Соленые радости - Власов Юрий Петрович. Страница 3

Все эти месяцы стараюсь ничем не выдать свое настроение. Видимо, не всегда удается. Особенно в последние недели. Не хочу, чтобы кто-то догадывался о моем состоянии, пусть даже Поречьев. С ним я выступал на десяти чемпионатах мира и не проиграл ни одного.

– Развеялись, конечно, мы славно, – говорю я, выщупывая пальцами мышцы на бедрах, – сказочное турне.

– Брось хандру! – Поречьев сжимает кулак. – Наш спорт для настоящих мужчин! Ну, перехватили с нагрузками… Отойдешь…

От недосыпаний и усталости меня поташнивает. Мышцы под пальцами жилистые, комковатые. Как я зацеплю рекорд, если мах – главное в толчковом движении? Раздольный мах, за которым резкий уход в «сед». Я должен быть раскрепощен и чуток к усилию. Предельно чуток и собран.

– Завтра последнее выступление, – говорит Поречьев. – И отдыхай на здоровье.

«Он прав, – думаю я. – Через два дня буду дома. Там станет легче…»

– Узкоплечие ребята лучше работают в темповых упражнениях, – Поречьев листает журнал. Я вижу, он старается развлечь меня. Он и вернулся для этого.

– Если у них крепкие ноги.

– У тебя лапы будь здоров, – позевывая, говорит Поречьев. – Восемьдесят пять сантиметров в окружности бедро! Да с такими ногами плевал бы я на все рекорды! – Поречьев показывает на фотографию Ложье в журнале. – Смотри, какие плечи! Конечно, не пустят под гриф. Надо разрабатывать суставы. – Долго смотрит на меня. – Конечно, мы ошибались, но зато какую силу набрали! Все будут заканчивать выступление, а ты навешивать на штангу еще килограммов тридцать-сорок и выходить на первую попытку. Пойми, мы этого уже добились! Результаты в тебе! Все твое! Ты начинен новой силой. За год-полтора эти тренировки окупятся новыми мускулами, новым качеством мускулов. Никто не посмеет конкурировать с тобой. Ложье, Пирсон, Альварадо! Эти огузки станут посмешищем публики. Какие рекорды впереди! Теперь следует беречь себя. И выкинь мусор из головы! Отдыхай, ешь, веселись! У нас ключи к силе. Мы хозяева всех помостов! Уйдем из спорта, а они будут ломать и ломать зубы о наши результаты. От одной этой мысли я заправил бы завтра рекорд…

Жадно ловлю слова тренера. Конечно, все нужно позабыть, отбросить все тревоги! Суметь все позабыть! Дело сделано…

– Как позвоночник? – спрашивает Поречьев.

– В порядке.

– В последнем подходе выбил поясницу. Встал со штангой – не горячись, составь ступни и шуруй ее наверх. Сама выскочит…

– Руки закачены. Вот и посыл куцый.

– Спину следует беречь. – Поречьев поднимается, подходит к окну. – Дома пересмотрим тренировку. Будем работать на весах, которые не станут осаживать позвонки. Я прикинул упражнения…

– От больших весов не уйдешь.

– Как часто с ними работать.

– Мышцы забиты, – говорю я. – Могу повредить.

– Давай-ка спать: три часа ночи. И спи, пока не выспишься. Что за девица сидела впереди нас в самолете! Плечи узкие, а бедра…

За шторами майская белая ночь. Прозрачные спокойные сумерки. Мечтательные сумерки поэтов, любви, надежд…

Прикидываю свои шансы. Конечно, в толчковом упражнении этот шанс есть. Лишь в этом упражнении. Жим любит тренировку и не прощает частых прикидок. Мышца должна быть мягкой, без узлов. Уже две недели мне не до тренировок, я только выкладываюсь и выкладываюсь. Для рывка я чересчур заезжен. За одиннадцать дней семнадцать раз пробовал рекорды. И вообще рывок не ладился последние месяцы. Этому движению нужны свежесть, скорость и точность, а именно эти качества страдают при силовых нагрузках. Рывок капризен, его следует выхаживать, настраивать, холить…

У меня мощные ноги – значит, в толчковом упражнении сохраняется шанс на рекорд. Главное – не бояться загнать себя под вес. Технические погрешности покрою избытком силы. Ноги потянут.

