Завещание профессора Яворского. Плата по старым долгам - Ростовцев Эдуард Исаакович. Страница 9

...Значит, рядом с тобой - чужой.

Ты его не брани - гони...

Словно насмехаясь над ним, пела женщина за елками.

- Вот же интересно: песня чисто мужская, а поет женщина. И не зря, видать, поет: туристки - девчонки отчаянные, - улыбнулся Бессараб.

- Когда бы только туристки отчаянными были, - пробурчал Ляшенко. Иная выше ресторанных ступенек не поднималась, а работу всей городской милиции задает.

Администратор ресторана - бритоголовый плотный мужчина в накрахмаленной рубашке и подчеркнуто строгом костюме, встретил Ляшенко без излишнего любопытства, всем своим видом показывая, что понимает озабоченность капитана и готов ему помочь. Говорил он много, но ничего заслуживающего внимания не сказал. Ляшенко уже собирался уходить, когда администратор предложил:

- Может, с буфетчицей Лисович поговорите? Она вчера у Чижевской смену приняла. Чижевская, безусловно, рассказала ей об этой истории - такого у нас еще не бывало.

Ляшенко пошел с ним на веранду. Администратор хотел представить его буфетчице, молодой, начинающей полнеть женщине, но Ляшенко узнал ее.

- Я сам представлюсь, - остановил он администратора.

Два года назад Виктория Лисович - в ту пору официантка ресторана "Летний", что в Суходольском парке, проходила как свидетель по делу Панченко-Роговика...

Ляшенко подошел к стойке, взобрался на высокий табурет, кивнул Лисович.

- Здравствуйте, Вика. Не знал, что вы здесь работаете.

Она пристально посмотрела на него, стараясь припомнить их знакомство. Ляшенко не стал испытывать ее память - назвал себя. Она вспыхнула, но затем натянуто улыбнулась:

- Добрый вечер, товарищ капитан. Извините, не узнала. Я уже второй год здесь работаю. Сразу, как замуж вышла, перевелась сюда. Мы в этом районе квартиру получили...

Она говорила быстро, словно боясь, что он остановит ее, и она не успеет рассказать, что со времени их первого - не очень-то приятного для нее знакомства, в ее жизни многое переменилось, и она уже не та безответственная девица, которая была причастна к печальной памяти Панченко-Роговика.

- Рад за вас, Вика, - как можно искреннее сказал Ляшенко. - Мамой еще не стали?

Она смущенно прыснула, прикрылась рукой:

- Скоро стану: в августе уже в декрет!

Они поболтали немного, а потом Ляшенко спросил о том, что его интересовало.

- Марта мне рассказала. Она знает эту девушку в белых джинсах. И я ее, между прочим, знаю: она медицинской сестрой в детской поликлинике работает. Я туда в консультацию хожу, встречаю ее. И здесь у нас несколько раз видела.

- Вы не ошибаетесь? - Ляшенко даже подался вперед. Признаться, он не ожидал такой удачи.

- Марта ее подробно описала. А потом имя такое же - Ляля. Ее трудно с кем-то спутать: крупная, фигуристая, интересная. И одета по моде, да не в простенькое - в такое, что за медсестринскую зарплату не купишь. Но она не из таких. Понимаете? Я таких за версту вижу. А эта с гонором: с кем бы ни была, сама за себя рассчитывается. И по манерам, разговору, видно, что воспитанная. Хотя конечно, ни за что ручаться нельзя. Тем более, что у меня как-то сомнение в отношении нее появилось. Было это вскоре после майских праздников. Приехала она с одним мужчиной. До этого в компаниях парней, девушек приезжала. А тут вдвоем с мужчиной. И не на автобусе - на "Ладе" подкатили. А главное, что я знаю этого мужчину. Когда-то знала, быстро поправилась Лисович. - Доном его зовут. Помните Роговика? Это его дружок был. На вид он, конечно, солиднее Роговика: умеет держаться, пьет умеренно, не хамит. Но это внешне, а по существу тот еще тип! Можете мне поверить. Я предупредила Лялю, чтобы она была поосторожнее с ним. Выбрала момент, когда он отлучился, и предупредила. Жалко ее стало: Дон - такой, что своего не упустит. А она, что ни говорите, еще девчонка.

- Как она реагировала на ваше предупреждение?

- Поблагодарила, но так это - свысока: дескать, нашла кого учить!

- Вика, не Дон был здесь с Лялей вечером двадцать восьмого?

