Канцлер - Иванов Всеволод. Страница 24
- Восьмидесятилетний старик?
- Вы лучше моего знаете нравы русских, ваша светлость, но даже и мне известно, что у них могут стрелять и столетние, раз они пожелают.
- Материалы следствия при вас? Или дело поведёт второй Клейнгауз, чёрт бы его побрал!..- Бисмарк сделал несколько строевых шагов, командуя себе:Ать-два, ать-два, поворот.- Остановился.- Хорошо, я согласен. Я делаю по-вашему, Радовиц.
- И вас не обманет свойственная вам государственная мудрость, ваша светлость. Прошу вас дать мне знак, когда вы сочтёте удобным намекнуть на причастность князя Горчакова...
- Никаких мелодрам! Никаких знаков! Я намекну об этом, когда сочту необходимым остановить Горчакова.- Повернулся.- Ать-два. Равнение, равнение держи! - приказал себе Бисмарк.- Равнение, кому сказано! - Зашагал, размышляя.- Я скажу: "Радовиц, дайте мне материалы следствия". Да, я так скажу. Врага надо бить в упор! Как медведя. Кстати, я не рассказывал вам о четырёх медведях?.. Дьявольски неприятная история, и, если б не моя прежняя практика в уголовном суде, я бы, Радовиц, никогда не пошёл на ваше предложение.
- Вы напрасно сомневаетесь, ваша светлость. Удар безошибочный.- Бисмарк стал удаляться.- Ваша светлость!..- Бисмарк гневно обернулся.- Графиня Развозовская, писательница... она со своей подругой просит разрешения осмотреть перед заседанием исторический зал конгресса.
- Здесь не музей, и мы не фигуры из паноптикума.
- Она, надо полагать, ещё не знает о смерти отца,- напомнил Радовиц.Её присутствие рядом... крики... в случае намёка... могут оказаться полезными...
- Вы дьявольски надоедливы, Радовиц! Пустите.- И он ушёл.- Ать-два, ать-два, равнение, равнение держи!..
Радовиц распорядился вошедшему чиновнику:
- Графине Развозовской и госпоже Ахончевой разрешено пробыть здесь не более десяти минут. Кресло председателя стоит низко. Вы забываете, что в нём князь фон Бисмарк.
- Кресло его светлости на четверть метра выше остальных, ваше превосходительство. Мы опасались, что будет чересчур высоко...
- Князь фон Бисмарк никогда не будет сидеть чересчур высоко, молодой человек! Прибавить ещё четверть метра!..- И Радовиц поспешно уходит.
Вскоре двери распахнулись. Появились чиновники и офицеры европейских государств. Офицеры несли небольшие флажки, каждый своей страны, все флажки были на подставочках. Они ставили эти флажки против тех кресел, в которых будут сидеть уполномоченные. Чиновники несли портфели и бумаги. Зал враз наполнился шумом, разговорами, шуршанием.
Горчаков вошёл с картой в голубой обложке, той, что размечали для него Развозовская и Ахончева. Капитан-лейтенант Ахончев торжественно и аккуратно поставил против кресла князя русский флажок. Горчаков развернул карту, посмотрел в неё и подвинул ближе к английскому флажку, а сам отошёл к окну. Ахончев же увидел карту и хотел было идти к ней...
- Капитан-лейтенант, подойдите-ка сюда,- позвал его Горчаков.
Пока Ахончев шёл к окну, английские офицеры, увидав развернутую карту, принялись заглядывать в неё попеременно и вкупе и перешептываться. На лице Горчакова остановилась удовлетворённая улыбка. Он отвернулся и показал в окно Ахончеву:
- Никак, у коляски турецкого посла засёдланный Август?
- Август, ваша светлость.
- Красивое седло, а чепрак - просто драгоценность. Нужно отдать справедливость, турки - народ с большим вкусом к убранству. Кстати, об убранстве. Нашли вы Наталию?
- Я обежал все церкви, монастыри Берлина и окрестностей, ваша светлость,- и напрасно! Вероятно, она уехала в Сербию...
- Бедный отец. Выразите ему, голубчик, мои соболезнования. В Берлине всем нам надо держать ухо востро. Смотри-ка, голубчик, я забыл свернуть секретную карту наших крайних уступок, и английские офицеры, честное слово, успели заглянуть в неё!
Ахончев чуть не охнул, он подбежал, крепко схватил карту и вернулся, встревоженный, к Горчакову:
- Как же теперь быть, ваша светлость? Они, несомненно, видели карту.
- Дай-ка мой портфель. Он с замком.- Принял портфель, положил в него карту и отдал капитан- лейтенанту.- Отнеси, голубчик, в нашу комнату да постереги. Я возьму его перед заседанием, а то, не дай бог, опять откроют...- Распорядившись, Александр Михайлович пошёл навстречу Развозовской и Ахончевой:- И как всегда, очаровательные, прямо подсудные туалеты! Несомненно, Нина Юлиановна, конгресс, увидя вашу пушистую шляпку, забудет о Бессарабии и станет думать о вас. А ваше платье просто певуче, Ирина Ивановна. Ах, зачем я сделался дипломатом, мне б надо было стать портным! Кроить шёлк куда приятнее, чем перекраивать Европу!
Ирина Ивановна тревожно поинтересовалась:
- А платье моё не чересчур ли радостно, ваша светлость? Не слишком ли много розового?
- Если вы принесли документ, то как раз в пору, Ирина Ивановна.
Ему ответила Развозовская:
- Мы принесли точную копию документа, ваша светлость.
- А оригинал?
- В последний момент граф Андраши почувствовал что-то неладное и начал носить документ с собой...
- Несчастный граф! - засмеялся Горчаков.- Вам не совсем удобно сказать, где граф носит этот документ?
- Кажется, во внутреннем жилетном кармане мундира, ваша светлость.Горчаков всё продолжал хохотать, слушая Развозовскую.- Но это совсем не смешно, ваша светлость. Оттуда не легко добыть документ!
- В таких случаях самое важное узнать, где документ хранится, а всё остальное пустяки. Надеюсь во время заседания получить от вас подлинник документа. Иначе вам придется нарядиться в самые мрачные, чёрные, платья. И вам, Нина Юлиановна, не вернуться в Петербург вместе с капитан-лейтенантом Ахончевым...
Теперь смеялась Развозовская:
- Наши весёлые платья натолкнули вас, ваша светлость, на весёлые мысли.
Александр Михайлович произнёс серьёзно:
- Платье более, чем что-либо, наталкивает на истину, сударыня.- И к Ирине Ивановне:- Вам тогда тоже не заботиться больше, вполне матерински, о названном вашем сыне капитан-лейтенанте. Короче говоря, капитан-лейтенант обнаружит Наталию Тайсич в Берлине, а вы направитесь в Париж, чтобы познакомиться с салоном Гамбетты.
Развозовская сделала шутливый реверанс: