Избранные киносценарии 1949—1950 гг. - Павленко Петр Андреевич. Страница 88

— Ваше превосходительство… Телеграмма от государя!

Мейендорф с неожиданным проворством подбегает к Королеву и вырывает у него телеграмму из рук.

В приемной все толпятся вокруг низенького банкира и Вимбы, о чем-то спорящих между собой.

С улицы доносится ровная барабанная дробь и отдаленный топот марширующих солдат.

Толкая друг друга, чиновники и коммерсанты спешат к окнам… Долго прислушиваются…

Общее молчание прерывает низенький банкир.

— Наконец, порядок будет обеспечен!

Сразу повеселевший Вимба поддерживает его:

— Да, да, теперь я спокоен!

Распахивается массивная дверь. В приемную входит сияющий Мейендорф с телеграммой в руках.

— Господа!.. Отличные известия!.. Телеграмма от государя!

К нему устремляются со всех сторон. Потные, возбужденные лица ожидающих странно дисгармонируют с их форменными сюртуками и безукоризненными визитками.

Барон выдерживает приличествующую случаю паузу, затем радостным тоном читает:

— «Патронов не жалеть. Арестованных не иметь. Николай».

Коммерсанты и чиновники наперебой аплодируют.

Низенький банкир визгливо кричит:

— Ура!..

Мейендорф негнущимися подагрическими ногами подходит к окну и раскрывает его.

Заглушая барабанную дробь, в комнату врывается кавалерийский марш, быстрый цокот лошадиных копыт…

Барон барабанит пальцами по подоконнику, стараясь попасть в такт музыке.

— И, как видите, мы можем приступить… Лейб-гвардия и драгуны!..

Сверху, через окно, видна широкая улица, по которой, стараясь держать равнение, на рысях проходят драгунские эскадроны.

Кроме кавалеристов, на улице ни души. Все окна и ворота наглухо заперты.

Посетители Мейендорфа толпятся у окон, любуясь долгожданной картиной прибытия войск.

К Мейендорфу протискивается Вимба. Только теперь барон его замечает.

— А-а… милейший Вимба… Если я не ошибаюсь, вы когда-то очень увлекались Аспазией?..

Миллионер с осторожностью осведомляется:

— А что-нибудь случилось, барон?..

Мейендорф неопределенно улыбается.

— Нет, пока… Но неудобно оставлять на свободе вдову казненного поэта…

Вимба не может скрыть своей радости.

— А разве Райнис?..

Барон успокоительно отвечает:

— Пока, нет… Но…

Вимба, помявшись, с театральной аффектацией произносит:

— В дни великих испытаний любовь смолкает, ваше превосходительство.

Мейендорф усмехается и поощрительно хлопает Вимбу по плечу.

Бравурно звучит за окнами походный кавалерийский марш.

Марш сменяет тревожная музыка. В нее вплетаются выстрелы, крики, конский топот, свист нагаек.

Официальная бумага с текстом, отпечатанным на пишущей машинке. В левом углу — типографский штамп.

Тишина. В разгромленном коридоре, который ведет в помещение редакции газеты «Циня», появляется Аспазия. Она медленно проходит через комнату экспедиции, осторожно смотрит по сторонам…

Кругом все разбито. В углу валяются обломки мебели, полусожженные обрывки бумаг…

Поэтесса спускается по деревянной лесенке в наборную. Здесь она застает картину еще большего разгрома… Вместо окон зияют пустые дыры, весь пол усыпан щепками, осколками стекол, шрифтом…

Аспазия озирается по сторонам, как бы стараясь понять, что же здесь произошло.

Вдруг она замечает под обломками наборной кассы какую-то книжку. Она быстро вытаскивает из кучи мусора экземпляр «Посевов бури».

На обложке чернеет след подкованного сапога.

Тревожное смятение пробегает по лицу Аспазии.

На улицах Риги лежит талый снег.

Здание театра, в котором помещается Федеративный комитет. На ступенях подъезда, на ящиках с патронами и просто на тротуаре отдыхают вооруженные рабочие-дружинники. Вдоль тротуара прохаживаются три студента с маузерами на поясных ремнях.

К подъезду подходит растерянная Аспазия. Ее провожают удивленные взгляды.

Стоящий на карауле рябой матрос преграждает ей дорогу к входной двери.

— Вы куда?

Поэтесса торопливо объясняет:

— Мне нужен Федеративный комитет…

Матрос испытующе на нее смотрит. Она сразу отвечает на его безмолвный вопрос:

— Я — Аспазия…

Караульному это имя, повидимому, неизвестно. После паузы Аспазия добавляет:

— Я… жена Райниса…

Тогда рябой матрос дружелюбно улыбается и пропускает ее:

— Проходите, пожалуйста.

Поэтесса входит в широкое фойе, где когда-то состоялось ее первое знакомство с Райнисом.

Сейчас фойе имеет совершенно необычный вид. Вдоль стены стоят штабелями ящики…

У колонн вповалку спят утомленные дружинники… Взад и вперед снуют вооруженные люди.

Мимо Аспазии пробегают две молоденькие девушки с ружьями за плечами.

Чернявая девушка на ходу бросает:

— На верфи Вимбы драгуны…

Ее шустрая подруга, запыхавшись, отвечает:

— Да, я знаю… Оттуда уже привезли раненых…

Аспазия смотрит им вслед.

На подмостках, где в день премьеры пьесы «Вайделоте» играл в антрактах оркестр, Дора распаковывает большую кипу листовок.

Вокруг помоста толпятся дружинники.

Дора снимает пенсне и начинает раздавать листовки.

— Когда приедете в деревню, начинайте с этой листовки ЦК — «К труженикам земли»… И каждый еще получит по десять экземпляров «Посевов бури»…

Аспазия хочет подойти к Доре, но не может пробраться сквозь толпу.

Чуть помедлив, поэтесса идет дальше. Мимо нее пробегает растрепанный Никаноров с запиской в руках. Он кричит, обращаясь к каким-то людям, стоящим у входа:

— Отправляйте подводу с патронами на Кокнес!.. Распоряжение Петериса!..

Где-то на улице вновь вспыхивает перестрелка. Аспазия вздрагивает и невольно останавливается.

Возле мраморной статуи стоит Приеде, перед ним громоздятся открытые ящики. Двое молодых рабочих достают из них маузеры, складывая оружие прямо на пол.

К этой группе подходят все новые и новые рабочие-дружинники.

Приеде делает пометку в лежащем на ящике списке.

— Проволочная фабрика «Тилава»!.. Витолс… Полонский… Берзиньш… Принимайте оружие и расписывайтесь…

Аспазия проталкивается к Приеде.

— Приеде!.. Где Райнис?

Приеде на секунду отрывается от списка.

— Не знаю, не видел… Спросите у Петериса.

Поэтесса нервно переспрашивает:

— А где Петерис?

Приеде молча показывает на лестницу.

По лестнице усталой походкой спускается Петерис в сопровождении пожилого батрака и подростка в больших сапогах.

Мальчик с обидой в голосе рассказывает:

— Мы из Добеле… Что ж нам дали?.. Всего двадцать винтовок…

Пожилой батрак тоже очень недоволен.

— И человека никакого не прислали… А мы что — барона своего свергли, имение пожгли… А что дальше делать, нам неизвестно.