Ужасы - Хёртер Дэвид. Страница 15

Мне тоже хочется есть. Если бы ты была одна, я бы украла несколько кусочков, но индейки слишком мало и для вас двоих. Придется мне подкрепиться чем-нибудь другим.

Вы быстро пьянеете. Вам нужно мало для того, чтобы захмелеть. Ты почти никогда не пьешь спиртного, да и он, похоже, тоже. Мне кажется, ты хочешь напиться. Ты хочешь, чтобы что-то произошло, и я тоже этого хочу.

Улучив момент, я иногда делаю глоток из бокала. На голодный желудок херес пьянит еще быстрее. Я почти засыпаю под ваши монотонные разговоры.

Но ты уже поднимаешься наверх. Я выползаю из-под стола и поднимаюсь по лестнице следом за тобой. Я так же шатаюсь, как и ты. На самом деле я шатаюсь сильнее. Все втроем мы заходим к тебе в спальню. И кот тоже. Ты запираешь дверь на замок. Он спрашивает:

— Зачем?

— Не могу сказать… Я скажу тебе позже.

(Ты права, сейчас не время для разговоров обо мне.)

Прежде всего я вытаскиваю из шкафа нашу сексуальную сорочку, забираюсь под кровать и надеваю ее. Ее не так-то просто натянуть, согнувшись в три погибели. На несколько минут я теряю нить вашего разговора. Я причесываю волосы так, как носишь ты, откинув их со лба. Мне приходится делать это пальцами и без зеркала, поэтому я не уверена, что получилось хорошо. Я щиплю свои щеки и кусаю губы, чтобы они стали краснее.

Кот мурлычет.

Я нагибаюсь, чтобы посмотреть, что происходит. Ничего такого. Даже пьяный, он выглядит застенчивым. Неопытным. Не думаю, что он успел стать чьим-нибудь дедулей. (Ни у кого из нас нет родственников.)

Ты выглядишь так, будто сейчас отключишься. О, ты близка к этому. Сейчас самое время появиться мне.

Я выползаю из-под кровати и смотрюсь в зеркало. На голове беспорядок, но я хорошо выгляжу в этой шелковой ночнушке. Лучше, чем ты в красных брюках и полосатой рубашке. Гораздо лучше.

Я исполняю короткий эротический танец. И говорю:

— Она не Нора. Нора — это я. Я написала тебе эту записку.

Ты садишься. Ты притворялась, что сильно пьяна. Сейчас ты думаешь: «Теперь я вижу, кто ты! Теперь я тебя поймаю!» Но ты не поймаешь. Я поглаживаю кота. Многообещающе. Он мурлычет. Я тоже мурлычу. Соблазнительно.

Я вижу, как загораются его глаза. Сейчас что-то будет.

Я говорю:

— Я даже не знаю твоего имени.

— Уиллард.

Я выигрываю в его глазах по сравнению с тобой, потому что я спросила его имя, а ты нет. Ты говорила без умолку, но забыла поинтересоваться, как его зовут. Ты скатываешься на пол и прячешься под кровать. Ты выглядишь пристыженной и изумленной. Ты думаешь: «Как я вообще могла попасть в такую ситуацию и что делать сейчас?» Но я знаю, что делать. Я даю тебе пинка и пихаю в руки кота.

Уиллард слегка смущен. Но напряжен и весь в ожидании, еще сильнее, чем раньше. Ему нравится ночнушка, и он говорит об этом.

Я дарю ему многозначительный взгляд. Эти косматые брови с множеством седых волосков… Я помогаю ему снять рубашку. Мне не слишком нравится его грудь. Но у него красивый плоский живот (его живот понравился мне с самого начала, когда я впервые увидела его ковыляющим по улице). Я смотрю в его серо-зелено-карие глаза. Как насчет «Я люблю тебя»? И я спрашиваю его:

— Как насчет «Я люблю тебя»?

Это останавливает Уилларда. Я вовсе не хотела этого делать. Я хотела устроить Норе хорошее шоу. Конечно, еще слишком рано для подобного рода признаний.

— Я беру эти слова обратно, — говорю я.

Поздно. Он уже натягивает рубашку. (Это нарядная белая рубашка. Он даже надел запонки с гравировкой «WT»). [35]

Неужели все кончено? Я хватаю кота и выскакиваю из комнаты. Захлопываю дверь, закрываю ее на задвижку. Затем нагибаюсь и смотрю в замочную скважину. Мне хорошо видно почти всю кровать.

Посмотрите-ка, его руки… ни с того ни с сего… на ее теле, причем на правильных местах. Он знает, что делать. Может быть, он уже успел стать чьим-то дедушкой. А ты… ты испытываешь чувства, от которых выгибается спина.