- Как Марта описала, вроде бы он.

- Марта его не знает?

- Не знает. Раньше он у нас не бывал. Что ему, с его размахом, на такой веранде делать, где только кофе, да сухое вино продают? Из вин он лишь шампанское признает, а кофе вообще не пьет.

- И тем не менее, он появился здесь.

- Это потому, что Ляля здесь бывает, а он ее на прицел взял. Я так понимаю.

- Чем занимается Дон?

- Когда-то он мне доцентом медицины представился. Думаю, соврал. Какой из него доцент! Хотя к медицине какое-то отношение имеет: в болезнях более или менее разбирается, может рецепт выписать, а потом - не буду скрывать - в свое время доставала через него дефицитные лекарства для знакомых.

- По спекулятивной цене?

- Само собой! Дон что хочешь достанет. Я не только лекарства имею в виду. К примеру, в тот раз, когда он здесь был, я попросила его достать однотомник Сент-Экзюпери - мой любимый писатель. Обещал, но такую цену заломил, что я отказалась.

- Значит, он и книгами спекулирует?

- Он и себя продаст, если кто заплатит! - усмехнулась Лисович. - А книги - его хобби. Я как-то была у него дома, там полным-полно книг. И все такие, которые так просто не купишь.

- Дефицитные?

- Есть и дефицитные. Но больше старых: в таких, знаете, толстых переплетах с уголками. Я почему решила, что тем вечером с Лялей был Дон? Марта показала мне книгу, которую нашла на стоянке после драки.

- Что за книга?

- Старинная: листы пожухлые, хрупкие, а переплет новый: кожаный, не потертый, с металлической застежкой. Видно, ценная книга, если ее наново, да еще в такой переплет переплели. Названия не запомнила - оно какое-то чудное, но на медицинскую тему - это я поняла...

Ляшенко был доволен собой: завтра же он отыщет и Лялю в белых джинсах, и дипломированного спекулянта Дона - это уже вопрос времени, причем минимального. Что же касается деталей, то их выяснением пусть занимается Мандзюк - к чему-то и ему надо приложить руки. Впрочем, он может подбросить Мандзюку и одну немаловажную деталь: причиной конфликта была не девушка, а книга. Очевидно, редкая, пользующаяся спросом библиофилов. И Дон, и Зимовец были завсегдатаями книжного рынка. И тот, и другой ходили туда небескорыстно. Редкая, дорогая книга стала предметом вожделения обоих. Кто-то из них надул другого, скорее Дон - он старше, а стало быть, опытней, изощреннее. Остальное решили эмоции. Вот и вся предыстория!

До этого, рано или поздно, докопался бы и сам Мандзюк. Но он Валентин - сделал это быстрее и не только потому, что хотел утереть нос Алексею. Строго говоря, речь шла о чести городской милиции.

Уже стемнело. На небе замерцали звезды. Стрелки часов приблизились к одиннадцати. Он не стал заезжать в райотдел - пусть Мандзюк сам беседует с Леной из Ровно, вряд ли она сообщит что-то существенное.

Дома был в половине двенадцатого. Мать только вернулась с работы: она подменяла в студии Регину и вела вечернюю передачу "Новости киноэкрана". Отец хлопотал на кухне:

- Кто будет ужинать? - спросил он.

- Я, - поднял руку Валентин. - Вот только умоюсь.

- Ребенок проголодался, - улыбнулась мать. - Где нагулял аппетит?

- В ресторане, мамочка.

- Не смешно.

- Ты права: это было скорее грустно.

Когда он пришел на кухню, мать уже допивала свой кефир.

- Вернулась Регина, - покосившись на него, сказала мать. - Она была на кинофестивале. И знаешь, кого там встретила? Синьорину Клару. Пожалуйста, не делай вид, что ты не помнишь эту потрясающую мулатку.

- Я помню ее, мама, - не поднимая головы, буркнул Валентин.

- Регина привезла от нее привет тебе и твоему приятелю с горнолыжной базы. Ты, очевидно, догадываешься, о ком я. Напомни, пожалуйста, его имя.

- Пожалуйста: Павел. Но он приятель не мой - Гаррика Майсурадзе, которого Регина знает не хуже меня.

Мать уже не впервые заводила разговор о Регине. Она никак не могла примириться с мыслью о том, что из-за вздорного каприза сына (ну, подумаешь, не так и не то сказала девушка!), не обрела столь респектабельную невестку. Но у него на этот счет было другое мнение.