Рельсы - Мьевиль Чайна. Страница 49

Поезд рванул с места. Кренясь на поворотах, он понесся к спасительной головоломке из островков, тоннелей и пригорков.

У Шэма созрел план. Если, конечно, его можно было назвать планом. Он полз, хаос не прекращался. Достигнув подножия мачты, он быстро стал карабкаться наверх. Военный состав приближался.

— Снимите его, — крикнул Элфриш. «Тарралеш» несся к тоннелю.

Военный поезд дал залп. Раздался взрыв — всем взрывам взрыв. Целая гора грохота вмиг выросла из ниоткуда. «Тарралеш» качнуло, он словно поперхнулся взрывной волной. Военный состав нагонял.

Шэм бешено просчитывал траекторию. Он вдруг совершенно ясно увидел, что именно сейчас будет, где и в какой момент.

— Снимите его! — надрывался Элфриш, наведя пистолет на Шэма, но его команда была занята другими делами. Только Робалсон был прямо под Шэмом и глядел на него, жалобно разинув рот.

Тем временем военный поезд нагнал их и дал еще один залп, снаряд попал в цель, задний вагон «Тарралеша», подпрыгнув, рванулся вперед и разлетелся на куски.

Раздался дружный вой. Пираты закувыркались в воздухе, посыпались на рельсы. Поезд, увлекаемый силой инерции, продолжал бесконтрольно лететь вперед, прямо в жерло тоннеля, короткого пути через каменные недра горы.

Шэм глянул вниз в тот самый миг, когда взрывная волна смахнула Робалсона. Он задохнулся.

Шэм видел, что «Тарралеш» разваливается на ходу. Круглыми от ужаса глазами он следил за тем, как поезд втягивается в темноту, как мачта с вороньим гнездом врезается в скалу над тоннелем и падает, точно подрубленное дерево. Он был готов. Он не выпускал мачту. Она рухнула, увлекая его, пронося его над самыми острыми скалами, и медленно, как ему казалось, опустила его на самую середину островка, ставшего причиной ее крушения.

Пираты, рассыпанные по рельсоморью, завывали в грязи. Летя на мачте вниз, Шэм видел Элфриша, тот пялился на него из какой-то дыры в земле, продолжая кипеть гневом и ненавистью. Он смотрел, а из глубин к нему уже близилась невидимая подземная тварь, потревоженная его падением. Элфриш все смотрел, когда тварь схватила его своими громадными жвалами. Не отрывал глаз, когда она всосала его в себя.

Больше Шэм уже ничего не видел.

Шэм упал. Он целился в куст — знал, что будет больно, но не так, как от камней, — и вот трах, и хрясь, и звяк, он в центре куста — ох, как больно! — прорвался через него, покатился, затаился на твердой земле и лежит, переводя дух и трясясь всем телом — от боли, от радости и оттого, что охота на него еще не кончилась.

Лежа, Шэм слышал, как приблизился военный состав, как кричали пираты, одни — взывая о помощи на руинах «Тарралеша», другие — на кишащей хищниками земле.

Там, на вершине холма, на острове посреди кладбища поездов в открытом рельсовом море мы его и оставим.

ЧАСТЬ V

Земляная сова

Athene cunicidaria trux

^{Воспроизведено с любезного разрешения Филантропического Общества Стреггейских Кротобоев по материалам Общества}

Глава 58

Возьмите карту. На ней найдите наименее размеченную и наименее посещаемую, зато наверняка наиболее пустынную, странную, опасную и, с какой точки зрения ни посмотри, проблематичную территорию рельсоморья.

Полоса неизвестности тянется от мыса на северо-западной окраине мира. Отдельные участки беспокойных, почти не отмеченных на картах рельсов встречаются и к востоку от этой гористой, неровной, изобилующей чудовищами территории. Есть свои мрачные стороны и у ледниковых зон в темных приполярных регионах. И так далее. В малообжитых местах рельсы вообще упиваются непокорностью. Ведут себя, как им хочется. Стрелки не переводятся или переводятся не туда, почва на поверку оказывается не столь плотной, как казалось глазу, все обманчиво и ненадежно, и даже само железо, как слышно, не раз вытворяло там с поездами невесть что. Одним словом, возмутительное отклонение.

