Вскрытые вены Латинской Америки - Галеано Эдуардо. Страница 86

Впервые система патентов для защиты собственности на изобретения была создана почти четыре века назад Фрэнсисом Бэконом. Бэкон любил говорить: «Знание — сила», и с той поры всем известно, что это так. Мировая наука при капиталистической системе вовсе не служит всему миру: объективно она не выходит за пределы развитых стран. Латинская Америка не обращает себе на благо результаты научных исследований по той простой причине, что не занимается такими исследованиями, и, следовательно, обречена покупать технологию могущественных стран, которая способствует выкачиванию и вывозу природных сырьевых ресурсов. Латинская Америка была до сих пор неспособна создать собственную технологию, чтобы поддержать и защитить свое собственное развитие. Простая пересадка технологии высокоразвитых стран не только приводит к культурной зависимости и в конечном счете также к зависимости экономической, но, кроме того, теперь, спустя четыре с половиной века, в течение которых множились оазисы импортируемой модернизации, насаждаемой посреди пустыни отсталости и невежества, можно с уверенностью утверждать, что это также не разрешает ни одной из проблем слаборазвитости [94]. Этот огромный регион неграмотных вкладывает в технологические исследования сумму в двести раз /339/ меньшую, чем та, которую отводят на эти цели Соединенные Штаты. В 1970 г. в Латинской Америке было менее тысячи электронно-вычислительных машин, а в Соединенных Штатах — 50 тыс. Именно в США создаются новые компьютеры и программы для ЭВМ, импортируемые Латинской Америкой. Латиноамериканская слаборазвитость, даже «модернизированная», — это отнюдь не этап на пути к развитию, регион с трудом продвигается вперед, не освобождаясь от фундаментальных, структурных причин своей отсталости. Символы процветания стали символами зависимости. Наши страны перенимают современную технологию, как в прошлом веке они получали железные дороги, которые служили иностранным компаниям, которые формируют и реформируют колониальный статус этих государств. «С нами происходит то же, что с часами, которые отстают из-за неисправности, — говорит Садоски. — Хотя их стрелки продолжают двигаться вперед, разница между временем, которое они показывают, и временем подлинным будет возрастать все больше» [95].

Латиноамериканские университеты выпускают в небольшом количестве математиков, инженеров и программистов, которые так или иначе не находят себе работы, кроме как в эмиграции: мы позволяем себе роскошь поставлять Соединенным Штатам наших лучших инженеров и самых способных ученых, которые эмигрируют, соблазнившись высокими заработками и большими возможностями. С другой стороны, всякий раз, когда какой-нибудь университет или другой культурный центр в Латинской Америке пытается содействовать развитию фундаментальных наук, чтобы создать базу для технологии, не копирующей иностранные образцы и не служащей интересам иностранных монополий, пришедшийся кстати государственный переворот уничтожает эту попытку под предлогом того, что она носит подрывной характер [96]. Так случилось, например, со столичным университетом в Бразилии, закрытым в 1964 г. Закованные в броню ангелы-хранители, стерегущие давно заведенный порядок, правы в одном: для проведения самостоятельной культурной политики настоятельно необходимы настоящие, глубокие изменения всех существующих структур. /340/

Альтернатива же состоит в том, чтобы при создании новой продукции или улучшении качества, снижении себестоимости существующей почивать на чужих лаврах, по-обезьяньи копируя достижения, которые пропагандируют крупные компании, в чьих руках сосредоточена монополия на самую современную технологию. Электронный разум применяет безошибочные методы подсчета, чтобы считать себестоимость и доходы; таким образом, Латинская Америка импортирует технологию производства, предназначенную для экономии рабочей силы, хотя она в регионе имеется в избытке, и безработные в некоторых странах уже скоро будут составлять подавляющее большинство населения; так и в этом отношении бессилие наших стран лишний раз приводит к тому, что прогресс региона зависит от воли иностранных инвесторов. Управляя технологическим развитием, крупные транснациональные корпорации держат в руках, по попятным соображениям, и другие ключевые рычаги механизма латиноамериканской экономики. Разумеется, головные компании никогда не предоставляют своим филиалам самые последние новшества и также не способствуют укреплению их независимости, которая была бы им невыгодна. Опрос, проведенный журналом «Бизнес иитернэшнл» по поручению МБР, с очевидностью показал, что «филиалы международных корпораций, которые действуют в регионе, не прилагают существенных усилий в области исследований и разработок. В самом деле, большинство из них даже не имеет соответствующих подразделений, и только в считанных случаях они проводят работы по привязыванию технологии на местах, и лишь немногие предприятия, как правило расположенные в Аргентине, Бразилии и Мексике, осуществляют весьма скромные исследования» [97]. Рауль Пребиш отмечает, что «североамериканские компании в Европе оборудуют лаборатории и проводят исследования, которые способствуют укреплению научной и технической мощи этих стран, чего не происходит в Латинской Америке». Пребиш указывает на очень серьезный факт. «Национальный капитал, — говорит он, — из-за отсутствия специализированных знаний (ноу-хау) осуществляет получение технологии, большей частью в виде методов, которые давно уже всем известны, хотя они и /341/ импортируются как лицензии на специализированные знания...» [98]

Цена технологической зависимости во многих отношениях очень высока, в том числе в звонкой монете, хотя подсчитать это довольно трудно из-за многочисленных махинаций, к которым прибегают компании, декларируя переводы финансов за границу. Официальные данные показывают, однако, что утечка долларов, уплаченных за техническую помощь Мексикой, в 1950—1964 гг. увеличилась в пятнадцать раз, а новые инвестиции в техническое развитие за тот же самый период даже не удвоились. Три четверти иностранного капитала в Мексике сегодня приходится на обрабатывающую промышленность; в 1950 г. этот показатель равнялся одной четвертой. Такая концентрация капиталовложений в промышленности означает лишь развитие на основе второсортной технологии, за которую страна платит как за первоклассную. Автомобилестроение выкачало из Мексики тем или иным способом миллиард долларов, но один служащий североамериканского профсоюза автомобилистов, осмотрев новый завод «Дженерал моторз» в Толуке, написал затем: «Он хуже, чем устаревший. Хуже, потому что он продуманно устаревший, с тщательно спланированной устарелостью... Мексиканские заводы сознательно оборудуются машинами с низкой производительностью» [99]. Как же должна быть признательна Латинская Америка компаниям «Кока-кола» или «Пепсико», которые сдирают со своих концессионеров огромные деньги по статье промышленных лицензий только за то, что снабжают их пастой, которую на месте растворяют в воде, смешивают с сахаром и газируют? /342/

«Растите вместе с Бразилией!» Огромные рекламы в нью-йоркских газетах призывают американских дельцов участвовать в стремительном росте гиганта в тропиках. Сан-Паулу даже ночью едва смыкает веки; в ушах у него — оглушительный грохот стройки; фабрики и небоскребы, мосты и дороги возникают внезапно, словно дикие побеги пробиваются сквозь жар земли. Однако правильнее было бы перевести этот рекламный лозунг так: «Растите за счет Бразилии!» Развитие — это банкет для немногих, роскошный блеск его обманчив, а лучшие блюда пожирают иностранцы. В Бразилии насчитывается уже более 90 млн. жителей, до конца века ее население удвоится, а современные заводы сокращают рабочую силу; не затронутые реформами латифундии, захватив землю во внутренних районах, тоже не дают людям работы. Мальчик в лохмотьях блестящими глазами глядит на самый длинный в мире туннель, только что построенный в Рно-де-Жанейро. Мальчик-оборвыш справедливо гордится своей страной, но сам он неграмотен и ворует, чтобы прокормиться.