Библейские мотивы в русской поэзии (Сборник) - Анненский Иннокентий Федорович. Страница 17
Из притчей Соломоновых
Глава 2, стих
Мудрость копили отцы,
В краткие притчи чеканя, —
И овладели глупцы
Притчею, мудрых тираня.
Пьяный, бредущий кой-как
С плетью в руке, не опасней,
Чем лицемерный дурак,
Вооружившийся басней.
«В бедной хате в Назарете…»
В бедной хате в Назарете
Обитал ребенок-Бог.
Он однажды на рассвете,
Выйдя тихо на порог,
Забавлялся влажной глиной,
Он кускам ее давал
Жизнь и образ голубиный,
И на волю отпускал, —
И неслись они далеко,
И блаженство бытия
Возвещала от востока
Новозданная семья.
О, Божественная сила,
И ко мне сходила Ты,
И душе моей дарила
Окрыленные мечты, —
Утром дней благоуханных
Жизни трепетной моей, —
Вереницы новозданных
Назаретских голубей.
Ниспошли еще мне снова
В жизнь туманную мою
Из томления земного
Сотворенную семью.
Вячеслав Иванович Иванов
1866–1949
«Я посох мой доверил Богу…»
Я посох мой доверил Богу
И не гадаю ни о чем.
Пусть выбирает Сам дорогу,
Какой меня ведет в Свой дом.
А где тот дом – от всех сокрыто;
Далече ль он – утаено.
Что в нем оставил я – забыто,
Но будет вновь обретено,
Когда, от чар земных излечен,
Я повернусь туда лицом,
Где – знает сердце – буду встречен
Меня дождавшимся Отцом.
«Оракул муз который век…»
Оракул муз который век
Осуществляет человек:
«Одно прекрасное и мило,
А непрекрасное постыло».
Но, непрекрасного, себя,
Живу – стыдясь, а всё ж любя.
Не потому ль и Божье Слово
Внушает нам: «Люби другого,
Как любишь самого себя»?
«Светом повеяло, Христос родился…»
Шепчет: «Светом повеяло,
Христос родился».
Отпустил, что содеяла, —
И в Нем ты – вся.
Содроганье последнее —
И застыли уста.
Есть ли слово победнее
Этой вести Христа?
«И снова ты пред взором видящим…»
И снова ты пред взором видящим,
О Вифлеемская звезда,
Встаешь над станом ненавидящим
И мир пророчишь, как тогда.
А мы рукою окровавленной
Земле куем железный мир:
Стоит окуренный, восславленный
На месте скинии кумир.
Но твой маяк с высот не сдвинется,
Не досягнет их океан,
Когда на приступ неба вскинется
Из бездн морских Левиафан.
Равниной мертвых вод уляжется
Изнеможенный легион,
И человечеству покажется,
Что всё былое – смутный сон.
И бесноватый успокоится
От судорог небытия,
Когда навек очам откроется
Одна действительность – твоя.
Дмитрий Сергеевич Мережковский
1866–1941
Поэту
И отдашь голодному душу твою,
и напитаешь душу страдальца:
тогда свет твой взойдет во тьме,
и мрак твой будет как полдень.
Не презирай людей! Безжалостной
и гневной
Насмешкой не клейми их горестей
и нужд,
Сознав могущество заботы повседневной,
Их страха и надежд не оставайся чужд.
Как друг, не как судья неумолимо-строгий,
Войди в толпу людей и оглянись вокруг,
Пойми ты говор их, и смутный гул
тревоги,
И стон подавленный невыразимых мук.
Сочувствуй горячо их радостям и бедам,
Узнай и полюби простой и темный люд,
Внимай без гордости их будничным
беседам
И, как святыню, чти их незаметный труд.
Сквозь мутную волну житейского потока
Жемчужины на дне ты различишь тогда:
В постыдной оргии продажного порока —
Следы раскаянья и жгучего стыда,
Улыбку матери над тихой колыбелью,
Молитву грешника и поцелуй любви,
И вдохновенного возвышенною целью
Борца за истину во мраке и крови.
Поймешь ты красоту и смысл
существованья
Не в упоительной и радостной мечте,
Не в блеске и цветах, но в терниях
страданья,
В работе, в бедности, в суровой простоте.
И, жаждущую грудь роскошно утоляя,
Неисчерпаема, как не5ктар золотой,
Твой подвиг тягостный сторицей награждая,
Из жизни сумрачной поэзия святая
Польется светлою, могучею струей.
««Христос воскрес!» – поют во храме…»
«Христос воскрес!» – поют во храме;
Но грустно мне… душа молчит:
Мир полон кровью и слезами,
И этот гимн пред алтарями
Так оскорбительно звучит.
Когда б Он был меж нас и видел,
Чего достиг наш славный век,
Как брата брат возненавидел,
Как опозорен человек,
И если б здесь, в блестящем храме,
«Христос воскрес!» Он услыхал,
Какими б горькими слезами
Перед толпой Он зарыдал!