Шрам - Мьевиль Чайна. Страница 98

Флорин ощущает вибрацию кожей, а потом — уже более сильную — и изнутри.

Это существо начинает двигаться где—то далеко за границей света, в полуночной воде, на глубине во много миль, оно проплывает мимо рыб—фонарей и пауков—крабов, перекрывая их слабое свечение. Флорин чувствует, как оно приближается, вытесняя огромные объемы холодной воды, выплескивая их из бездны немыслимыми потоками.

Он приходит в ужас.

Раздается ленивый рокот, от которого содрогается вода. Флорин представляет себе, как некий чудовищный отросток небрежно похлестывает по континентальному шельфу, бездумно отправляя в небытие множество примитивных жизней — донных обитателей.

Вода вокруг него бурлит. Магические токи хаотично выливаются из дыры. Давление воды внезапно подскакивает, а потом ушей Флорина достигает очень слабый звук удара. Он напрягается, стараясь разобрать, что это за звук.

Это слабое, ритмичное биение, которое он ощущает своими внутренностями. Чудовищный, сокрушительный удар. Его желудок чуть не выворачивается наизнанку.

Флорин чует его лишь на протяжении мига, благодаря моментальному выверту пространства и магии, но он знает, что это такое, и это знание ошеломляет его.

Это удары сердца размером с церковь, бьющегося далеко внизу под ним в темноте.

Беллис ждала на мокрых от дождя ступеньках под немилосердным солнцем и безоблачным небом.

Армада была похожа на город—призрак. Все, кроме загипнотизированных происходящим, в страхе попрятались.

Что—то случилось. До этого Беллис чувствовала, как подергивается «Хромолит», как бряцают цепи. Теперь вот уже несколько минут как воцарилась тишина.

Она вздрогнула, снова услышав клацание металла о металл — медленные, угрожающие удары двигающейся од городом цепи, которая теперь то натягивалась, то ослаблялась, появляясь из воронки под миром, возвращаясь в свое родное измерение, погружаясь целиком в воды Вздувшегося океана.

Цепи медленно смещались из вертикального положения в горизонтальное и наконец оказались натянутыми перед городом, но уздечка находилась на глубине во много миль, близ самого дна.

Раздался внезапный вибрирующий звук, и Армада бешено дернулась, ее корабли слегка сместились друг относительно друга под воздействием какой—то силы снизу, очертания города изменились.

Армада начала двигаться.

Этот внезапный толчок чуть не повалил Беллис.

Она была сильно взволнована.

Город двигался.

Город поплыл к югу неторопливо, но намного быстрее, чем когда—либо раньше, при помощи десятков буксиров.

Беллис видела волны вдоль бортов причаленных снаружи судов. Она увидела буруны, оставляемые позади. Город двигался со скоростью, достаточной, чтобы оставлять за собой кильватерный след.

От границы Армады до горизонта растянулся городской флот свободно плавающих судов — торгово—пиратских, фабричных, связных, военных, буксирных, — который теперь пришел в движение. Корабли разворачивались носом к городу, на них заводили машины, ставили паруса, чтобы не отстать от своего родного порта.

«Боги милостивые, — ошарашенно думала Беллис. — Они, наверно, не верят своим глазам». С ближайшего судна до Беллис донеслись восторженные крики. Матросы стояли на палубе и одобрительно улюлюкали.

Эти звуки были услышаны горожанами, которые стали подавать признаки жизни — открывались окна и двери, люди появлялись из своих домов, осторожно подходили к перилам и замирали, вцепившись в них. Куда бы ни смотрела Беллис, она видела кричащих горожан. Они прославляли Любовников. Они кричали от восторга.

Беллис бросила взгляд на море, на волны, образуемые движущимся городом. Буксируемым городом.

На конце поводьев длиной в четыре мили, ласкаемый сигналами горномолочного двигателя и надежно удерживаемый крючьями, похожими на изогнутые колокольни, ровно плыл аванк, с любопытством поглядывая на то, что было для него чужим морем.

Интерлюдия VII

КАНАЛ ВАСИЛИСКА

«Пылесердце Тетнеги» находилось в море вот уже четыре недели.

Галеон попал в переплет страшных летних штормов. Потом был штиль между Гнурр—Кеттом и Перрик—Наем. В опасных проливах Мандрагоровых островов галеон подплыл слишком близко к какой—то безымянной скале, где на него напали какие—то летучие твари, которые порвали паруса и сбросили с мачт несколько обезьян, разбившихся насмерть. В холодных водах у восточного побережья Рохаги корабль встретился — по иронии судьбы — с кробюзонским военным кораблем, который атаковал его. «Пылесердце Тетнеги» ушло от тяжелого броненосца — из—за полученных повреждений он сбросил ход, но не затонул.

Моряки—какты свистками подают сигналы уставшим обезьянам на реях, и цветастое судно приближается к мирному порту, идет по каналу к Железному заливу.

На следующий день после встречи с Флорином Саком капитан Нурджитт Сенгка объявил новый приказ команде. Они выказали удивление и недовольство, что не стало неожиданностью для капитана. Слабая дисциплина на судах Дрир—Самхера позволяла морякам выражать свои настроения более или менее свободно, и они заявили Сенгке о своем неодобрении, о том, что они вне себя, что они не понимают, что если они покинут свои посты, то анофелесы останутся почти без охраны.

Сенгка был неумолим.

С каждым несчастьем, подстерегавшим их в пути, с каждой задержкой, с каждой затяжкой команда ворчала все громче и громче. Но Сенгка, который решил рискнуть карьерой, поверив полученным от Флорина письменным обещаниям, не отклонился от своего плана. Репутация его у команды была достаточно высока, так что пока ему удавалось сдерживать их гнев, намеками и подмигиваниями вынуждая экипаж к ожиданию.

И вот «Пылесердце Тетнеги» подползает к Большому Вару. Золото, которым обильно отделан галеон с его плавными изгибами, блестит тускло из—за отвратительной весенней погоды, которая выводит кактов из себя. Их южная цветастая эстетика кажется абсурдной рядом с местными красками — темно—коричневой, черной, грязновато—зеленой, рядом с блеклым весенним цветением островов.

Плохая погода потрепала корабль, и вид у него теперь неважный. Команда проявляет нетерпение. Сенгка гладит запечатанный мешочек.

Теперь уже недолго. Уже недалеко до залива и реки, до кирпичных домов и мостов. Вокруг них в воде все больше и больше скал. Канал мельчает. До берега рукой подать.

Капитан Сенгка внимательно разглядывает кробюзонскую печать на маленьком мешочке, который он должен доставить. Он взвешивает его в своих мощных руках: кожа, коробочка, залепленная воском, обещание вознаграждения, которое будет выплачено Нью—Кробюзоном, мелодраматичное предупреждение о войне, сделанное невразумительным, нелепым, совершенно бессмысленным шифром, простенький грошовый жетон на цепочке, вложенный коробочку для драгоценностей. А под бархатной подкладкой коробочки, упрятанный в двойном дне и засыпанный опилками, лежит тяжелый диск размером с большие часы и длинное обращение, написанное мельчайшим каллиграфическим почерком.

Тайный дар и настоящее послание прокуратора Фенека Нью—Кробюзону.