Ласточки улетают осенью (СИ) - Баукина Елена. Страница 58
- Молодые люди, - спустил их с небес на землю грубоватый голос Болтуна. Садрин вздрогнула и выпустила Мишеля из объятий.
- Господин Горознай, леди Сандрин, мы подъезжаем к замку!
Мишель торопливо вытер рукавом выступивший на лбу пот.
Магиум N 9
Миловидные девицы, война и ностальгия
Пасс1
Мишель с силой дёргал жёсткий мох и рамышлял о чём-то. Проснувшись, алхимик отправился собирать ингредиенты для эликсиров. К сожалению, не обошлось без приключений. Этим утром юноша получил самый важный урок в жизни: никогда-никогда не обижать миловидных девиц. Неизвестно даже Сцине, какие мысли вертятся в их красивых головках. Истину эту Мишель Горознай впитал на всю жизнь, как сухая земля впитывает влагу в жаркий полдень...
Дочь трактирщика Ефимия не упускала возможности привлечь внимание мастера Горозная к своей пышной персоне. Полуэльф нравился ей своей необычностью, многознанием, воспитанностью и манерами, как у господ. Увидев Горозная из окна кухни, она вызвалась ему помочь и увязалась следом. Девушка посматривала на алхимика, наслаждаясь его компанией.
- Говорят, что эльфийские женщины очень хороши собой, - начала на пустом месте разговор Ефимия, складывая в корзину куски влажного мха. Она подоткнула к поясу край подола суконного платья, чуть оголяя чуть полноватую, но милую ножку.
- Мало ли что говорят... - ответил Мишель Горознай, то и дело посматривая на привлекательную ножку дочки трактирщика. Сегодня девушка казалась особенно хорошенькой. Её густые русые волосы водопадом спускались до самого пояса. Девушка ходила среди кустов и травы, покачивая крепкими округлыми бёдрами. Крупногабаритная красота Ефимии пленяла многих завсегдатаев таверны её отца и парней городка Кротос. Тонкая талия, большая пышная грудь, округлые женственные формы и пухлые чувственные губы очаровывали мужчин. Довершала всю эту красоту излишняя самоуверенность и ветреность.
"Не то, что юная леди Сандрин!" - подумал Мишель, оценив дочь трактирщика. Во внешности юной леди Сандрин не было ничего грубого.
Мишель отвернулся от дочери трактирщика и принялся яростно драть мох, складывая его в холщёвую сумку на поясе. Мха для алхимических фонарей требовалось много, даже очень много. Вскоре молодой человек замер и принялся мысленно корить себя. Мишель прикрыл глаза, словно у него заболела голова или зубы. Как он посмел сравнивать дочь трактирщика с юной графиней Кордейн! Усилием воли он попытался выбросить Ласточку из своих мыслей. Попытка с треском провалилась.
- А я красивая? - спросила дочь трактирщика, наматывая волнистую прядь волос на указательный палец.
В голове у девицы явно роились неприличные мысли по поводу полуэльфа. Она метала в Мишеля томные взгляды и, срывая мох, подбиралась к нему всё ближе.
- Да, - не особо задумываясь, ответил алхимик, все ещё витая в мыслях о восхитительной и юной графине Кордейн.
- Правда, мэтр, я вам нравлюсь? - не отставала от него Ефимия. - Мог бы в меня, влюбиться, например, эльф или полуэльф?
- Ты красивая, Ефмия, в тебя может сам демон влюбиться, - ответил Горознай и кинул в сумку довольно большой кусок мха.
- Мастер, ты нравишься мне. Разве не замечаешь?
Алхимик молча поднял на неё взгляд.
- Очень давно нравишься. Такой робкий, умный. Другие парни всё время врут, ждут момента, чтобы соблазнить или затащить на сеновал. Таких я сразу раскусываю. А ты нет, не такой... Ты любил, когда-нибудь Мишель?
- Нет, не любил...
- Ты не болтлив, и это тоже мне нравится, - широко заулыбалась Ефимия, подошла ближе к полуэльфу и провела тыльной стороной ладони по гладкой щеке юноши. Алхимик стоял неподвижно. - Другой бы на твоём месте давно...
- Я не другой. А, впрочем, другой, совсем другой! - мэтр отошёл в сторону от девицы.
Ефимия не отставала.
- Мэтр Горознай, я готова с тобой хоть на край света пойти. Готова страдать за тебя, готова только тебя одного любить. Веришь?!
- Нет, - спокойно ответил юноша.
Ефимия подскочила, обвила шею полуэльфа руками и прижалась к нему. Мишель выронил сумку со мхом.
- Ведёшь себя, как мальчишка, который даже ни разу не целовался!
