Обет молчания [= Маска резидента] - Ильин Андрей. Страница 59

На скамейке в скверике я на ходу сочинил и нарисовал бумагу, удостоверяющую, что я, фамилия, имя, отчество и пр., являюсь представителем научно-популярного общества «Двойная звезда» и командирован в город налаживать контакты и проводить какие-то исследования, связанные с недавно обнаруженной в соседней галактической системе черной дырой. Текст я заверил нарисованной на специальной резинке печатью. Печать я тут же уничтожил, только что купленную печатную машинку сдал в комиссионку.

С этой сомнительного свойства ксивой я предстал пред подслеповатые очи главного пионерского астронома.

— Для выполнения конфиденциальных научных исследований, как-то: наблюдения одного удаленного тела — мне требуется средних размеров телескоп-рефлектор, — нимало не покривив против истины, объяснил я. Действительно, и исследования имели место быть, и тело.

Руководитель кружка печально скривился.

— Хотел бы помочь, но нет решительно никакой возможности. Шефы не субсидируют, бывшие в наличии телескопы сломаны, денег на ремонт изыскать никак невозможно, подлецы-дети утащили последнее вогнутое зеркало.

— Это понятно, — посочувствовал я, — но дело в том, что я прошу не дать мне телескоп, а дать мне его напрокат. Взаимообразно, так сказать. При этом, кроме ежедневного взноса, я готов оплатить залоговую стоимость взятого имущества с пятидесятипроцентной надбавкой, связанной с причиненными хлопотами…

В детском астрономическом кружке нашлось семь телескопов и 15 биноклей на выбор.

Подсунув под нос начальника подходящего мне жэка еще более заумно составленную и скрепленную уже двумя печатями бумагу, я, скромно представившись кандидатом астрономических наук, лауреатом премии Галилея, попросил выделить мне для научных изысканий какой-нибудь подходящий дом и по возможности оградить от назойливых соглядатаев во время исполнения важных астрономических исследований. За что я взял на себя обязательства отремонтировать кровлю этого же дома и двух соседних, для чего внес в кассу требуемую сумму денег. Крыша была предоставлена в полное мое распоряжение. Дворники за отдельную плату втащили на верхотуру и смонтировали телескоп и опять-таки за дополнительное вознаграждение надежными стражами встали у чердачных дверей.

Я настроил телескоп и развернул его на известный мне объект. Стрелять с такого расстояния я, конечно, не мог, но рассмотреть все интересующие меня подробности труда не составило.

Ночь. Ставни закрыты. В окнах, выходящих во двор, свет. Во дворе ходит охранник. Посторонние не выходили и не входили.

Утро. Ставни закрыты. Во дворе охранник. Выехала и въехала легковая машина. Один из охранников выгулял хозяйскую собаку. Такую охранять стоит — целый капитал. Пришел почтальон, отдал через окошко в воротах почту и какой-то сверток. Интересно, какой? День. На чердаке заметил скрытый наблюдательный пункт. Вопрос, используется он или построен на черный день? Подходит нынешний день под черный? Понаблюдать. Три раза въезжала и выезжала машина. Посторонних никого. Похоже, доступ внутрь разрешен строго ограниченному числу доверенных и многократно проверенных людей.

Вечер. Одна машина. Какой-то три минуты говоривший через дверь в воротах человек. Прогулка собаки. Уход двух охранников. Отработали смену? Но ведь заметил я их по меньшей мере вдвое больше. Получается, остальные несут беспрерывную вахту, то есть постоянно живут в доме.

Ночь. В «голубятню», иначе говоря, чердачный НП, поднялся человек. Похоже, до авторитета дошли подробности гибели его товарищей по ремеслу. Выехала одна машина.

Утро.

День.

Вечер.

Что же делать? Как подступиться к этой непроницаемой, как броня танка, крепости? За двое суток я не заметил ни одного изъяна в обороне. Более того, судя по сегодняшнему дню, она спешно укрепляется. Может, попробовать пробить ее тараном официальных органов? Я позвонил в милицию, наплел им с три короба про пьяных с ружьями бандитов, раненых и истекающих кровью прохожих, про слышимую из-за забора стрельбу и нецензурные выражения.

Моя авторская импровизация возымела даже большее, чем я мог ожидать, действие. Приехали не одна и не две, а аж три патрульные машины. Вооруженные автоматами милиционеры потолкались возле ворот, поговорили с вышедшими им навстречу охранниками и уехали восвояси. Скорее всего потревоженный авторитет созвонился со своими небескорыстными приятелями в органах, и те быстро отменили вызов.

Точно так же никакого действия не возымел массированный — а уж я расстарался — выезд пожарных и аварийно-газовых машин.

Крепок оказался домик. И не только стенами! Но должен же быть в обороне противника изъян. Я снова и снова перебирал накопленные за эти дни «против». В дом незаметно не проникнуть. Нахрапом не прорваться. Выезжающего или въезжающего авторитета не подкараулить, потому что он не выходит, а сиднем сидит где-то во внутренних помещениях. Где сидит, тоже установить невозможно. Сколько он там сможет скрываться, снова неизвестно. Изображать из себя почтальона, врача, милиционера, собирающего макулатуру пионера или умирающего от истощения прохожего бессмысленно: все равно дальше ворот не пустят. Положеньице! Что-то не упомню, когда такие имели место быть.

Еще раз.

Забор…

Ворота…

Стены…

Входящие-выходящие люди…

Люди. Главное дело, и людей-то почти нет. Более-менее постоянно выходит только охранник, прогуливающий собаку. Шлепнуть бы этого пинчера, раз до хозяина добраться не могу. Может, его с расстройства инфаркт хватит. Вон какая собаченция ухоженная. Другой детей родных так не содержит. Ей-богу, укокошу с досады, чтобы не отвлекал, не маячил туда-сюда со своим провожатым на поводке. То-то будет удар для подопечного обнаружить своего любимца в дохлом, как самая беспородная дворняга, виде! Ведь притащит, поди, ее пред светлы очи «шестерка»-охранник. Не бросит где-нибудь возле мусорки. Еще и похороны устроят, и поминки богаче, чем иному человеку. А ведь точно притащит. И устроят. Как пить дать!

А ну, крутанем обратно. Собака. Охранник, выводящий ее каждый день. Каждый божий день. Каждый, без перерывов. Один и тот же охранник. Одну и ту же собаку…

Еще не раз, не два и не десять я обсасывал пришедшую в голову идею.

Собака. Охранник. Приход-уход. Каждый день… Телескоп я бросил на крыше. Пропадай он пропадом. Я с его помощью свое открытие уже сделал. Пусть теперь другие наукой занимаются. Хоть даже те, несущие охранную вахту дворники. В конце концов, в тубусе телескопа, если из него внутренности вытряхнуть, можно очень даже замечательно хранить метлы.

Утром я вышел на последнюю, шестую, охоту. Из всего оборудования у меня были небольшой, чуть длиннее спичечного коробка пистолет с глушителем и истекающая дамскими запахами сучка эрдельтерьера, купленная накануне на Птичьем рынке. Эрдельшу мне до того пришлось малость поколотить, чтобы у нее выработался устойчивый отрицательный рефлекс на своего нового хозяина. Я воспитывал ее примерно так же, как дрессировали в свое время в учебке меня, когда хотели надежно закрепить какие-нибудь вновь требуемые навыки. За короткое время я добился выдающихся, куда там Дурову, результатов. При виде меня прикупленная на рынке собака, даже если в руках я держал, поводя у ее носа, первоклассную сахарную кость, норовила сорвать с места в галоп и убежать на самый край собачьего света. Контрольным словом, запускающим этот механизм страха, я избрал команду «нельзя!». Это «нельзя!» для моей любимицы было страшнее вышедших на промысел собачников! Слаба в коленках оказалась породистая животина. Люди, я в том числе, такие упражнения годами выносили без скулежа и поджимания хвостов. Еще и спасибо инструкторам говорили! А говорят — «собачья жизнь». А курсантская жизнь — не слабо?

Свою милую собаченцию я, замаскированный под средней руки интеллигента, совершенно случайно прогуливал по маршруту, по которому водили известного мне добермана. Моя эрделька успела изрядно пометить чужую территорию, когда нас догнал возжелавший немедленной любви пинчер. Охранник еле удерживал поводок, и ему было не до того, чтобы рассмотреть меня подробней. Могу поспорить, что максимум, что он запомнил, — это второй свежести плащик, круглые очки и нудные сюсюканья по поводу того, что моя девочка такая умница, что достаточно раз сказать «фу» — и как обрезает. И что родители у нее привезены из Франции. И что щенилась она два раза. И что…