«На суше и на море» - 66. Фантастика - Чижевский Герман Михайлович. Страница 16

— Мистер Рутт! Вы говорите, что взломан сейф? — воскликнул пораженный Кэйл.

— Наферняка не шнаю, — промямлил Хьюберт, — но похоше, што в шамом деле фшломан…

— Вы молодчина, Хьюберт, — с наигранной веселостью сказал Кэйл, — на сегодня я отпускаю вас. Можете идти домой или куда хотите. Червями мы успеем заняться завтра… Есть сейчас кто-нибудь на станции?

— Мне никто не фштретилша, миштер Кэйл.

— Прекрасно, Хьюберт, можете быть свободны.

Кэйл бросил трубку и, возбужденный, с горящими глазами, повернулся к коллегам.

— Похоже, что случилось самое худшее, — скороговоркой бросил он, — взломан сейф!.. — Он заговорил сбивчиво и торопливо: — В лаборатории разгром, все в полном соответствии со сновидением… Скорее туда! Надо поспеть на станцию, пока не собрались остальные!..

И когда они, похватав со стульев пиджаки, бросились к двери, он, первым выскочив наружу, крикнул: «Живее! Торопитесь! Есть еще время замести следы!.. Опередим других!..»

Остров был невелик, и единственным наземным транспортом были признаны велосипеды. Все трое, вскочив на них, помчались мимо пальм, саговников и жилых коттеджей по утрамбованной белой кольцевой дороге так, что одинокие прохожие с невнятными восклицаниями отскакивали на обочину и даже поспешно прятались за стволы деревьев, изумленно оборачиваясь вслед стремглав мчащейся тропке, а ручные древесные кенгуру, специально доставленные из Австралии, уносились с пути вихрем серых скачущих теней. Такая невероятная торопливость была здесь незнакома и могла быть вызвана из ряда вон выходящими обстоятельствами.

Трое научных сотрудников спешились у моста, ведущего в здание лаборатории, возвышающееся над лагуной, и, толкая перед собой велосипеды, бегом устремились к бетонной балюстраде. Первым перед дверью лаборатории оказался Кэйл. Капли пота от быстрой езды бежали по лицу, а одна висела на кончике носа. Сзади па Кэйла едва не наскочил Кофер.

— Что ж вы медлите! — переводя дыхание прохрипел он.

Кэйл рванул наружную дверь и с прилипшей ко лбу прядью волос, в комнатных туфлях ворвался в помещение. Он промчался по полутемному коридору до поворота, несколько поостыл и повернул обратно. Он снова столкнулся с Арчибальдом Кофером, по пятам следовавшим за ним. Хлопнула наружная дверь, и они быстро обернулись. Вытирая лицо платком, к ним торопился Лесли Корда. В коридоре тут и там лежали какие-то бумаги, под ногами сухо потрескивало стекло, зеленоватый пластик на полу был забрызган бурыми и черными пятнами и местами прожжен. Они поглядели и, не проронив ни слова, кинулись по своим кабинетам.

Вывихнутой во «сне» правой рукой Марби Кэйл едва мог двигать. Замок долго не поддавался; обозлившись, он тихо выругался. Наконец дверь распахнулась. Кэйл торопливо захлопнул ее за собой и кинулся к письменному столу. Свет в кабинете он не зажег, и за его спиной сквозь приспущенные шторы за широким окном догорали кровавые отсветы заката.

— Как поживаете, Марби? — послышался откуда-то слева тихий, размеренный голос.

Кэйл круто повернулся. Прислонившись к стене, стоял Оукер Ван Ривер. Его узкое лошадиное лицо кривилось в ухмылке.

— Я знал, что вы придете, — промолвил он, чуть шевельнувшись.

— Мне давно бы следовало сменить замок, чтобы воспрепятствовать непрошеным визитам, — холодно процедил Кэйл и приготовился выйти из кабинета.

— Постойте, Кэйл. — Фигура у стены переменила позу. — Должна ведь существовать, по-видимому, связь между тем, что во сне вы съездили мне по морде, а наяву у меня разболелась челюсть? Ведь вы слывете смышленым человеком. Как это получилось?

— Что вас привело в мой кабинет? Или вы думаете, что это сон?

— Я решил дождаться вас, чтобы услышать ваше мнение, — без тени смущения отозвался Оукер Ван Ривер, вступая в полосу света, еще сочившегося из окна.

— Только за этим? — с иронией заметил Кэйл.

— За чем же еще? Конечно, не за бумагами, — нагло пояснил он. — Вы повредили руку? — насмешливо поинтересовался он и развязной походкой направился к стулу.

