Шрам - Мьевиль Чайна. Страница 97

Беллис вцепилась в релинг, опасаясь, что ее снесет за борт и раздавит между судами.

В воздухе носились тени, темноту разрывали молнии, похожие на фотовспышки.

Хотя порывы ветра прочистили воздух, странный запах паров горного молока не исчез и даже усиливался. Беллис видела, что какая—то рябь корежит воздух. Молнии снова и снова ударяли по мачтам, чуть медля при встрече с огромной мачтой «Гранд—Оста» в медной обмотке.

Небеса кипели, и Армада пританцовывала на воде. По мере того как аэроморфный двигатель набирал мощь, рисунок молнии стал изменяться. Беллис как загипнотизированная смотрела на тучи.

Поначалу стрелы и зигзаги сверкали беспорядочно, срывались и подрагивали, как серебряные змеи в темноте. Теперь они начали синхронизироваться. Временные промежутки между ними уменьшались, и сияние одной не успевало еще погаснуть в глазах Беллис, как уже появлялась следующая, и их движения становились более целенаправленными. Вспышки молний приближались к центру тучи и исчезали в ее сердцевине.

Гром становился все звучнее. Запах горного молока вызывал тошноту. Беллис была загипнотизирована зрелищем, открывающимся сквозь струи воды, она теперь только и могла, что думать: «Ну давай же, давай!» — даже не осознавая, чего она ждет.

И наконец под оглушительные удары грома молнии слились в одну.

Они появлялись из ничего по краям шторма, одновременно прорезали темный воздух, направляясь к центру, словно спицы колеса, встречались в оси шторма в болезненно яркой точке света, которая сверкала и не рассеивалась.

Энергия нарастала; невидимая, она усиливалась в клапанах и трансформаторах загадочных двигателей, вырываясь из труб «Гранд—Оста» и устремляясь к небесам, в шторм.

Самое сердце тучи взрывалось, вызывая аванка.

Трескучая звезда молнии сияла холодным, ярким, бело—голубым светом, становясь все насыщеннее, наливаясь тяжестью, наполняясь, словно готовясь вот—вот лопнуть, а потом она взорвалась и рой визжащих сущностей вырвался из ее осколков и ринулся к кораблю — рассыпавшиеся с треском призраки, насыщенные иликтричеством, они неслись, оставляя за собой след выжженного воздуха, знающие, капризные и целеустремленные.

Фульмены. Элементали молнии.

Они визжали и смеялись, выписывая в воздухе зигзаги, их крики являли собой нечто среднее между звуком и током. Фульмены с удивительной скоростью носились по небу, образуя иликтрические дуги, и потом взрывались. После себя они оставляли причудливые призрачные формы, повторявшие контуры городских зданий, рыб, птиц и лиц.

Гроздь фульменов, с визгом пронесясь мимо Беллис, упала на палубу «Хромолита», отчего сердце у нее чуть не остановилось. Они заплясали вокруг трубы.

Из чрева «Гранд—Оста» последовал мощный выброс энергии, и повсюду в городе элементали прекратили свои игры и закрутились в нетерпеливом ожидании. Снова спрятанные внутри корабля машины сгенерировали мощный пучок энергии, направили его по проводам на вершину мачты. Фульмены завизжали, пританцовывая вокруг металлических цепей и релингов. Они начали собираться в единый рой. Беллис, повернув голову, следила за их движениями — фульмены переметнулись за борт ее корабля и, пересекая водные каналы между судами, устремились по палубам к главной мачте огромного парохода.

Беллис, не замечая ни дождя, ни грома, видела и слышала только живые молнии, которые очерчивали Армаду своим сияющим холодом; они то рассыпались, то возникали вновь на самых высоких крышах города. Она вглядывалась в шторм, бушующий над кораблями. Поток энергии, как наживка, скапливался на верхушке главной мачты «Гранд—Оста».

«Мы ловим шторм, чтобы он ловил элементалей, чтобы они ловили аванка», — подумала Беллис. Она чувствовала себя пьяной.

