Билет куда угодно - Найт Дэймон. Страница 39

— He-а, мистер Кроуфорд, — с полным ртом пробубнил Дельберт. — Я лучше переберусь к дядюшке — у него там сад.

Змей тем временем топтался над дельбертовским шедевром и негромко повизгивал от восхищения.

— Надо, понимаешь, держаться поближе к источнику ресурсов, — вдруг выдал Дельберт, осведомленно покачивая головой.

Льюэллин лишился дара речи — и вдруг почувствовал, что кто-то дергает его за рукав. Он обернулся и увидел Эда Лейси, банкира.

— Слушай, Лью, весь день дозваниваюсь, а у тебя телефон не отвечает. Как там с обеспечением по нашим ссудам…

Человек в кувшине

Душно и тесно было в гостиничном номере на планете Менг. Голубоватый солнечный свет падал на грязный серый ковер, массивную пепельницу, забитую окурками, на стройные ряды пустых бутылок. Угол комнаты занимала груда багажа и разных диковин. Обитатель номера, некий мистер Р. К. Вейн с Земли, сидел неподалеку от двери: мужчина лет пятидесяти, чисто выбритый, с жесткой седой шевелюрой. Тихо, смертельно пьяный.

Раздался осторожный стук, и в комнату тихонько вошел коридорный — высокий смуглый абориген с иссиня-черными волосами, спадавшими ему на плечи. Лет девятнадцати на вид. Один глаз зеленый, другой голубой.

— Вон туда, — указал Вейн.

Коридорный опустил поднос.

— Слушаюсь, сэр. — Он переставил на стол непочатую бутылку «Десяти звездочек», ведерко со льдом и бутылку сельтерской, аккуратно разместив все это среди загромождавшего стол изобилия. Затем водрузил на поднос порожнюю посуду и ведерко из-подо льда. Большерукий и угловатый, он казался высоким и необычно узкоплечим в тесной зеленой униформе.

— Вот он какой, Менг-сити, — проговорил Вейн, пристально разглядывая коридорного. Вейн неподвижно и прямо сидел в кресле, облаченный в полосатый пиджак, с галстуком-веревочкой на шее. Он с успехом мог производить впечатление трезвого, если бы не убийственно неторопливая речь и налитые кровью глаза.

— Да, сэр, — отозвался коридорный, убирая со стола поднос. — А вы здесь впервые, сэр?

— Две недели как прибыл, — ответил Вейн. — Городишко мне сразу не понравился — и теперь не нравится. А еще мне не по душе этот номер.

— Администрация очень сожалеет, если вам не нравится номер, сэр. Вид отсюда замечательный.

— Номер тесный и грязный, — продолжил Вейн, — но мне теперь без разницы. После обеда — счет и… адью! Улетаю дневной ракетой. Убил две недели в глубинке — все изучал рассказы о мараках. Сплошное вранье — паршивые туземные сплетни. Жалкая планетка. — Он презрительно фыркнул, по-прежнему не сводя глаз с коридорного. — А тебя как зовут, парень?

— Джимми Олмауз, сэр.

— Ну вот что, Джимми мой Алмазный, глянь-ка на эту груду барахла. — Туристское снаряжение, шарфы и гобелены, ковры, одеяла и еще черт-те что громоздилось поверх сваленных в кучу чемоданов. Ни дать ни взять — магазин сувениров после бомбовой атаки. — Фунтов сорок всяческого хлама, на который у меня не хватило места — плюс еще этот паскудный кувшин. Есть предложения?

Коридорный не спеша обдумывал.

— Сэр, если позволите, я предложил бы сложить шарфы и другие вещи в кувшин.

— Может быть, может быть, — лениво пробормотал Вейн. — А ты знаешь, как сложить эту бандуру?

— Не уверен, сэр.

— Ладно, валяй — посмотрим, как у тебя получится.

Коридорный поставил поднос и направился в угол.

Большой пакет керамических обломков серого цвета, перевязанных бечевкой, покоился на крышке высоченного дорожного чемодана Вейна, чуть выше роста коридорного. Олмауз снял ботинки и смуглыми босыми ногами забрался на стул. Без видимого усилия он снял пакет, слез, положил пакет на стол и снова обулся.

Вейн тем временем потягивал тепловатый хайбол, явно вознамерившись опорожнить бокал. Он пил с закрытыми глазами, а затем ненадолго склонился над бокалом, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя.

— Ну-ну, — пробурчал он, вставая, — посмотрим-посмотрим.

