзали ветви деревьев, и Вик никак не мог уснуть, - да к тому же рука немилосердно заныла. Понятное дело, он проглотил все положенные лекарства, среди которых имелось, похоже, и легкое обезболивающее, однако помогло это едва - руку, предплечье и шею жгло на медленном огне, это было хуже зубной боли и не давало хоть на секунду отвлечься.

Электричества в убежище Ниэнн, разумеется, не было, а читать при свете керосинки Вик отвык. Поэтому, окончательно натрудив глаза, он бросил это дурное занятие, вдобавок утвердившись в мысли, что книгу явно писали не для хоббитов. Найдя этот не очень толстый томик на полке, он вначале обрадовался, ибо книга была определенно художественной. На обложке был изображен одетый по-господски худощавый молодой человек, вглядывающийся в даль моря, на фоне расплывчатого женского силуэта. Название интриговало: "Морыся Вислорецка", как и фамилия автора, - Алекс Гюго Шлямбур. Вот, короче, - шлямбур, и все тут! Ни много, ни мало. Но ожидавшему найти под ламинированной обложкой простой любовный роман капралу с первых же страниц пришлось закатать губу.

"... Морыся, - мой огонь... Она жжет меня в пепел, но и не дает окончательно застыть в ледяную статую. Морыся, - мой мир. Мое рождение в крови и слизи, мое убогое существование, моя дряхлая старость с запахом лекарств, моя смерть на радость пьяным могильщикам и земляным червям...

Ради неё. Всё это было ради неё..."

О том, как, собственно, выглядела примечательная "паненка", Вик мог судить только по изображению на обложке, потому как автор в порыве душеизлеяния так не потрудился дать её, так сказать, сколь ни будь комплексный портрет. Вообще-то, не было даже понятно, каким образом автор связан с описываемой особой! После первых, горячих, но невнятных конвульсий и признаний, он отчего-то перешел к автобиографии. И начал аккурат с некоторых конфузных моментов периода подросткового созревания.

Вик не удержался и заглянул в середину книги, но и там не нашел даже смутного указания на личность Морыси Вислорецкой. К 250-й странице автор только-только дошел до своего первого любовного опыта (на взгляд Вика - довольно-таки запоздалого, но кто этих громадин знает) со смазливой горничной, имя которой, несмотря на её значение для его судьбы, назвать отчего-то не пожелал нужным. Каковой и описывал - необычайно нудно, аж на дюжине страниц, так что даже исполненный здоровой любознательности хоббит заскучал.

Отбросив, наконец, этот образчик новомодной литературы, Вик попробовал почистить одной рукой карабин, однако, во-первых, нужды в этом при ближайшем рассмотрении не оказалось, а во-вторых, - разобрать затвор он все равно не смог бы. Поэтому Вик ограничился тем, что добросовестно протер окуляр и объектив прицела, проверил, хорошо ли скользит затвор в направляющих коробки и насколько реально оперировать карабином одной левой рукой.

Оказалось, - что вполне возможно. Очень неудобно, конечно, но при желании он мог сделать 3-4 выстрела в минуту. К сожалению, теперь у него отсутствовала возможность перезаряжать и дозаряжать карабин, не отрываясь от прицела и не убирая правой руки со спусковой скобы. Теперь правая рука годилась только для того, чтобы подложить цевье на изгиб твердого лубка...

Закончив с карабином, Вик принялся за револьвер. С ним было проще, хотя перезаряжать быстро удалось бы только при помощи резинового цилиндра-ускорителя.

Конечно, для него навыки владения оружием были, пожалуй, не актуальны как минимум месяца на три. Однако, дело было в том, что на вторые сутки отсутствия хозяйки столь гостеприимного жилища, Вик начинал подумывать о самостоятельном походе. Конечно, это опасно, даже просто спускаться по лестнице вниз. Однако если с Ниэнн в лесу что-то произошло (а этого ничто не исключало), долг Вика - как минимум отыскать её, как максимум - самостоятельно добраться до людей и оповестить округу о нависшей над мирной жизнью опасности.

Поначалу такое даже не пришло бы ему в голову, - слабость совершенно отбивала не только желание карабкаться по лестницам, но и охоту слегка шевельнуться. Но по мере ожидания, с одной стороны - он все больше и больше беспокоился, а с другой - чувствовал себя все лучше. Сейчас уверенность в своих силах достигла такой отметки, когда он уже физически не мог усидеть на месте.

Приготовления он начал с осмотра личного оружия, а закончил самым трудным - натягиванием и шнуровкой ботинок одной рукой. Исключительно неблагодарное, как выясняется, занятие...

Стояла ночь. На небе уже мерцали звезды, а значит, было далеко за девять вечера. Глупо, конечно, вылезать в это время, - но Вик был солдатом-егерем, и рассуждал обыкновенно, - раз он ни при каких обстоятельствах не сможет дать неизвестным бой, значит, надо рассчитать так, чтобы в случае встречи с "ними" у него был шанс проскочить незаметно. А в темноте таковые шансы, по его мнению, повышались, - как никак, он был хоббитом, а попробуй, найди одинокого пуганного хоббита в огромном лесу? Особенно, если его там и не ждешь...

Соображения скорей иллюзорные, но ничего лучше Вик выдумать не смог и, с трудом затянув на себе ремни снаряжения и закинув оружие за плечо, он отпер входную дверь.

На улице отчетливо пахло осенью. Лето уже было на излете, и рассчитывать на теплые ночи не следовало... Ну да ладно, ему в лесу не жить. Вик еще раз поправил здоровой рукой погонный ремень карабина, проверил, не забыл ли нож, хлопнув ладонью по чехлу на поясе, и осторожно спустился на первую ветку. Дверь захлопнулась у него перед носом сама, под силой тяжести, и Вик запоздало испугался щелчка пружинной защелки.

Теперь возврата назад не было. Без ключа ему с одной рукой дверь все равно не открыть...

Спускался он очень долго.

Лезть было мало что неудобно - очень страшно.

Однако, оказалось, что лестница была сделана на редкость толково, причем вполне сообразно и для его небольшого роста. Попутно он заметил пару стальных блоков, прибитых к дереву стальными же винтами, - и снял для себя вопрос, каким же макаром Ниэнн поднимала наверх его безжизненное тело (равным образом, как и прочие габаритные предметы).

Уже ближе к земле хоббит все же чуть не сорвался, - принял за надежную опору не имеющий к лестнице касательства хлипкий сучок, который не замедлил надломиться... Впрочем, - обошлось, одной руки, нервно вцепившейся в предыдущую ступень, хватило чтобы сохранить равновесие. Наконец, Вик добрался до последних перекладин и легко спрыгнул на мягкий лишайник.

Он достал компас, разложил его станок и установил на землю. Посветил фонариком. Уже два дня он следил за движением солнца, и примерный его расчет оказался верным, - окно выходило на юг. Значит, идти надо в примерно противоположенном направлении...

Вик попробовал по карте определить свое местоположение, ориентируясь по звездам, но те то и дело закрывало кудлатыми тучами, так что он быстро бросил это занятие, и отправился строго на север, решив что таким манером в любом случае выйдет скорее к Дэргу, чем к Мордорскому хребту. Взяв нужное направление, он поглядывал по сторонам, в надежде отыскать что-то вроде тропы, однако эти поиски оказались тщетными. Каждый раз когда тучи закрывали полную луну, деревья сливались в сплошные темные громады, оставляя минимум обзора и не позволяя ориентироваться сколько-нибудь внятно. Поэтому Вик твердо решил идти, изредка сверяясь с компасом и отставив до рассвета самодеятельные поиски. Зато впотьмах он наверняка наделал уйму следов - достаточно, чтобы Ниэнн могла его отыскать в том случае, если вернется домой с другого направления. Он оставил на столе записку, придавленную для пущей убедительности боевым патроном, и надеялся, что девушка в случае чего не обидится на его неблагодарность.