«На суше и на море» - 66. Фантастика - Чижевский Герман Михайлович. Страница 15

Ему припомнился аналогичный случай. Однажды, когда его друзья собрались у него вечером за чашкой чаю, какая-то шальная газета внезапно появилась на виду у всех из-под двери. Спор об открытиях в телепатии сразу смолк. Сохраняя на лицах невозмутимость и вежливый интерес к неожиданно остывшему разговору, гости стали напряженно следить за газетой. Беззвучно она скользнула по паркету и, проделав замысловатую петлю, как бы исследуя комнату, неотвратимо стала приближаться к ним. Две дамы, забывшись на минуту, подняли ноги, почти прижав колени к подбородку, а мужчины просунули башмаки под стулья. Наконец к всеобщему облегчению вечерний выпуск «Трибюн» замер, приткнувшись к ножке кресла в дюйме от ноги Кофера.

И вот сейчас бумажный лист сильнее затрепетал, подпрыгнул несколько раз над полом и, вдруг вспорхнув на его ночные туфли, подрожал немного и затих. Кофер выждал несколько секунд и взял бумагу. Это была оброненная кем-то в коридоре страница из материала, разбросанного на его столе. «Каприз случая помог странице присоединиться к остальным, чтобы в них не было пробела», — не переставал изумляться Кофер.

Телефонный звонок заставил его сильно вздрогнуть. Он бросил испуганный взгляд на дверь и кинулся к столу. В мгновение ока сгреб бумаги. Потом сообразил, что звонит телефон, и с бьющимся сердцем снял трубку.

Он не сразу узнал голос Кэйла, потому что тому была свойственна деловая манера говорить, а теперь тот начал с ничего не значащих слов. Он был явно чем-то расстроен, хотя сказал самые пустые слова.

— Ну, как поживаете, коллега? Что поделываете? — услышал он сдавленный голос. — Что-нибудь новенькое в молодой жизни?!

— Мистер Кэйл?… Не узнал вас. Добрый вечер… Уж будто бы вы не знаете… Все так же. Как всегда. Какие у нас, у островных узников, перемены? Никаких. Все по-прежнему. Как обычно… — Он с трудом восстановил ритм дыхания.

— А вот у моего юнца, у Хьюберта Рутта, перемены есть. Перемен, что называется, полон рот… Только что звонил ему. Ну и потеха!.. Пока он спал в послеобеденное время, кто-то ему вышиб зубы! Так шепелявит, что двух слов не разберешь. Мне показалось, что трубку снял не он, а кто-то другой…

У Арчибальда Кофера вдруг все поплыло перед глазами. Он кашлянул и схватился рукой за стол. Кэйл в это время продолжал:

— Всегда знал его как исполнительного парня и не слышал, чтобы он был любителем потасовок.

— Он вроде бы не буян, — вставил Кофер.

— Возможно, в душе он и скандалист… Словом, кто-то крепко подшутил над беднягой…

— Какой позор! — еле слышно прошептал Кофер.

— Вы правы, это не делает нам чести, — со смешком отозвался Кэйл.

— Что за странности, — заговорил снова Кофер, — как к ним следует отнестись? Вы пойдете в лабораторию? — немного погодя спросил он.

— Нет. Надо срочно позвонить мистеру Корде.

Лесли Корда в этот момент был занят тем, что перочинным ножом соскребал шоколад с кремовой нейлоновой сорочки. Он не мог припомнить, когда его угораздило так перепачкаться, и время от времени принимался обсасывать места, особенно обильно пропитанные затвердевшей коричневой массой. Временами он подходил к столу и с явным удовольствием откусывал кусок шоколада от плиток, горкой возвышавшихся на углу. «Нагрею-ка я воды, — размышлял Корда вслух, — опущу в таз рубашку, шоколад растает и отмоется». Набросив ее на спинку стула, отправился на кухню, чтобы согреть воды. Включил электрическую плиту и, открыв дверцы посудного шкафа, начал высматривать миску или таз. Со звоном извлек желтую глубокую посудину, наполнил ее водой, поставил на плиту и зашлепал в комнату.

Персонал лаборатории обычно обедал в столовой при станции, но по утрам и вечерами часто собирались компанией: многие любили испытывать свои кулинарные способности на гостях.

Корда расхаживал по комнате и, умильно посматривая на горку плиток, тихо напевал арию из «Лоэнгрина». Иногда он присаживался на кровать или в кресло и принимался в полное свое удовольствие хихикать, припоминая некоторые забавные подробности недавно приснившегося сна. И потом, целая горка шоколада! Правда, во сне он унес этот шоколад из ящика письменного стола своего коллеги, но то был сон, а какой-то чудак, пока он занимался авантюрами в мире сновидений, принес ему груду прекраснейшего шоколада. «Сон был в руку! — решил Корда. — Приятно будет вспомнить о нем».

