Легионер против Синаджу - Аливердиев Андрей. Страница 6

— Кажется, я в этом не признавался, — парировал я.

— Однако русским ты все же владеешь лучше, чем английским, — сказала она присаживаясь.

— С этим можно поспорить. И, мне кажется, что, говоря по-русски, мы привлечем к себе больше внимания.

— Не думаю, что на нас обращает кто-то внимание. Холодная война проиграна, и до русских нет никому дела. А вот содержание разговора посторонним знать совсем необязательно.

— Может тогда перейдем на испанский? — поинтересовался я, продемонстрировав лишний раз свой полиглотизм, касающийся не только еды.

— Не думаю, что это хорошая идея, — ответила она мне. — Тем более, что, во-первых, встретить понимающего испанский здесь куда вероятней, а во-вторых, я не говорю по-испански.

— С этого надо было начинать, — ответил я, улыбнувшись, — Знаешь такой исторический анекдот: Однажды русская императрица Екатерина II, заехав проездом в какую-то деревню, спросила у местного, как это сказать, староста, почему в честь ее прибытия не звонят колокола. На что тот ответил: «На это у нас есть четырнадцать причин. Во-первых, у нас нет колоколов». «Можете не продолжать,» — ответила императрица.

Я с удовольствием отметил, что анекдот возымел свое действие, и уже по-английски обратился к подошедшему официанту:

— Примите заказ у дамы. И запишите его на мой счет.

К слову, губа и у нее была не дура! По крайней мере, на счет халявных угощений.

— Ну, а теперь о деле, — сказал я, когда официант отошел. — Как известно, людей можно делить по разным критериям. Согласно одному из них они делятся на тех, кто нужен мне, и тех, кому что-то нужно от меня. Мне от вас ничего не нужно. Так что, собственно, нужно от меня вам?

— Есть еще один критерий деления людей: есть люди типа «жив» и люди типа «помер».

— Но нет таких, кто бы знал твой номер, — дополнил я ее фразу и осекся. Ей совсем не обязательно было знать о моих познаниях творчества Б. Г. Однако, слово — не воробей.

— Для непрофессионала ты отлично держишься. Для профессионала — много болтаешь. Но мне не хотелось бы переводить тебя во вторую категорию.

Она слегка прищурилась. В голосе звучала мягкая угроза, но я постарался ее (то бишь угрозу) проигнорировать.

— Мне и самому не хотелось бы, — ответил я, тоже прищурившись. — И скажи честно, — я сделал паузу, и, слегка коснувшись своей ногой ее ноги, добавил. — У тебя хризолитовые ноги, или между ног Брюс Ли?

— Что? — она автоматически посмотрела на свои ноги, очень красивые, к слову, ноги. Потом на меня. И, наконец, поняв, что я продолжаю обыгрывать, начатую ею же песню, рассмеялась, — А ты за словом в карман не полезешь.

— Это точно. Болтливость — мой враг. Знаешь историю о болтливом черепе?

И убедившись, что она не знает, я начал рассказ. Так как он не содержал секретных сведений, я перешел на английский.

Пока я рассказывал, официант выполнил заказ. Так что последующий разговор шел за едой.

Мне спешить было некуда, так что у нас было достаточно времени для размышления.

— Ты не перестаешь меня удивлять. Однако вернемся к нашим баранам. Ты не Артур. — Она смотрела на меня в упор.

— Рад слышать, что меня уже в этом не обвиняют.

— Только полный идиот мог бы сделать прямой нос орлиным и вставить кривые зубы.

— Спасибо за комплимент, — ответил я на редкость мягко.

— Только не обижайся. Это я так, констатирую факты.

— Еще раз спасибо.

Что еще можно было ответить в таких условиях?

— Еще раз, пожалуйста, — ответила она мне в тон, а затем, полностью изменив интонацию, добавила. — Итак, мы знаем, что ты — не Артур. Но мы не знаем, кто ты.

— Тут мы, знаешь ли, в равных положениях. Я тоже не знаю кто вы. И если на то пошло, то именно я могу делать вам предъявы: вы убили Томаса, который, кстати, был просто болваном.

