Союз нерушимый... - Силоч Юрий Витальевич. Страница 48

Я читал его переписку с директором и не верил своим глазам. Почти полчаса беспрерывного восторга. Загорск-9 был связан с «Лебедями» самым что ни на есть рабочим образом: поставлял имплантаты для «пробирочной» армии Союза. Но мало кто знал, что существовал ещё и Загорск-12, расположенный близ Коврова. Там находился крупнейший НИИ Робототехники, новая разработка которого могла поставить крест на использовании клонов. Это, разумеется, директору «Лебедей» не нравилось, поскольку сулило урезание оборонного заказа процентов эдак на девяносто пять, а вместе с тем означало потерю денег и, что было куда более важно в стране советов, — статуса и влияния. Выпускать протезы и запчасти для милиции и КГБ было, конечно, почётно, но явно не так престижно, выступать в роли единственного поставщика «железа» для всех силовых структур и армии.

Главный конструктор тоже была в доле: теперь понятно, почему она странно вела себя при встрече.

Вот так рука и мыла руку: заводчане помогали депутату, а депутат, в свою очередь, подключал (цитирую) «старых друзей с большими звёздами», которые за определённый гешефт организовали провал испытаний продукции НИИ Робототехники, а вскоре, по словам депутата, готовился «большой концерт», в ходе которого эти «выскочки» будут обставлены раз и навсегда…

По моим прикидкам, в деле участвовало до десяти крупных чинов из генерального штаба. Но причём тут Унгерн?.. А Унгерн был у этих зубров мальчиком на побегушках.

Прочитав всё, что только можно, включая черновики и удалённые письма, я крепко задумался. Что-то стало понятно, а что-то наоборот, ушло в туман. Казалось бы, коррупционный скандал — простой, как две копейки. Переслать эту переписку в Контору и забыть, но во всей этой истории оставался один большой и важный вопрос. Разум. Я до сих пор не мог понять очень многих вещей. Во-первых, кто это (то, что это Унгерн, было всего лишь предположением)? Во-вторых, зачем убивать депутатов и сдавать практически всех своих людей в КГБ, чтобы выиграть время? И в-третьих, зачем нужно было освобождать меня и велеть обстреливать Контору?

Я потёр виски, прошёл на кухню и заварил себе питья: в одной кружке — универсальный порошок от простуды и гриппа, во второй — крепкий и сладкий кофе. Вернувшись на рабочее место, я зарядил обрез, так и не отпилив до конца приклад, выпил лекарство и заполировал его невероятно вкусным молотым кофе под бутербродик с икрой, жаль, правда, что батон зачерствел.

От крепкого и потрясающе ароматного напитка в голове прояснилось, но разобраться в ситуации это не помогло.

Единственное, что мне стало понятно: готовился какой-то «Большой концерт», от которого не следовало ждать ничего хорошего.

20

Я уже собирался уходить, когда с ужасом услышал, как на кухне донеслись чьи-то голоса. Если учесть, что универсальные пароли знали только сотрудники Конторы, было понятно, чьи именно. Я мысленно взвыл от отчаяния: «Только этого не хватало!»

Накинув на плечо рюкзак и подобрав так и не допиленный обрез, я выключил экран, скользнул к двери и прислушался. Два голоса.

— Откуда начнём?

— Давай из спальни, там ткань, загорится — только в путь.

Что-то булькало, неуместно громко брякнул металл.

— Тише! — зашипел первый голос.

— Прости, табуретка.

Приглушённые ковром звуки шагов. Запахло отвратительным табачным дымом. Сотрудники прошли мимо меня, переговариваясь:

— А если он тут уже побывал?

— Не мог, — уверенно ответил второй голос. — Просто не додумался бы. Я бы лично такую связь не провёл.

— Так может, ты просто тупой?

— Повтори ещё раз, и я тебя тут запру.

Нужно было действовать. Воспользоваться заминкой и сбежать, пока они будут заливать тут всё бензином. Бульканье и шаги сместились вправо.

«Всего лишь немного подождать, пока они уйдут на кухню», — успокаивал я сам себя. — «Дверь из кабинета просматривается. Только бы они пошли туда сначала!»

В ином случае я мог бы спрятаться либо под столом, либо за занавесками — одинаково опереточные варианты, особенно принимая во внимание, что моя температурящая тушка в тепловизоре сейчас светилась, как новогодняя ёлка.