Правда, я измучен. Почти две недели прикидок выбьют из формы кого угодно. Вчера в Оулу спина совсем не держала вес…

Беру с тумбочки лионскую газету. Вот, рекорд почти мой! Чуть-чуть не доработала рука…

А лица! Какие лица на фотографии! Публику заманили обещаниями рекордов. Билеты распродали, когда я еще был в Москве. На каждой афише саженные буквы: «Вечер рекордов!» И публика жаждет их, требует!

Швыряю газету на пол.

Поречьев прав: я не болен. В Лионе почти взял рекорд – значит, не болен. Ведь рекорд почти состоялся! И здесь в Хельсинки я докажу – себе докажу: со мной ничего, я здоров! Я совершенно здоров! При поражении нервной системы организм не способен на тонкую координацию и длительный волевой контроль в соревнованиях. Я докажу это рекордом. Докажу! Нет доказательства убедительнее – и я докажу!

Прошлое моих тренировок…

В своих тренировках я неожиданно пришел к выводу, что нагрузки, близкие к пределу физических возможностей, так называемые экстремальные нагрузки, если в них не переступать порог допустимого, вызывают чрезвычайно активные приспособительные процессы. Происходит сдвиг обменных процессов. Организм осваивает новый энергетический уровень всех процессов, которым свойственна и совершенно новая скорость.

Новая скорость приспособительных процессов! Это же самое ценное, что может быть!

Сомнений быть не могло: умело обращаясь со сверхнагрузками, можно в непривычно быстром темпе наращивать силу. Следовательно, нужно отрабатывать принципиально новый метод тренировки. А это возможно только в эксперименте. И я начал искать новую силу в экстремальных тренировках, то есть в тренировках, основанных на использовании принципа комплекса экстремальных факторов.

Я не мог знать объем околопредельных нагрузок и все время переступал границу допустимого. А как уберечься, если этого никто не знает? Даже в научных журналах я нашел лишь самые общие рассуждения. Практическая ценность их была равна нулю, как и консультации у ведущих спортивных специалистов.

Спутник экстремальных нагрузок – физическое перенапряжение. К этому я был готов и на это шел сознательно. О том, что экстремальные нагрузки сверхактивно воздействуют и на нервную систему, я узнал потом.

Знакомство с научной литературой убедило, что ей недостает фактов. Возможно, не подоспело время. Возможно, опыт ставить не решались. Прежде всего, это означало опыт на человеке. И опыт суровый, если не сказать больше. Впрочем, в риске ли дело? К тому же объем подобного эксперимента для одного подопытного чрезмерен – вскоре я тоже в этом убедился. Да и имел ли кто право на такой опыт?

Опыт на самом себе – других путей исследования положительного эффекта комплекса экстремальных факторов пока не существовало. И я погрузился в испытания экстремальных тренировок…

Просыпаюсь неожиданно. Лежу и разглядываю комнату. Еще одна гостиница. Что ждет здесь?..

Поречьев не звонил. Значит, спит. Намаялся за эти дни. Из Оулу прилетели двенадцать часов назад. Маленький двухмоторный «Метрополитен» протащил нас с севера на юг почти через всю Финляндию. В самолет попали прямо из спортивного зала, едва смыв в душевой пот.

Поворачиваюсь к окну. Опять грядет серый денек…

Раздумываю о Поречьеве. Меня задевает его непреклонность. Самые суровые решения принимает без тени сомнений. Впрочем, что ему до меня? Мы, атлеты, приходим и уходим. Каждый из нас – всего лишь ступень в освоении результатов, новая сумма килограммов в таблице рекордов.

Я вижу, как раскачиваются верхушки деревьев, и ветер высеивает мелкие брызги на стекла. Тучи держат в осаде небо. Во Франции и здесь – дожди, дожди…

Вчера на взвешивании я потянул сто двадцать пять килограммов. В Москве даже в экстремальных тренировках мне удавалось держать вес под сто сорок килограммов – выручал режим. А сейчас? Вместо сна – приемы, интервью, переезды, новые гостиницы, толчея, случайное питание. Рекорд просто невозможен в таком состоянии. И все выступления это доказывают. Избился в попытках взять вес.

Я в сквере. Минут десять назад тренер уехал с организаторами турне в зал, где нам предстоит выступать, потом заедет в посольство. В общем, до ужина я один. У нашего переводчика Цорна выходной.