Фульмены окружили мачту облаком сверкающих сущностей, закручивающихся в вихрь. Они плевались в темень шторма, освещая город негативом света, словно черными солнечными лучами, и наконец огромный сгусток энергии захвата вырвался из проводов.

Фульмены взвизгнули, затараторили и начали затекать в металл, куда их завлекли элементалисты с помощью заклинаний и аппаратуры.

Элементали вскрикивали, исчезая, их тела уносились по толстым проводам, огни быстро гасли один за другим. За полсекунды небо снова потемнело.

Иликтрические элементали, как сверхзаряженные частицы, двигались по медной оплетке, соединяясь друг с другом, становясь потоком живой энергии, устремляясь вниз по лестницам в самое чрево «Гранд—Оста», в двигатель, работающий на горном молоке, к расклепанным концам цепи, уходившей в разлом далеко внизу.

Под миллионами тонн воды этот концентрат из целого племени элементалей устремлялся по звеньям цепи и через шипы размером с корабельную мачту утекал в воду в виде мощного энергетического заряда, сверкнувшего белым светом в глубинах воронки, обесцвечивая и уничтожая на своем пути примитивные жизненные формы. Наконец на глубине в несколько миль энергетический сгусток пронзил мембрану между измерениями.

У днища «Гранд—Оста» гудел двигатель, поглощая горное молоко и посылая по цепи мощные импульсы.

Только теперь на глубине образовалась прореха, в которую устремились посылаемые машиной сигналы—манки, неслышимые ни для кого, рожденного в морях Бас—Лага.

Флорин Сак направляется вниз в сумеречную воду. Шторм сошел на нет почти мгновенно, и море над ним стало ярким. Флорин проверяет себя, погружается вниз, на глубину, насколько хватает его возможностей, ниже границы проникновения света.

Он полагает, что вокруг него есть и другие — креи, рыболюди, Сукин Джон, которым тоже не терпится проверить, насколько глубоко они смогут опуститься, — но он их не видит. Вода здесь холодная, безмолвная и плотная.

Он чувствует, как сгустки энергии проносятся мимо него по огромным звеньям цепи. Он знает, что внизу происходят удивительные события, и потому, как ребенок, потакает своим капризам — погружается в темноту. Он еще никогда не погружался так глубоко, но продолжает следовать вниз вдоль громадных звеньев цепи, насколько позволяют его возможности, закаляет себя, привыкает к давлению воды. Его щупальца тянутся в темноту, словно пытаясь схватиться за материю воды и оттолкнуться от нее, чтобы погрузиться еще глубже.

Готова у него болит, его кровь сгустилась. Он неподвижно повисает в воде, когда уже не может больше продвигаться вниз. Он не видит огромной цепи рядом с собой. Он не видит ничего. Он застыл в холодной серой воде, и, кроме него, здесь никого нет.

Долгое время сигналы от двигателя, работающего на горном молоке, продолжают призывно бередить воду. Все погружается в состояние покоя.

Пока глаза Флорина внезапно не открываются (он и не знал, что они были закрыты).

Звук. Внезапное ощущение далекого скрежета, словно задвигаются щеколды, словно прорезаются пазы в металле. Протяжный раскат, идущий по воде, как китовый стон, который Флорин не столько слышит, сколько чувствует своим животом.

Флорин бездвижен. Он прислушивается.

Он знает, что это за звук.

Это встали на место части узды размером в четверть мили — шпеньки, шпильки, зубцы, заклепки, болты длиной с корабль. Что—то, привлеченное сквозь слои воды и реальности соблазнительными вибрациями горного молока, попало своей шеей или какой—то другой частью в ошейник, а потом затащило на себя и всю узду, и тогда шипы и шпильки размером со ствол дерева вошли в предназначенные им пазы и впились в плоть, а потом пояс затянулся и жертва оказалась в ловушке.

Снова наступила тишина, беззвучие. Флорин знает, что маги и инженеры над ним посылают тщательно откалиброванные сигналы в мозговую кору пойманного животного, успокаивая его, улещивая, внушая ему то, что нужно им.

Флорин чувствует едва заметные токи в воде, изменения температуры — на него накатывают магические волны.