Журчание и плеск доносились из спальни, постепенно передвигаясь в коридор. Я затаил дыхание… Да! Теперь в кухне.

— Ты точно тупой. На кухню-то зачем? Самое важное — это спальня и кабинет, на остальное можешь даже бензин не тратить. И сигарету убери, придурок, запалишь всё раньше времени.

Стиснув зубы, я в который раз оглядел комнату, пытаясь найти хоть какое-нибудь укромное место, помимо стола и окна, — но ничего. Ничегошеньки. «Чёрт! Чёрт! Чёрт!»

Я перехватил обрез за ствол и занёс как дубину. В тот самый момент, когда стало ясно, что идут именно ко мне, волнение пропало. К чёрту, их всего-то двое, а у меня обрез, пистолет и эффект внезапности. Хотелось, конечно, обойтись без крови, но раз уж драка сама меня нашла, то оставалось лишь бить без промаха и всякой жалости.

Пусть удача рассудит. В любом случае эти ребята пришли явно заметать следы, а следовательно, были не на той стороне.

Я затаил дыхание.

Дверь открылась, выброс адреналина, сознание автоматически ускорила боевая программа и, словно в замедленном действии, я увидел, как в комнату неторопливо вплывает коротко стриженая голова с длинным носом и шикарными усами. Возможно, где-то внизу находилось тело, но оно было мне безразлично, я следил лишь за тем, как цель медленно, но верно идёт под удар. Ждать доли секунды было мучительно, я весь сжался, как взведённая пружина. Сейчас, ещё немного ближе, как раз, когда он поставит ногу на пол…

Шаг. От него, казалось, сотряслась земля — и вся энергия, скрывавшаяся во мне, вырвалась наружу.

Рыжий приклад, описав широкую дугу, столкнулся с лицом моего коллеги. Оно тут же уродливо деформировалось, послышался отвратительный хруст и треск ломаемых костей и рвущихся тканей. Приклад сломался и отлетел в сторону, а первый сотрудник, не издав ни звука, опрокинулся на спину, хорошенько приложившись о пол. Его падение дезориентировало напарника, а я, выскочив, усугубил потерю равновесия ещё одним могучим ударом по голове.

Орёт, зараза, значит, жив и в сознании. На пол грохнулась канистра, разбрызгивавшая бензин, и к ней мучительно медленно понёсся огонёк сигареты, ослепительный в кромешной тьме.

Я был уже в кухне — добрался одним отчаянным длинным прыжком — когда за спиной полыхнуло — и человеческая фигура в чёрном пальто, крича, начала дёргаться и кататься по полу в попытке сбить огонь. С ужасом я увидел, как объятый пламенем сотрудник вскочил и рванул следом за мной. Сердце зашлось, кровь застучала в висках.

Зарычав, я вихрем промчался сквозь кухню и захлопнул дверь прямо перед носом горящего человека. Тот принялся лупить по ней кулаками, оставляя в металле глубокие вмятины, а я, оглядевшись, со всей силы ударил ногой по ножке ближайшего шкафа и едва успел отскочить. Старое дерево поддалось — и шкаф обрушился с громким хрустом, лязгом падающих сверху кастрюль и удушливым облаком пыли. Груда обломков надёжно заблокировала дверь, а я, тяжело дыша, слушал, как с той стороны всё ещё раздавался стук и яростные крики, полные боли и отчаяния, но они слабели и затихали с каждой секундой.

Добежав до «мусорного лифта», я услышал, как включилась пожарная сигнализация. После нескольких нажатий на кнопку стало понятно, что спуститься на лифте не удастся — тревога их отключала. Выругавшись от души, я лихорадочно стал думать, как выбираться: ни лестницы, ни пандуса, лишь вертикальная шахта, кажущаяся бесконечной, да тросы.

Чертыхнувшись, я отправился обратно и набрал универсальный код на первой попавшейся двери. Эта квартира практически не отличалась от депутатской — та же огромная кухня с кучей бытовой техники, те же ковры и паркет, та же роскошь, доступная только номенклатуре. Когда я приблизился к спальне, оттуда вывалился полуголый толстый мужик, который, увидев меня, пискнул, упал на колени и заверещал: