Предназначено судьбой - Фолкнер Колин. Страница 25
Жена снова удивила его.
— Остальные ты тоже видела?
— Занятные картинки, — весело кивнула она. — Почему ты мне не показывал их раньше? Некоторые чудо как хороши.
— Так заведено у могавков. Мужчины украшают себя татуировками, чтобы продемонстрировать свое мужество, знатность своего рода, доблесть в боях. — Он закрыл глаза. — Смилуйся надо мной, Господи, но я стал одним из них.
Его голос перешел на шепот. Дункан испугался, что сейчас разрыдается.
— Я делал ужасные вещи.
— Тише, — прошептала Джиллиан, приложив пальцы к его губам. — Не будем сегодня об этом говорить. Хочешь пить?
Он глубоко вздохнул. Хотя произнесено было всего несколько слов, но Дункан чувствовал себя так, словно облегчил душу исповедью. Странно, но с него словно свалилась неимоверная тяжесть. Ведь никто на свете не знает о нем всей правды, даже Уилл Гэллоуэй.
— Да, я выпил бы воды.
Она осторожно приподняла его голову, поднесла чашку к губам.
Дункан напился, чувствуя, как раскалывается череп. Мысли путались. Все было как в тумане.
Джиллиан заботливо уложила его на подушку.
— Кости у тебя вроде бы целы. Только на голове рана. — Она улыбнулась. — Крепкий же у тебя череп, муженек. Любой другой на твоем месте умер бы от такого удара.
Дункан улыбнулся.
— Значит, моя леди жена раскопала меня из-под груды мусора?
— Да, я пока не хочу становиться вдовой. — Она немного помолчала, но любопытство не дало молчанию затянуться и продолжила: — Дункан, не следовало бы сейчас об этом говорить, но кто такая Каронваре? Ты все время повторял ее имя в бреду.
Дункан горько улыбнулся. Можно было бы солгать, но не стоит. Да и нечестно предавать память покойной жены. Называть усопших по имени запрещал закон племени, но ведь он уже не ирокез.
— Это моя жена. Она умерла.
— Индианка?
— Мы называли себя не индейцами, а кахньенкехака. Или могавками.
И вот снова он сказал «мы». Не так-то просто похоронить прошлое. В глубине души он все еще остается одним из них.
— Ты любил ее?
Дункан открыл глаза и посмотрел на Джиллиан. Туман рассеялся, и теперь он хорошо видел ее лицо. Оказывается, Джиллиан плакала, да и вообще вид у нее был неважный: пышные рыжие волосы растрепаны, на щеках потеки грязи.
Никогда еще он не видел ее такой прекрасной и поэтому поспешил зажмуриться.
— Игла — так ее звали — была намного старше. Наверно, лет на двадцать. Но она была добра ко мне. Она вышла за меня, чтобы спасти мне жизнь.
Он не ответил на прямо поставленный вопрос и ждал, что Джиллиан спросит еще раз. Что ей ответить, он не знал.
Теплая рука вновь опустилась ему на лоб. Дункан удивился — он ждал каких-нибудь резких слов. Мало какой женщине понравится, когда мужчина приязненно говорит о своей прежней жене.
— Извини. Мне не нужно было спрашивать, — виновато произнесла Джиллиан.
Дункан хотел пожать плечами, но малейшее движение отзывалось болью.
— У тебя есть право это знать.
— Да. Но я не должна лезть тебе в душу. Со временем ты рассказал бы мне сам. И зря я увидела твое лицо. Прости меня, если можешь. Я очень хотела тебя понять.
Дункан смертельно устал, даже поднять веки было трудно. Но все же он должен был ее увидеть.
— Я показал бы тебе свое лицо рано или поздно. Жена имеет право видеть лицо своего мужа. — Он похлопал ладонью по кровати. — Уже поздно, жена. Пора спать. Поговорим завтра. — Глаза закрылись сами собой.
Джиллиан принялась раздеваться. Потом задула лампу и залезла под одеяло. Дункан обнял ее за талию.
— Спи спокойно, жена, — прошептал он и тут же провалился в глубокий сон.
Она прижалась к нему:
— Спокойной ночи, муж…
12
— Это мне? — изумилась Джиллиан, глядя на Дункана.
Они находились в кабинете графа. Стены здесь были свежевыкрашены, карты американских колоний вновь вернулись на свои места.