Марби Кэйл всегда испытывал откровенную неприязнь к этому человеку. Когда два неглупых специалиста работают в близких областях и знакомы, они испытывают друг к другу или симпатию или неприязнь. Дух соперничества не оставляет им ничего другого.

Кэйл открыл рот, чтобы напомнить гостю о правилах этикета, но в это время дверь за его спиной распахнулась и появился еще один человек. Он почти вбежал и, сразу заметив Кэйла, обрадованно уставился ему в лицо. Его появление несколько разрядило атмосферу в кабинете, весьма сгустившуюся после того, как под Оукером скрипнул стул.

— Хорошо, што я шаштал фаш, — быстро заговорил ассистент Кэйла, — только што мне попалиш нафштречу профешшора Хитшелл и Роулетт. Оба они ошень фшфолнофаны шем-то и шильно рашштроены. Хитшелл, проходя мимо, даше шкашал: «Нешлыханное бешобрашие! Не шлушители пауки, а хулиганы и пьяниши!» Он, Роулетт и вше, кто шейшаш в лаборатории, шобралиш у директора. Миштер Брэдшоу не пояфлялша. По общему мнению, нашрефает нешлыханный шкандал! Гофорят, што под фидом шна шофершены прештупления и хулиганштфа и шамешаны фидные шотрудники…

— Благодарю вас, Хьюберт, за информацию, — сказал с иронией Марби Кэйл, искоса посматривая на Оукера. — А вы, сэр, разве не намерены получить свою порцию позора? — как бы невзначай уронил он и сделал движение, точно хотел выйти из кабинета.

— Отчего же? Я иду с вами, — отозвался Оукер Ван Ривер, — пусть никто не останется в обиде.

— И я так думаю, — усмехнулся Кэйл.

Они вышли. Позади них у парадной двери раздавались частые нестройные удары щеток и жужжал пылесос: это усердствовали штатные уборщики. Стараясь превзойти друг друга, они ревностно и энергично устраняли следы неожиданного разгула своих высокооплачиваемых «коллег». Те в это время шумно обсуждали на втором этаже невыясненные причины массовых бесчинств.

Резкие, возбужденные голоса были слышны еще из коридора.

Кабинет директора морской станции Бенжамена Брэдшоу утопал в табачном дыму. Можно было подумать, что во рту каждого участника этого своеобразного сборища было по заводской трубе, непрерывно извергавшей белыа, серые или синие едкие клубы. Стихийное собрание находилось в той стадии нервного напряжения, хорошо знакомого напроказившим школьникам, когда ожидание наказания не может ослабить удовольствия от шалости.

— Еще три участника сомнамбулического сеанса! — выкрикнул гельминтолог Хьюлетт Брасс. — Добро пожаловать, джентльмены! Почтете нужным исповедаться перед грешной братией? — «Грешная братия» всколыхнулась от смеха, словно пузыри накипи на ржавой воде, в которую бултыхнулась лягушка.

— Всмотритесь, Хьюберт, — обратился Кэйл к ассистенту, — мы с вами, дитя мое, в балагане на спектакле, поставленном силами любителей.

От обращения «дитя мое» Рутта передернуло. Он был близок к тому, чтобы вспылить, но вовремя сдержался. От уважения, которое он испытывал к шефу, не осталось и следа, и с ненавистью Хьюберт подумал: «Ишь, как задрал нос… „Дитя мое“! А всего лишь респектабельная глиста на цыпочках!» Уничтожающее сравнение несколько утолило его чувство обиды, и он ограничился тем, что довольно бесцеремонно высвободил из-под руки шефа свое плечо.

— Кто только, черт побери, дал вам право в таком духе отзываться о нас?! Эээ… Это неслыханная дерзость! — прошипел позеленевший профессор Хитчелл.

— За что, собственно, Кэйл, вы ударили Оукера? — без обиняков спросил профессор Роулетт, разглядывая ножку большого письменного стола.

Кэйл вскипел:

— Этот джентльмен пытался украсть у меня набросок статьи по филогении жаброногих! — прогремел он. — При этом мое присутствие в кабинете он по рассеянности в расчет не принял!

— Допустим, — пробурчал Оукер Ван Ривер. — О какой статье вы говорите?

— Мистер Оукер, объясните всем нам по совести, зачем вам понадобились жаброногие? — продолжал допрашивать Роулетт. — Ваша специальность, кажется, усоногие? Зачем вы искали в ящиках мистера Кэйла жаброногих?