- Ефимия... я на самом деле... не хочу тебя... - признался алхимик, краснея ещё больше и высвобождаясь из объятий девицы. - Послушай, я не гожусь для тебя. Не умею любить... и... и не хочу. Понимаешь?
Ефимия сжала пышные губы и помотала головой:
- Нет, не понимаю! Быть такого не может! - рассмеялась девица, - Нормальный ли ты, мэтр? Что значит - не хочешь? Хочешь, вижу по глазам, что хочешь!
- Не хочу... - отсёк Мишель её поползновения, но не слишком уверенно. Он попытался выпутаться из объятий Ефимии. - Не приставай!
- Врёшь! Тебе на самом деле нравится другая... Не простая дочь трактирщика, что без роду без племени! - девушка сама оттолкнула алхимика и отошла в сторону.
Мишель подобрал свою сумку и вздохнул с облегчением:
- Ты принадлежишь к роду человеческому, а я ублюдок. Зачем тебе такой урод как я нужен?
- Нужен!!! - завопила девица и кинусь снова обнимать мастера. - Думаешь, среди людей уродов нет? Есть, ещё как есть. Думают как уроды, поступают как уроды, живут как уроды, а себя за людей считают. Да ты человечнее любого из них. Выйду замуж за какого-нибудь урода в человечьем обличье и стану терпеть от него унижения. А ты свободу мне дашь, уважение, не предашь, не обидишь...
Ефимия попыталась поцеловать алхимика. Мишель отстранился, вцепился ей в плечи. Взгляд его сделался колючим:
- Тебе со мной вскоре скучно станет и тошно. В любой момент я уехать могу, исчезнуть, бросить тебя... Неожиданно умереть. И ещё, я буду всё предчувствовать, о каждой интрижке твоей знать, о каждом мужчине, который к тебе прикоснулся, о каждой мысли твоей дурной догадываться. И ты, Ефимия, будешь знать, что я знаю, и бояться меня станешь, ненавидеть ещё больше. Оставь меня, не будь дурой! - Говорил Мишель голосом жёстким, как металл.
Ефимия вырвалась из его рук и огрела корзиной. Мох рассыпался.
- Бросишь?! - завопила дочь трактирщика. - Вот как! Интрижки я, значит, буду крутить... Вот как!
- Прости меня, Ефимия, - спохватился Мишель, жалея, что выговорил ей всё слишком откровенно. Он поднял её корзину и хотел вернуть, - Прости меня, я не могу иначе поступать.
- Ложь, всё ложь... Ненавижу тебя! - завопила девица и ударила его корзиной ещё раз. - Не подходи ко мне, слышишь, не подходи! Видеть тебя тошно. Урод!
Взгляд алхимика сделался стеклянным:
- Ты, Ефимия, только думаешь, что любишь. Ты никого не любишь...
Обиженная дочь трактирщика бросила всё и помчалась прочь от полуэльфа.
Пожалуй, это была самая дурацкая ситуация из всех, прежних, неприятных в жизни Мишеля ситуаций. Алхимик склонился к земле и принялся подбирать мох, рассыпанный Ефимией. Ещё он услышал, что вслед за девицей рощу покинул какой-то незнакомец, прятавшийся неподалёку среди кустов лещины. Следили за ними от самого города Кротос. Шпион шёл тихо, скользил как тень и улавливал каждое слово алхимика.
Горознай тоже незаметно следил за шпионом, то и дело его пальцы касались рукояти ножа, спрятанного за поясом. Преследователь не приближался, но и не отставал. Теперь чужак вовсе исчез, так же неожиданно, как и появился.
"Снова сплетни поползут!" - подумал алхимик. Дурное предчувствие не покидало его.
Его руки сами собой потянулись за орехами, не такими крупными, как на его родине, но тоже очень вкусными.
Пасс2
Граф Эдвард Кордейн водил пальцем по пергаменту с посланием от капитана Братства Грифонов, сэра Ива Арона по прозвищу Долгие штаны. Слова полуэльфа о скорых и необратимых переменах, похоже, подтвердились.
Граф выглядел нездоровым, лицо его за последнюю неделю осунулось, морщин на нём стало больше. После того, как его дочь Сандрин чуть не убил демон, сэр Эдвард плохо спал. Он свёл густые брови, погладил каштановую бороду и молча перечитал принесённый ему свиток. После прочтения послания, граф откинулся на стуле, положил свиток на стол и некоторое время думал. Утро наступило незаметно. По желтоватым стенным панелям его кабинета, по шпалерам с родовым гербом в виде горностая в диадеме и летящей ласточки над синим полем, бегали солнечные зайчики и тени. На продолговатом столе лежала искусно начерченная цветными чернилами карта Левсонии и ближайших государств. Вокруг стола небрежно стояли стулья с немного потёртыми высокими спинками. На полках вдоль стены пылились давно нечитанные графом книги в золотистых кожаных переплётах.