Так шли мы к победе - Баграмян Иван Христофорович. Страница 65

Успех этих ударов мог бы привести к далеко идущим последствиям, вплоть до выхода в Прибалтику, к границам Восточной Пруссии и Польши. Но к сожалению, ощутимых результатов добились лишь войска Белорусского фронта генерала К. К. Рокоссовского, действовавшие на гомельско-речицком направлении. В центре наступление сразу же застопорилось, так как враг оказал яростное сопротивление. На северном крыле 1-й Прибалтийский достиг лишь частичного успеха. Был освобожден Невель, но дальнейшее продвижение остановили подошедшие крупные резервы врага…

— Видите, Иван Христофорович, что получается? — после паузы продолжал Антонов, водя указкой по карте. — На юге белорусская группировка врага охвачена нашими войсками, а на севере, у Невеля, мы застряли на полпути к Витебску. Крайне необходимо и здесь добиться перелома.

Поняв, что информация закончена, я спросил, какая роль в Белорусской операции отводится мне.

— Об этом вы услышите, видимо, из уст самого Верховного, — уклончиво ответил Алексей Иннокентьевич. — К нему мы отправимся вечером вместе, захватив и Сергея Матвеевича Штеменко…

И. В. Сталин был в хорошем расположении духа, и беседа наша носила почти непринужденный характер. Осведомившись о том, ознакомили ли меня с планами Ставки на белорусском направлении. Верховный заговорил о весьма положительной для нас общей ситуации на советско-германском фронте. При этом он сразу же отметил, что есть направления, где дела обстоят неважно. К числу таковых он отнес 1-й Прибалтийский фронт, две армии которого после успеха под Невелем оказались в мешке с крайне узкой горловиной.

— По неясным для меня причинам, — продолжал Сталин, — войска Первого Прибалтийского не могут добиться перелома в обстановке и развития ранее достигнутого успеха в направлении Городка и Витебска. А там мы можем изолировать две оперативно-стратегические группировки врага — северную и центральную, открыть себе ворота в Прибалтику и создать выгодные условия для освобождения всей Белоруссии. В Ставке обсуждался вопрос о смене командующего Первым Прибалтийским фронтом. Принято решение назначить вас на этот ответственный пост. — Говоря это, Верховный внимательно и, кажется, доброжелательно смотрел на меня, а затем спросил: — Как вы к этому относитесь, товарищ Баграмян?

Я ответил, что считаю такое назначение большой честью для себя и приложу все силы, чтобы оправдать доверие партии.

Слегка кивнув, И. В. Сталин продолжал:

— Успешно проведенная вами операция в районе Орла и Брянска убеждает в том, что новый пост будет вам по плечу.

Я поблагодарил Верховного Главнокомандующего за столь высокую оценку боевых действий 11-й гвардейской армии.

— Мы решили передать одиннадцатую гвардейскую армию в состав войск Первого Прибалтийского фронта и возложить на вас задачу разгромить городокскую группировку войск противника и в последующем овладеть Витебском.

Я заверил И. В. Сталина, что приложу все свои силы для выполнения поставленной задачи.

— Но дело в том, что генерал Попов, — добавил я, — изъял из одиннадцатой гвардейской первый танковый корпус генерала Буткова и восемнадцатую гвардейскую стрелковую дивизию генерала Завадовского.

— Что касается танкового корпуса, то я вас вполне понимаю, и мы поправим товарища Попова, — ответил Сталин, — а о дивизии не стоит и говорить. Ведь в ней сейчас наверняка не больше половины штатной численности…

Я все же продолжал просить Верховного Главнокомандующего возвратить 18-ю гвардейскую, подчеркнув, что она в составе армии сражается давно и что речь идет о заслуженной дивизии, на которую равнялись воины других соединений, а в заключение сказал, что мы быстро укомплектуем ее гвардейцами, возвращающимися из армейских госпиталей, и лучшими воинами из числа вновь призываемого контингента.

— Слышите, как дерется новый командующий фронтом за каждую дивизию и за гвардейские традиции! Это, по-моему, похвально, — сказал Сталин, обращаясь к присутствующим.

Тут же он приказал соединить его с М. М. Поповым и потребовал вернуть в 11-ю гвардейскую армию 1-й танковый корпус и 18-ю гвардейскую дивизию.