Это места, где божества особенно жестоко вредили друг другу, вели беспощадную войну, срывая планы неприятелей. Такие участки существовали всегда, с тех пор, как возникло рельсоморье, и будут существовать до тех пор, пока оно не исчезнет.

Глупо утверждать, будто это все места непроезжие. История длинна; в ней было, есть и будет немало поездов. Все когда-нибудь да случается. Менее спорным, точнее, абсолютно бесспорным представляется утверждение о том, что проехать через такие участки чрезвычайно сложно.

Глава 59

Сальважиры искали утиль — в особенности активно одна из них. Пираты пиратствовали. Военные поезда отыскивали новые острова и объявляли их собственностью Манихики. А звери?

Talpa ferox. Не самый предсказуемый крот. Прожорливость и мощь сделали его королем подземного мира. И что же?

Не было никакого сомнения в том, что Насмешник Джек, философия капитана, сменил тактику. Он копал быстрее, описывал зиги и закладывал заги уже с куда меньшей охотой, чем раньше, предпочитая идти по прямой. То, что он делал теперь, хотелось назвать одним словом — бегство.

Бзик капитана в отношении этого животного заразил всю команду. Энтузиазм — это вирус, такой же, как любопытство или одержимость. Есть люди вирусоустойчивые, у них иммунитет: вот и в команде «Мидаса» кое-кто потихоньку плевался, глядя на эту гонку, но их плевки бесследно впитывались в грязь; другие пробовали уговорить офицеров вернуться к более традиционной охоте. Вуринам нервничал. Но они были в меньшинстве.

Офицеры Напхи по очереди следили за радаром, и поезд не останавливался, продолжая преследование ночью и днем. Мимо пролетали изолированные города на краю света, в темноте похожие на стаи светлячков, скалы. Насмешник Джек пер на север. Прочь от своих обычных охотничьих угодий.

— Тебе понравилось бы, — шептал доктор Фремло, стоя на палубе и глядя в пустоту ночи, которую узкий луч их головного прожектора расстегивал перед собой, словно замок-«молния», и, проходя, застегивал снова. — Надеюсь, что жизнь сальважира пришлась тебе по вкусу.

На рифе утиля было полно съеденных ржавчиной поездов и человеческих костей. Ветер гонял по нему пустые панцири больших земляных жуков и сброшенные огромными сороконожками чулки старой кожи такой величины, что в них запросто могли уместиться по нескольку человек сразу. Птицы обычно избегали этой почти безрельсовой местности, но именно над ней кружило теперь, по крайней мере, одно существо с крыльями.

Смешанная с мусором земля закипела. Что-то поднималось из нее на поверхность. С шумом и воем, разбрасывая пыль и куски отбросов, показался вращающийся предмет — это была обшитая металлом кабина длиной с вагон, она вылезла, пятясь задом, и шлепнулась на рельсы сикось-накось. Подземный снаряд, устрашающий в своей обтекаемости. Когда пыль вокруг осела, в снаряде открылся люк, и из него показалась голова. Исследовательница глубин обозревала окрестности. Для этого она сняла защитные очки с лица, на котором кожа полностью скрылась под слоем грязи и машинного масла.

— Так, ладно, — сказала она себе. — Вылезли, значит.

Она щелкнула пальцами. Потрескивая и сопя, точно от обиды, механизм принялся преобразовывать свои шасси в многочленные хваталки, механические руки. Травизанда Сирокко оглядывала мусорный ландшафт с бесстрастием профессионала. Она держала путь туда, где, по слухам, лежал потерпевший недавно крушение товарный поезд и где еще было чем поживиться. Сирокко поджала губы. Глядя на нее, вы решили бы, что она, наверное, оценивает приблизительную рыночную стоимость того, что видит, и были бы правы.

Вдруг что-то спикировало сверху и заметалось совсем рядом с ней. Создавая колебания в воздухе.

— Привет, — сказала Сирокко. Ее очки снова поползли наверх, загудел и защелкал зуммер. — О, и правда, привет, — повторила она. — Ты, как я погляжу, не здешняя.