Чувство времени (СИ) - Федорова Евгения. Страница 7

— Ты зря испытываешь первобытный трепет перед древними техниками Горных Пределов, — заметил я. — Драконы не дадут нам остаться без тела, так почему бы не поучиться тому, что я нашел в их свитках?

— Потому что нельзя, — с сарказмом сказал Мастер. — Нам открыто не все, а кости тех, кто писал эти свитки и умел подобное, уже давно растерлись в пыль.

— Тогда зачем считать себя всесильными?

— Именно об этом я и хотел поговорить с тобой, Демиан. Зачем ты воротишь ото всех нос? Сегодня был Совет, и ты прекрасно знал об этом. Пришли важные вести. Сейчас меняется сущность мира и наша судьба вместе с нею, а ты шляешься где-то, а потом просто игнорируешь…

— Вам важно одно, мне другое. Позволь, я угадаю, что вы там обсуждали. Орден Немых, не так ли? Я слышал кое-что. Огромная организация, распространившая свою власть по всему материку, словно чума. Во главе с харизматичным лидером, которого никто не видел, они сеют смуту и призывают искоренить колдунов Форта, освободив драконов, которые находятся в нашем плену.

— Этого лидера называют Вестником, Демиан, и вчера он появился в долине Лутр. Он беспрепятственно прошел Горбатый перевал и разговаривал с драконом Тюдора. А потом забрал его с собой.

Мастер помолчал, ожидая моей реакции, но я ничего не сказал, сохранив непроницаемое лицо.

— Уже сегодня утром этого человека стали звать новым Повелителем Драконов, — наконец сказал маг. — Слухи, они распространяются быстрее ветра и меняют суть до неузнаваемости. Наша власть пошатнулась, Демиан. Каким-то образом этому Вестнику удалось разделить дракона и его смотрящего! Ты понимаешь, чем это грозит?

— Тем, что ты останешься без покровительства Древнего? — фыркнул я, но на самом деле новости ошеломляли. Тем не менее, я не подавал виду: — В этом мире энергии плещутся вокруг тебя, Мастер. Ночной дракон уже разбил все твои стены, дав возможность черпать силу извне. Что ты потеряешь, оставшись без ящера? Авторитет — несомненно. Но не себя. Ты не умрешь, как не умер, оставшись без дракона Тюдор, но ты, конечно, станешь слабее…

— Я говорил сегодня с Тюдором, и сдается мне, его рассудок пошатнулся, — терпеливо сообщил Мастер, хотя в былые времена он бы уже вышел из себя. Наверное, просто привык к моему упорству и понимает, что и сам я ничего не делаю просто по прихоти. Один из немногих, я всегда делаю то, что необходимо не мне, но другим. — Если ты не впечатлился произошедшим, значит, твой разум занимает что-то другое, — подтверждая это, спросил Мастер. — Что?

— Я сегодня вернулся из Этнаха — деревушка в двух днях пути за Горбатым перевалом. Если этот ваш глава ордена пришел оттуда, то я просто слепец, раз проворонил подобное событие! Но, дело не в этом. Там я услышал очень неприятную вещь. Один усталый путник, исполненный страха, рассказал, что видел целую деревню старцев и старух. Он проходил через нее и остановился на сеновале на ночлег. И это было самое обычное поселение. Но когда он утром встал, вокруг были одни старики. Даже дети постарели за одну ночь.

Мастер резко встал. Он был в хорошей форме, и это движение было стремительным и сильным, как и характер мага.

Поняв, что для дальнейшего разговора нам лучше перебраться в комнату, я поднялся и, обтершись полотенцем, надел теплый халат, подбитый изнутри мехом морской выдры. У них был очень короткий и необычайно мягкий мех.

Выйдя на лестницу, я едва заметно улыбнулся: стены вновь мягко засветились, дверь комнаты сама открылась передо мной, а в глубине камина разгорелся жаркий огонь. В уже холодной комнате сразу стало теплее, приятный жар поплыл от камина над самым полом.

— Как же Форт тебя любит, — сказал Мастер рассеяно. В его голосе смешались гордость, восхищение и легкая зависть. Иногда мне казалось, он считает меня своим сыном, но я прекрасно понимал, что дело скорее в чувстве собственности. Ведь именно он нашел меня, привез в Форт, не дав умереть или покончить с собой; это Мастер довез меня до дракона и именно он не дал потом умереть снова уже в этом мире. Немало, чтобы считать меня обязанным.

— Форт заботится, чтобы я не простыл, ты же знаешь, как я плохо переношу холод, — я толкнул дверь, потому что с лестницы тянуло уличной стылостью. — Присаживайся.

И сам, подавая пример, уселся в укрытое шкурами снежных барсов, кресло.

— Каждый раз, приходя сюда, думаю, что тебе чужд прежний аскетизм, — сказал Мастер, осторожно присаживаясь рядом с камином.

Я лишь кивнул. К чему отрицать свои недостатки или достоинства?

Теперь моя комната была совсем другой, полной удобства и красоты. Кресла и кровать покрыли шкуры редких и дорогих пород животных, которые мальчишки из прислуги каждую неделю перетряхивали и вывешивали на солнце, чтобы проветрились; часть стен закрывали ткани — синие и желтые, привезенные из-за моря, потому что жители Инуара и прилегающих к ним земель не имели собственных ярко красящих трав. У окна стояли две деревянные кадки с растением Палуя — южным побегом, которому не было цены. Знахари готовили из него самые лучшие болеутоляющие средства. Палуя была к тому же необычайно красива: красные кленовидные листья и мощные ветки очень оживляли комнату.

В углу стоял бочонок отличного шестилетнего бренди, сделанного по моему рецепту, найденному в библиотеке города, а на небольшом стеклянном столике с опорой в виде раскрывшего крылья орла, стоял хрусталь. Напольные канделябры с толстыми узорчатыми свечами делали комнату уютнее, так же как большой деревянный шкаф из железного дерева, резьба по которому — удел лишь потомственных мастеров.

И конечно лисьи хвосты — мое дурачество и увлечение — которыми густо подшиты тяжелые занавеси у окна. В последнее время охота с арбалетом на лис доставляла мне особенное удовольствие, а лисьи хвосты — трофеи с тех охот.

— Снял бы ты эту картину, — в который уже раз сказал Мастер, глядя на широкое полотно над каминной полкой. Когда-то, в час слабости, когда горечь прошлого сдавила мое сердце, я вспомнил, что неплохо рисую и, взяв краски, написал картину. Страшную и нереальную для этого мира. Небоскребы ночного Гранд Сити, залитые розовым, красным, голубым и зеленым неоном вывесок.

— А ведь неплохо получилось… — мне не нужны были доказательства, вопрос был риторическим, но Мастер все же отозвался на мои слова:

— Несомненно. В тебе пропадает хороший художник, но неужели это то, чего не хватает твоему сердцу? Ты помнишь настоящий Гранд Сити? Помнишь грязь и равнодушие, ты помнишь прижизненный сон людей?

— Я помню все, но это часть моей жизни, и в мои намерения не входит выкидывать из нее что-то, — отрезал я. — Поговорим лучше о деле, потому что я кое-кого жду, и когда она придет, уйти придется тебе.

— Неужели у Демиана появилась женщина? — и такое показное равнодушие было в голосе Мастера, что я захохотал, не сдержавшись.

— Я жду шпионку, — заговорщически сообщил я. — Признаюсь, двухдневный пеший переход вымотал меня безмерно, так что по душам мы с тобой поговорим как-нибудь в другой раз. Ладно?

Скривившись, я вытянул ногу поближе к камину. С одной стороны, от перепада холода на тепло, как и наоборот, старая рана начинала выматывающе ныть, с другой стороны боль должна была скоро отступить.

— Прошло одиннадцать лет, Демиан, чего ты ждешь? — нахмурился Мастер. — Об этом я тоже хотел с тобой поговорить, но ты все прячешься от меня…

— Я? Прячусь? Ну и ну, какие новости!

— Дем, хватит! Я говорил тебе, что нужно заняться ногой? Говорил? Недгар готов поправить разорванную мышцу и убрать хромоту. Я понимаю, это только добавит шрамов, но со временем ты оправишься.

— Хромота? Разве она меня тревожит? — я начал паясничать, но вовремя одернул себя. Не стоит, Мастер не тот человек. — Ты прав. Это сделать необходимо. Обязательно, но не сейчас.

— И мы вернулись к тому, с чего начинали, — маг нахмурился. — Прекращай ходить пешком, это вредит твоей ноге.

— А я езжу на повозке, — не моргнув, отозвался я. — Чем тебе Пирожок не нравится?