— Есть ли у вас пожелание, — обратился ко мне Сталин, — относительно кандидатуры на должность командарма одиннадцатой гвардейской? Мы здесь, в центре, подумали и пришли к выводу, что неплохо было бы на эту армию назначить опытного командующего — Героя Советского Союза генерал-полковника Чибисова. Как вы смотрите на это назначение?

Предложение кандидатуры Н. Е. Чибисова было для меня несколько неожиданным, и я не торопился с ответом, чтобы лучше его обдумать.

— Что же вы не отвечаете? — спросил Сталин. — Или имеете что-либо против Чибисова?

Собравшись с мыслями, я ответил, что если вопрос еще не решен окончательно, то я порекомендовал бы другую кандидатуру. Чибисов, безусловно, опытный командующий. Однако надо иметь в виду, что, когда он после финской кампании стал генерал-лейтенантом, я был всего-навсего полковником. Чибисов об этом, конечно, знает, и это в какой-то мере может усложнить наши взаимоотношения.

— А у вас есть кто-нибудь на примете? — спросил Сталин, не теряя благодушного тона.

— Я предлагаю генерала Галицкого, нынешнего командарма третьей ударной.

— А вы давно его знаете? — снова спросил Сталин.

— Нет, — ответил я, — видел всего несколько раз, присутствуя на его докладах генералу Попову, но он произвел на меня очень хорошее впечатление своей собранностью, твердостью, умением быстро вникать в боевую ситуацию, точно сориентироваться в ходе боевых событий. Вместе с тем этот генерал хорошо знаком с обстановкой в районе Невеля, так как именно его войска сыграли основную роль в овладении этим пунктом.

— Что же, — ответил Верховный Главнокомандующий, — ваши доводы заслуживают внимания.

Сказав это, Сталин о чем-то задумался, раскуривая трубку, а затем энергично нажал на кнопку звонка. Сейчас же в кабинет вошел Поскребышев.

— Подготовьте проект Постановления Совета Народных Комиссаров о присвоении товарищу Баграмяну звания генерала армии, — повернувшись к вошедшему, сказал Верховный и спросил:- Кто-то еще из командующих фронтами ходит в генерал-полковниках?

— Командующий Ленинградским фронтом Говоров, — не задумываясь, ответил А. Н. Поскребышев.

— Включите в проект Постановления и товарища Говорова, — распорядился Сталин и обернулся к Алексею Иннокентьевичу: — Как вы думаете, товарищ Антонов, присвоение звания генерал-полковника товарищу Штеменко поможет ему в работе?

— Конечно, — ответил генерал Антонов.

Тогда, вновь обращаясь к Поскребышеву, Верховный сказал:

— Включите в проект Постановления товарищей Баграмяна, Говорова и Штеменко.

Спустя десять минут документ был подписан, и Сталин сердечно поздравил меня и С. М. Штеменко с новыми высокими воинскими званиями и моим назначением на пост командующего фронтом, пожелал успехов в проведении предстоящей операции.

На должность командующего 11-й гвардейской был назначен генерал-лейтенант К. Н. Галицкий, а вместо него на пост командарма 3-й ударной генерал-полковник Н. Е. Чибисов.

На следующий день я отправился к новому месту службы и 19 ноября 1943 года, прибыв на КП фронта в село Верхняя Затурщина, принял командование войсками 1-го Прибалтийского фронта от моего старого друга по учебе в 1924–1925 годах в Ленинграде, в Высшей кавалерийской школе, генерала армии А. И. Еременко. Андрей Иванович был, естественно, удручен тем, что ему приходилось сдавать фронт, тем более что причины неуспеха операции были, по его словам, объективными.

— На юге Белоруссии, — сказал он, — сравнительно благоприятные погодные условия, а у нас здесь непролазная грязь. Из-за бездорожья мы не можем снабдить войска достаточным количеством боеприпасов. А Гитлер перебросил в полосу действий фронта две пехотные дивизии из-под Ленинграда, пять пехотных и одну танковую дивизию с южного крыла группы армий «Центр», как раз оттуда, где действует Рокоссовский. Солидно пополнил враг и свою авиацию…