— Предъявы, говоришь? И после этого ты утверждаешь, что не из России.

— Я ничего не утверждаю. И ничего не опровергаю. Так спокойнее.

— Тебе будет спокойнее, если ты выложишь все начистоту.

— А именно?

— Откуда у тебя документы Артура. И что он тебе о нас рассказал?

Этот вопрос, в который раз, поставил меня в тупик. Однако именно благодаря нему догадка молнией сверкнула у меня в мозгу. Тот миссионер в Африке, документы которого я позаимствовал и был тем Артуром, которого они искали. Черт! Я мысленно выругал себя за то, что уподобился тормознутым героям американских боевиков, не догадавшись об этом сразу. Значит, он в самом деле был мастером Синанжу. Бывает же такое совпадение! Однако правда состояла в том, что он действительно ничего мне не рассказывал. Точнее он умер раньше, чем успел мне что-либо рассказать. Однако. Оставалось только включить говорильник.

— Это документы миссионера, несущего свет в самые темные закоулки современности. И я действительно нес этот свет. Мои родители…

— Может, хватит? Я уже сказала, что нам известно, — она подчеркнула это слово, — что ты пользуешься документами Артура. Они мастерски сделаны и даже занесены во все компьютеры. И нас интересует, где их хозяин. Советую отвечать честно.

Что ж. Честность — лучшая политика. И я ответил.

— В Африке. Точнее — в Африканской земле. К сожалению, едва ли я сам отыщу его могилу, но могу заверить, ничего ценного при нем не было. И, кстати, убил его не я. Более того, я пытался его вытащить из принеприятнейшего положения.

— Можешь не оправдываться. Я уже не питаю к нему никаких чувств. Однако нам важно знать, что он тебе успел рассказать.

— Тебе честно сказать?

Она кивнула.

— Ничего.

Несколько секунд она зло смотрела мне прямо в глаза.

— Тогда откуда ты знаешь про Синанджу?

— Тебе честно сказать? — ответ повторялся, но опять был к месту. — Я ничего не знаю о Синанджу.

Кроме того, что почерпал когда-то из «Дестроера»

При слове «дестроер» она скривилась, но продолжала вопросительно смотреть на меня своими восхитительными серыми глазами.

Весь идиотизм положения только начал укладываться в моей голове. Значит, я воспользовался документами настоящего беглеца из Синанджу, а потом загрузил этого бедолагу Тома, что сам являюсь таковым. Еще нагнал, что сделал пластические операции и изменил узоры ладоней. Надо же так влипнуть!

— В это трудно поверить, — ответила она, когда моя пауза затянулась. Этот Том рассказал все точно.

— Мне самому трудно поверить. Но я чувствую себя, как герой детской сказки, который нашел древнюю книгу и вычитал из нее заклинания, делавшее любую изреченную им ложь правдой.

— Не совсем. Там было все на английском.

Я улыбнулся.

— Не надоело валять дурака?

— Нет. Особенно, что этот дурак сейчас — не я, — зачем-то у меня вдруг прорезался эстонский акцент.

— Однако нас все же интересует, кто ты? И на кого работаешь?

Вот! Это главное. Конечно, найдя, что мне удалось бежать, они должны были решить, что я — хоть и не из их компании, но все же — не фраер. Это хорошо. Сейчас мне предстояло тягаться с целой системой, о структуре которой я не имел ни малейшего представления. Ведь я даже не читал 'Дестроера'… (Что правда, то правда!) Однако и они не знали, кто я. Поэтому не стоило разубеждать их в моих мифических связях с очень прочной спиной.

— Знаешь, что я и усвоил за свою жизнь, и, в частности, за время общения с вами, так это то, что излишняя разговорчивость не способствует увеличению длительности жизни. Если бы я был Артуром, или хотя бы знал, кто он, разве я стал бы говорить это Тому? То-то. Неужели ты думаешь, что я что-то расскажу о настоящих делах?

— Я думаю, тебе придется. У нас длинные руки.

Усиливая сказанное, она наступила мне на ногу.

— И ноги, — ответил я и, убирая ногу, добавил. — У нас тоже.