— Да, это тебе. Если он, конечно, тебе нравится.
Дункан держал в руке маленького рыжего котенка. Котенок пищал и все норовил вскарабкаться по рукаву.
— Ты мне купил котенка? — все не могла поверить Джиллиан. — Он так похож на мою маленькую Сару!
Она осторожно взяла котенка на руки, растроганная до глубины души.
— Как ты догадался?
Дункан смущенно спрятал руки за спину.
— Очень просто — спросил твою сестру. Хотел сделать тебе подарок, но не платье и не какую-нибудь побрякушку. Думал, надо что-нибудь особенное.
Он почесал в затылке. Джиллиан знала, что рана уже зажила, но время от времени все еще давала о себе знать.
— Знаешь, не каждый день жена рискует жизнью ради мужа.
Джиллиан поднесла котенка к губам, и тот замурлыкал.
— Ничего особенного. Ты для меня сделал бы то же самое. Да и опасности особенной не было.
Он прислонился спиной к двери, явно не спеша уходить.
— Ну, это не одно и то же. Ты совсем не такая, Джилли. Не такая, как я думал.
Она приподняла бровь:
— Надеюсь, это комплимент?
— В общем, да. — Он хмыкнул. — Жаль только, я был без сознания. С удовольствием посмотрел бы, как ты командуешь и распоряжаешься. Беатриса говорит, что это было впечатляющее зрелище. По ее мнению, тебе следовало бы заняться строительными подрядами.
— Беатриса слишком много болтает, — отмахнулась Джиллиан, прижимая котенка к груди. — Как мне его назвать? — Она перевернула котенка животиком кверху. — Или это она?
— Назови как хочешь. Пусть будет Сара, хотя вообще-то я предпочел бы назвать этим именем нашу дочь. Не очень-то хорошо получится, если дочку и кошку будут звать одинаково.
Джиллиан внимательно взглянула на мужа. Не все было идеально в те две недели, что миновали после несчастного случая на лестнице. Но в целом Джиллиан была довольна: Дункан время от времени все еще впадал в раздражительность, однако понемногу они узнавали друг друга лучше. Граф мало рассказывал о себе, но с каждым днем Джиллиан по крохам восстанавливала картину его прошлого. В спальне Дункан обходился уже без вуали, и Джиллиан очень гордилась этим своим достижением.
Неуверенно улыбнувшись, она спросила:
— Тебе нравится имя Сара?
— Для дочери, нашей дочери — в самый раз.
Дункан впервые заговорил с ней о детях — если не считать давнего оскорбительного разговора с леди Холлингсворт, когда он интересовался, все ли в порядке у матери невесты с деторождением.
— А для мальчика ты тоже имя подобрал? — нежно спросила Джиллиан.
— Да. Форрест. Так звали моего деда.
Кажется, он хотел сказать что-то еще, но не решался. Джиллиан терпеливо ждала, и ее тактичность была вознаграждена.
— У меня когда-то был сын. Давным-давно, — выдавил Дункан.
Джиллиан постаралась скрыть удивление. Собственно, что в этом известии поразительного? Если у Дункана когда-то была жена, то вполне могли быть и дети.
— Твой сын живет в колониях? — осторожно спросила Джиллиан.
Котенок мяукнул.
Дункан подошел к окну, повернулся к жене спиной. Всякий раз, когда разговор заходил о его прошлом, он старался не смотреть Джиллиан в глаза.
— Мой сын умер.
— Ой, извини, — испугалась она. — Мне очень жаль.
— Мне тоже было жаль. — Он смотрел в окно на осенний сад. — Жена умерла при родах, а ребенок… он не выжил. Первый день плакал, потом замолчал.
Дункан на миг шевельнул руками, словно прижимал к себе младенца. А может быть, ей это только показалось.
— Сколько он прожил?
— Три дня. И умер у меня на руках.
— У него было имя?
Дункан ответил не сразу. Голос его звучал отстраненно, словно доносился откуда-то издалека.
— Могавки считают, что имена умерших вслух произносить нельзя. — Он невесело усмехнулся. — У них вообще очень много запретов. Мальчика звали Зимний Ручей, потому что он родился в декабре. Я сам придумал это имя. У индейцев имена детям дает совет женщин, но мой сын до этого не дожил. И все-таки он заслужил имя. — Дункан сердито взмахнул кулаком. — Да, заслужил!