Тайна Спящей Охотницы (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич. Страница 54

Но, вспомнив инструкции Беленца, а заодно и всех своих родных и близких, он решил пока не задираться посреди фашистского логова да еще в момент, когда его со всех сторон крушит и мочит Красная Армия.

Когда открылась дверца, снаружи действительно пахнуло жестким весенним, с острой гарью холодком. Холоду прибавила и ворвавшаяся внутрь отрывистая, хлесткая немецкая речь… И даже грохот и гул близкой войны тоже давил властным, неживым холодом.

Второй пилот откинул вниз маленький трап, которого не было, когда Кита забирали из десятого мая сорок второго года с территории СССР.

Этот второй пилот соскочил на землю первым и, развернувшись, подал руку Киту, — видно, тем подчеркивая особую ценность пассажира. Кит обошелся без помощи.

Как только он спустился, так сразу оказался в окружении здоровенных, вооруженных фрицев в глубоких касках-кастрюлях. На их мундирах чернели нашивки с молниями. Эти безмолвные киборги-андроиды словно не замечали Кита, никто из них не пялился на его кроссовки. Все они отрешенно глядели куда-то в пространство над Китом.

Шустро подкатил коренастый и мощный фашистский броневик с такими большими и как бы цельнометаллическими колесами, что напоминал собой угрожающе увеличенную детскую машинку.

Появившийся из него офицер с черепом на черном околыше фуражки бросил один острый и всеобъемлющий взгляд на Кита, произнес «Гут!» и тоже стал смотреть поверх Кита — в самолет.

«Это ж эсэс, блин!» — осознал Кит, еще сильнее похолодев в тяжелой и большой летной куртке Люфтваффе.

И в этот миг что-то удивительное случилось с его восприятием новой реальности. Эта реальность вдруг стала непререкаемо казаться Киту кинофильмом в 3D и даже мега-D… даже не виртуалом, не Матрицей, а именно старым кинофильмом, переведенным в новый формат… да, старым черно-белым, вернее черно-серым кинофильмом. Черно-серая земля с холодными голыми деревьями, черно-серая форма СС, серая боевая техника. Этой черно-серости стало так много, что она поднялась и раскинулась по всем небесам, которые теперь стали тоже казаться Киту серыми… и само солнце над Берлином стало воплощением ослепительной серости…

Офицер весь дернулся вверх, выкинул руку, закаркал что-то. Это из самолета стал выходить Породистый Пилот. Кит повернул голову: тот спускался очень неторопливо, как очень большой командир-начальник. В этот момент мощно грохнуло-рвануло поблизости, так что земля под ногами содрогнулась, но взрыв не нарушил последнего движения арийца — уверенного движения его ноги с последней ступени трапа к земле.

Андроиды сдвинулись вокруг Кита плотнее — наверно, прикрывая его от обстрела… и придушивая его каким-то особым железно-кожано-машинным — чисто андроидным — запахом.

Породистый Пилот и офицер обменялись коротким карканьем.

Эсэсовские андроиды-киборги чуть расступились, образовав крохотный коридорчик.

— В машину, — спокойно велел Породистый Пилот и указал на черноту лаза в серый броневик с какой-то увядающей, с погнувшимися концами свастикой на борту (позже Кит узнает, что это была эмблема дивизии СС «Нордланд», набранной из потомков скандинавских викингов Норвегии, Швеции и Дании — дивизии, которую в Берлине наша Армия порвала в клочья).

Таскаться заложником в броневичках Киту тоже было не в новинку. И он с легкой тоской полез внутрь… Четыре эсэсовских андроидных руки-клешни очень аккуратно подпихнули его внутрь. Кит стиснул зубы, подумав, что одной этой помощи будет достаточно, чтобы расстрелять его или даже повесить по суду военного трибунала за пособничество Третьему Рейху… При этом подозрительно опасно зачесалась левая рука — от запястья до кончиков пальцев.

Кит умело сдержал чувства — злиться по-настоящему было рано. Ну, разнесет он невзначай этот фашистский броневичок, а толку? Только всё испортит.

— Ударил руку? — спросил Породистый Пилот, как порой спрашивают на улице споткнувшегося и упавшего прохожего: «Не ушиблись?»

— Ничего. Грею просто, — не глядя тому в глаза, ответил Кит.

Ариец кивнул, как если бы понял, что для дела нужна именно левая рука и Кит, уже готовый сотрудничать с нацистской Германией, бережет ее.

Ехать оказалось совсем недалеко — метров двести. Как только вылезли из броневика перед небольшим, серо-бетонным сооружением, похожим на трансформаторную будку, сквозь общий раскатистый гул войны послышался свистяще-ноющий звук — и взрывы стали взлетать серо-черными веерами прямо на взлетно-посадочной аллее парка. Оцепление поблизости от самолета кинулось на землю…

Похоже, наши заметили подозрительно рискованную посадку непонятного транспортника и решили провести небольшую зачистку артиллерийским огнем… Один снаряд наконец угодил прямо под рамный фюзеляж самолета — получился такой мощный пинок с разрывом, что у самолета разметало всю его хвостовую часть и перевернуло вперед через нос. Небесная рыбина-пеликанина задымилась пузом кверху.

— Чинить не надо? — снова не сдержавшись, съязвил Кит, когда уже входили в «трансформаторную будку», тяжелые металлические двери которой, как у лифта, разъехались в стороны.

В глазах Породистого Пилота так и сверкнули молнии СС — не просто злобные, а сатанински веселые.

— Напротив, — ответил он, когда двери «будки» стали съезжаться. — Если бы ты мог разрушать издали, я бы попросил тебя заметать за нами все следы.

— Вашу армию тоже… — опять не сдержался и сразу пожалел о том Кит.

От этих слов иголочки так и вонзились в виски и затылок Никиты. И он невольно еще сильнее прижал к себе, к животу, левую руку правой.

Ариец снова сверкнул молниями:

— Вытравить бы из твоей крови, выжечь бы русского Иванушку-дурачка, цены бы не было… — процедил он сквозь зубы.

«Трансформаторная будка» действительно оказалась лифтом. Она стала погружаться вглубь земли. В ней, кроме Кита и Породистого Пилота (второй пилот остался в самолете и, по всему видно, погиб при попадании в него снаряда), поместились еще тот офицер с черепом на фуражке и один здоровенный андроид в каске, который тащил от самолета тяжелый металлический кофр с граммофоном времени.

Опускались под землю не быстро и не медленно, Кит прикинул, когда лифт остановился: глубина метров тридцать-сорок. Из лифта вышли в узкий, хорошо освещенный плафонами тоннель. Породистый Пилот пошел первым, офицер пропустил Кита вперед, при этом подозрительно плотно положив руку на кобуру, висевшую у него на боку.

Прошли еще метров тридцать-сорок. Снова раздвинулись механические двери — и из тоннеля вошли прямо в салон эдакого вагончика-электровозика, стоявшего на подземных путях. Электровозик был похож на головной вагон поезда метро, только немного покороче, а удобные кожаные кресла стояли в нем, как в междугороднем составе, то есть поперёк.

Андроид поставил кофр между рядами и пошел в кабину, а Породистый Пилот предложил Киту сесть и немного расслабиться.

Тронулись, разогнались… «Точно, метро…» — подумал Кит. И оказалось — точно, берлинское метро, какая-то его секретная линия. Полминуты мчались по темной прямой, потом довольно резко свернули куда-то. Вдали просветлело… и через десяток секунд промчались на всех парах мимо обычной, похоже, совсем не секретной станции. Мимо взора Кита пролетела назад, в прошлое, серо-черная толпа гражданских — испуганных жителей Берлина, забивших платформу. По веренице серых, оцепеневших лиц, по жалким чемоданчикам и сумкам можно было легко догадаться, что эти люди едва надеются пережить кромешный ад, по сути дела, еще только начинавшийся в городе наверху… Почему-то сильнее всего врезалась в память Кита и поразила его фигура какого-то долговязого подростка, одетого сверху очень тепло, но при этом в шортах, с голыми и бледными ногами, воткнутых в неуклюжие тяжелые ботинки…

Снова ворвались во тьму, снова сложным зизгагом свернули в какой-то боковой тоннель, погрохотали по нему и через несколько секунд остановились.

Двери электровозика — а их у него, в отличие от обычного вагона метро, была всего одна пара, при остановке точно совместились с дверьми еще одного перпендикулярного тоннеля.