Коридорный развязал бечевку. В пакете оказалось шесть длинных изогнутых кусков, очертаниями напоминавших гигантские рожки для обуви. И к ним два круглых. Один побольше — похоже, дно. К другому приделана ручка — не иначе, крышка. Коридорный принялся аккуратно раскладывать детали кувшина на ковре.

— Ну-ка, посмотрим, как ты их сложишь, — пробурчал Вейн, подходя ближе. — Надо же мне знать, как их потом разделить.

— Конечно, сэр.

— Древняя штукенция, нечего сказать. В глубинке оторвал. Обычно в таких хранят зерно или масло. Куски сами собой слепляются. Если верить аборигенам, мараки знали, как этого добиться. Слышал такое?

— В глубинке, сэр, много чего рассказывают, — ответил коридорный. Он уже подготовил шесть длинных обломков, разложив их наподобие лепестков вокруг широкого плоского дна. Детали кувшина заняли едва ли не все свободное пространство в комнате; собранный кувшин оказался бы по грудь долговязому коридорному.

Наконец парень поднял два длинных куска и аккуратно их состыковал. В самый последний миг перед соприкосновением они дернулись в руках парня будто намагниченные — и слились в один гладкий кусок. Вейн едва сумел различить линию стыка.

Схожим образом коридорный добавил к первым двум обломкам еще один. Половина стенки была готова. Парень осторожно состыковал ее с большим плоским дном: щелк — и готово! Затем нагнулся за следующей деталью стенки.

— Погоди-ка, — вдруг сказал Вейн. — У меня есть идея. Не лучше ли сперва сложить вещи — а уж потом закончить со стенкой.

— Вы правы, сэр, — согласился коридорный. Он положил обломок на место и перебросил на дно кувшина несколько легких одеял.

— Не так, дубина, — рявкнул Вейн. — Заберись туда и упакуй поплотнее.

Коридорный поначалу заколебался. Затем, со своим неизменным «да, сэр», осторожно переступил через оставшиеся детали кувшина и опустился на колени, скатывая и плотно укладывая одеяла на дне сосуда.

А тем временем у него за спиной Вейн, пританцовывая на цыпочках, неслышно сложил два продолговатых куска — р-раз! — присоединил третий — два! — поднял, и — три, готово! — вторая половина стенки стала на место. Кувшин был собран.

Коридорный оказался внутри.

Вейн тяжело дышал, раздувая ноздри. Из портсигара, обтянутого кожей зеленой ящерицы, он достал сигару, обрезал кончик прикрепленным к отвороту пиджака ножичком и закурил. Жадно затягиваясь, он наклонился и заглянул в кувшин.

Если не считать удивленного стона, когда кувшин оказался собран, коридорный так и не издал ни звука. В горловине кувшина Вейн увидел обращенное к нему смуглое лицо парня.

— Сэр, выпустите меня, пожалуйста, из кувшина, — попросил коридорный.

— Не могу, братец, — посетовал Вейн. — Там, в глубинке, мне не сказали, как это делается.

Коридорный провел языком по пересохшим губам.

— Есть особый древесный жир, — сказал он. — Если смазать им щели, куски распадутся.

— А мне ничего такого не давали, — безразлично отозвался Вейн.

— Тогда пожалуйста, сэр, разбейте кувшин и дайте мне выйти.

Вейн сковырнул с языка табачную крошку. С любопытством ее осмотрел, а затем сбил щелчком.

— Я узнал тебя утром в вестибюле, — сказал он. — Узнал сразу, как только вошел. Длинный и худощавый. Слишком крепкий для аборигена. Один глаз зеленый, другой синий. Я две недели рыскал в глубинке; а ты… вот где.

— Сэр?..

— Ты марак, — отрезал Вейн.

На некоторое время коридорный замолк.

— Но простите, сэр, — начал он наконец, — ведь мараки — всего лишь легенда, сэр. В них давно уже никто не верит.

— Ты снял кувшин как пушинку, — заметил Вейн. — А ставили его туда двое парней. У тебя впалые виски. Выступающий подбородок и сутулые плечи. — Хмурясь, он достал из кармана бумажник и вынул оттуда пожелтевшую фотографию. Повертел ее в руках и показал коридорному. — Вот, взгляни.

На фотографии был запечатлен скелет в музейном ящике. Странный скелет — очень длинный и узкий. Сутулые плечи. Вытянутый череп. Впалые виски. Внизу имелась табличка с надписью: «АБОРИГЕН НЬЮ-КЛИВЛЕНДА, ПЛАНЕТА МЕНГ (СИГМА ЛИРЫ II)» — и шрифтом помельче: «Антропологический музей Ньюболда, Тен Эйк, Квинсленд, С.Т.».