Он говорит, что любит тебя. Сейчас он произносит это. Он не различает нас с тобой. Он полюбит все, что попадется на его пути.

Я добилась того, чего хотела… интересного представления для собственного развлечения…

На самом деле мне удается увидеть не много, только его спину и твою спину, затем его спину и опять твою. Пока мы все втроем не выдыхаемся.

Я иду вниз… Мне нравится носить эту сорочку. Я в ней такая гладкая и приятная на ощупь.

Я делаю себе сандвич с кокосовым маслом. После еды чувствую себя лучше. Все хорошо.

Я могу оставить тебе молоко и булочки. Принести их в спальню, пока вы спите, а затем снова запереть дверь. Но я не уверена, что щеколда удержит двух людей, которые действительно захотят выйти.

Я представляю, как бы вы жили со мной у меня на чердаке. Он выше, чем мы, ему бы там не понравилось. Я размышляю о твоей работе на заводе по производству мороженого: ты раскрываешь упаковки, чтобы положить в них брикеты. Я бы не была против такой работы. Сидишь и мечтаешь дни напролет. Я видела тебя. Ты редко говоришь с кем-то.

Я думаю о том, как бы ты смогла доказать, что ты — это ты. Ты пойдешь в полицию. Ты скажешь им, что ты — это ты, а они засмеются. Твоя одежда не похожа на ту, что ты обычно носишь. Они скажут, что женщина, которая живет здесь все это время, носит одежду серых тонов. Ты жила в своем замкнутом мире. Если бы у тебя были друзья, все было бы по-другому. Кроме того, я могу раскрывать упаковки для мороженого не хуже, чем ты. Приходилось делать это в прошлом, прежде чем я бросила все ради легкой жизни. Но я не буду жестокой. И никогда не была жестокой. Я позволю тебе жить на чердаке столько, сколько ты пожелаешь.

Твоя мечта — это Уиллард. Вернее, кое-что, что есть у Уилларда, в первую очередь его глаза. И конечно, эти изящные тонкие руки и большое золотое кольцо. Ты потом спросишь, откуда у него это кольцо.

Или одна из нас спросит.

Затем я слышу удары. И через некоторое время — звук ломающейся двери. Они открыли дверь. Она раскололась там, где была привинчена задвижка. Если бы я прикрутила ее посредине, а не сверху, дверь продержалась бы дольше.

К тому моменту, когда ломается дверь, я уже стою рядом, наблюдая. Они бегут вниз, не замечая меня.

Я смотрю в окно. Он быстро уходит, засовывая руку в рукав пальто, и это не тот рукав. В другой руке он сжимает брюки. Ему приходится поплотнее завернуться в свое длинное пальто. Чем ты так огорчила его?

Я открываю окно и кричу: «Уиллард!» — но он не слышит или не хочет слышать. Он пытается сбежать? От тебя или от меня?

Чем ты могла так напугать его? Все ведь было прекрасно, когда я ушла поесть. Может быть, его испугало то, что его заперли? Или ты велела ему убираться и никогда больше не приходить сюда, швырнув ему пальто и брюки? Или он думает, что ты — это я, и он влюбился в меня, несмотря на то что признался в любви тебе. Как и большинство мужчин, он не хочет брать на себя какие-либо обязательства.

А вот и ты, бежишь вслед за ним. В отличие от него, твое пальто надето правильно. Теперь ты кричишь «Уиллард!»

Ты никогда не сделала бы этого раньше. Ты изменилась. Тебе сейчас любой уступит дорогу. У тебя разъяренный вид. Твои глаза сверкают. В них — слезы. Люди отступят на край тротуара, чтобы дать тебе пройти. Я хотела бы, чтобы мы жили, как раньше, но ты начнешь расставлять ловушки. Я буду спотыкаться о проволоку. Падать с лестницы посреди ночи. Ты спрячешь все деньги. Ты поставишь замок на дверь, ведущую на чердак. Или забаррикадируешь ее шкафом. Никто и не узнает, что там есть дверь.

Я сделала тебя такой, какая ты сейчас, — настоящей. Но ты запрешь меня на чердаке вместе с твоей серой одеждой. С твоими старыми чемоданами. С твоей пылью и темнотой.

Я надеваю свою поношенную одежду, которая была на мне, когда я пришла сюда. Запаковываю сорочку и черное кружевное белье. Выгребаю мелочь из коробки для пуговиц. Я не трогаю твои тайные сбережения — стопку двадцатидолларовых купюр за батареей. Глажу кота. Оставляю кредитку и ключи на журнальном столике. И ухожу. Я ничего не краду.