Телефон зазвонил, когда он снимал миску горячей воды с плиты. Поставив миску, напевая, подошел к телефону. «Наверно, — с улыбкой подумал он, — та самая добрая душа, которая угостила меня двумя дюжинами плиток изысканнейшего лакомства и заодно запачкала сорочку…»

— Хэлло! — благожелательно произнес он, свободной рукой застегивая ворот пижамы.

— Хэлло, Лесли! — донесся из трубки голос Кэйла. — Вы что так аппетитно жуете? Полагаю, шоколад?

Корда самодовольно заулыбался.

— Меня не удивляет ваша проницательность, — игриво ответил он, — теперь я знаю, кто тот добрый дух, который так тонко изучил мой вкус и учел размеры моего аппетита!.. Я ждал вашего звонка, и, конечно, вы сразу же себя выдали! Послушайте, Марби, это самая приятная неожиданность со времен нашего плавания на «Аргонавте».

— Да?… — с какими-то новыми интонациями произнес Кэйл. — Так вы нашли шоколад приятным? Рад за вас, хотя ни я, ни кто другой вам его не приносил.

— Конечно, конечно! Всегдашняя ваша скромность! — пропел Корда.

— Вы помните, кто у нас в лаборатории лакомка? — И сам ответил: — Это Хант Конант. И вы, Лесли, полагаю, знаете, что лакомитесь его шоколадом! Интересно, однако, как он попал к вам, да еще в таком количестве?

Лесли Корда онемел и машинально размазал по лбу проступившую испарину. Появись сейчас Марби Кэйл, он застал бы с телефонной трубкой в руках изваяние в канареечного цвета пижаме со следами цветных соусов, застегнутой на одну верхнюю пуговицу, в разношенных желтых шлепанцах. Брови его, казалось, стремились упорхнуть с лица, а глаза, обращенные на микрофон трубки, смотрели испуганно, не мигая. В комнате Лесли воцарилась тишина, казалось, что хозяин ее ушел или уснул, между тем изваяние продолжало еще несколько минут в оцепенении держать трубку. Последними словами Кэйла были: «Бросайте к черту ваши дела и бегом ко мне! Мы все попали в скверную историю…»

Запыхавшийся Лесли застал у Кэйла Арчибальда Кофера. Они о чем-то горячо спорили. Внезапное появление Корды в первый момент заставило их замолчать, затем их спор разгорелся с прежней силой. Мистеру Корде было странно и непривычно видеть их в таком возбуждении, они не затрудняли себя выбором выражений. Сначала его смутило присутствие Кофера, и он сконфуженно присел в стороне, затем редкая по непринужденности беседа его друзей придала ему смелости, тем более что ситуации, о которых они говорили, показались ему чрезвычайно знакомыми. Упоминался Кузен Бенедикт. Однако Корда не успел вмешаться: требовательно и настойчиво зазвонил телефон. Тотчас же воцарилась тишина, и две пары глаз испытующе и с нетерпением уставились в напряженное лицо Кэйла.

— Кто говорит?! — резко выкрикнул Кэйл… — Нет. Не узнаю, — с гримасой досады проговорил он. — Ах, это Рутт? Вот оно что! Он повеселел и многозначительно кивнул друзьям. — Вы не обзавелись еще новыми зубами, Рутт? Вы и картавите, и шепелявите, и вообще вас совсем невозможно понять. Поторопитесь с зубами, Хьюберт, вот мой вам совет. Иначе нам придется общаться письменно, а этот способ покажется вам утомительным.

— Шэр, — прервал Кэйла обиженный Хьюберт Рутт, — я швоню шо щтаншии.

— Откуда?!

— Шо штаншии, миштер Кэйл! Не пойму, в шем дело… Она выглядит, шловно пошле побоишша. Аппарат в коридоре ишпорчен, и я шашел в кабинет директора. Он почему-то не был шаперт. Едфа приоткрыф дферь, я обратил фнимание на нешгораемый шкаф директора. Он рашпахнут наштеш, и, долшно быть, в нем ошепь пошпешно рылиш. Ш того мешта, где телефон, мне виден торшащий иш шкафа угол голубой папки и чашть другой, желтофатой, на полу, рашвяшанной и ш выпафшими какими-то бумагами. Не шнаю, шему припишать, по иш головы не фыходит этот недафний шудной шон… В лаборатории миштера Миллота рашбиты шклянки…