Товарищ американский президент - Костин Сергей. Страница 9

– Запишите, – человек с бородкой обернулся к секретарю. В тусклом свете лицо его было величественно и монументально, – запишите очередной указ. С этого дня проход по столичной подземке сделать бесплатным. По крайней мере для президентов и их семей.

Здесь, глубоко под землей, было хоть тепло и сухо, но плохо пахло. Телохранители, забывшие прихватить марлевые противогазные повязки, получили выговор.

Высокий человек с бородкой покосился на ржавые остатки вагонов, на разобранные рельсы, на одинокого станционного смотрителя, поджидающего очередную механическую дрезину. Человек подошел к старику, заглянул в его старческие глаза и с непререкаемой верой в голосе сказал:

– Ничего, батя. Все у нас будет хорошо.

Старик, жадно затянувшись спрятанной в бумажный кулек сигаретой – согласно новому закону о курении в общественных местах – покосился на высокого человека и, не признав президента, плохо высказался о его родственниках.

Черные телохранители быстро оттеснили говорливого старика к стене. Старые законы о свободе слова еще никто не отменял, поэтому откровенно бить постеснялись.

Личный секретарь, стараясь не отходить от президента более чем на шаг, сверился с бумажкой, которую случайно отыскал в кармане:

– Товарищ президент. У вас через час встреча с мексиканским премьер-министром. Вы хотели поговорить с ним о выдаче нашей правоохранительной системе укрывшегося на Калифорнийском полуострове эмансипированного правительства. Не стоит опаздывать.

– Эмансипаторы…, – человек с бородкой ловко запрыгнул на подъехавшую дрезину, смахнул с деревянной лавочки старые газеты, расстелил новую, двухнедельной давности всего и строго погрозил кому-то пальцем. – А знаете, любезный, что у русского президента над столом висит плакат, на котором увековечена одна старая русская мудрость.

– И что она увековечивает? – секретарь в пол-уха слушал президента и одновременно руководил посадкой широкоплечих телохранителей на дрезину. Механическое средство всех не вмещало, поэтому некоторые ребята садились к друзьям на колени. Не совсем правильно, зато пешком идти не надо.

Высокий человек склонился к секретарю и тихо прошептал русскую национальную мудрость.

– О! – глаза секретаря стали почти круглыми. – Россия всегда была кладезем мудрости. А что значит "в сортире"?

Президент пожал плечами:

– Русский сортир, что-то вроде нашего электрического стула совмещенного с газовой камерой. Я читал в старых секретных отчетах, что хранятся в архивах. Садишься и тебя начинает выворачивать наизнанку.

– Страшная смерть, – вздохнул секретарь, про себя отмечая жестокость некоторых русских обычаев. – Что рот раззявил, негодник?! Поехали!

Худенький мальчик, по должности вагоновожатый, навалился на механическое коромысло, и дрезина, часто буксуя железными колесами на щебеночном полу, неторопливо поползла в сторону секретного входа в президентскую резиденцию.

– Любезный! – человек с бородкой оторвался от разглядывания серых стен туннеля. – Как продвигается работа по секретному проекту "Велком"?

Личный секретарь, преданно глядя в глаза президента, пытался незаметно отодрать от сиденья кусочек окаменевшей жвачки:

– Согласно последним донесениям мы сумели внедрить своего лучшего агента в команду майора Сергеева. Русские ничего не заподозрили.

– Надежная легенда?

– Агент представился журналистом.

– Умно, – щелкнул пальцами человек с бородкой.

– Однако возникли некоторые трудности, – жвачка никак не хотела отковыриваться и личный секретарь слегка взмок. – Выполняя наши указания, агент попытался узнать принцип работы некоторых секретных механизмов русской спасательной машины. У нее еще такое смешное название, Милашка.

– Русские всегда отличались сентиментальностью. Извините, так что там с агентом?

– Пострадал. Физически. И очень сильно. Практически стопроцентно, товарищ президент. Но в этом есть и свои плюсы.

– Да, да, – кивнул высокий человек с бородкой. – Я знаю, что в России бесплатная кремация. Нашему парню повезло.

– Не совсем, товарищ президент. Он жив. Его лечат лучшие русские врачи. Ему ставят пластыри лучшие российские медсестры. Его высаживают на, простите, утку, лучшие российские нянечки.

– Няня, няня, где же утка? – человек с бородкой знал и любил русскую поэзию. – Вот что, любезный. Отправьте немедленно в Россию посыльного с нотой протеста. Если потребуется, перебросьте гонца ядерожаблем, что мы захватили у южан.

– Содержание документа? – жвачка, наконец, отодралась и теперь секретарь сделал вид, что оперся на сжатый кулак. Судя по остаточному запаху, жвачка принадлежала к семейству апельсиновых.

Президент хрустнул пальцами. Дурная привычка, доставшаяся ему с далеких времен, когда он по юности занимался экспроприацией драгоценностей у богатеньких женщин и передачей вырученных от реализации украшений на черном фондовом рынке средств бедным прачкам и кухаркам.

– Обвините русских в преднамеренном нанесении увечий иностранному, то есть нашему, журналисту. И потребуйте в целях компенсации прислать к нам русский экипаж этого самого майора Сергеева.

– Как бы русские не прислали нам вместо майора взвод красно-сине-белых ушанок, товарищ президент.

– Кто не рискует, тот не пьет русского кваса, любезный. Ха-ха-ха! Запишите это. Вставим куда-нибудь. Кажется, мы приехали. Расплетайте охрану и заплатите вагоновожатому.

Личный секретарь, перед тем как поспешить за президентом, сунул в руки тяжело дышащего вагоновожатого отлепленную от сиденья жвачку.

– Апельсиновая, – вздохнул секретарь, вспомнив, что дома его ждут два прелестных сына, которые никогда не знали вкуса апельсина. Но работа для личного секретаря была превыше всего.

– Диспетчерская вызывает тринадцатую машину. Тринадцатая, ответьте диспетчерской. Тринадцатая!?

– У нас что, кроме командира некому ответить диспетчерской? – я проснулся от трели вызова и, разлепив глаза, сурово оглядел команду, которая занималась во время работы посторонними делами.

Третий номер Герасим, самовольно покинув спальный отсек, увлеченно, а главное слишком углубленно изучал устройство сломанного ночью изотопно-нагревательного преобразователя. Словно молния мелькающая в его руках много насадочная ядероотвертка, и кучка невесть откуда взявшихся запасных деталей на полу, говорили о том, что горячего чайку с печенюхами нам уже не попить, а для разогрева первых и вторых блюд придется воспользоваться жаром Милашкиных топок. Герасим только с головой дружит, а с руками у него полная нестыковка.

Бывший американский подданный, а ныне российский спасатель Роберт Клинроуз, хоть и не оставил штатное место, но производил неуставные мероприятия. Обучался экстремальному вождению по ровной местности. Янкель, то и дело обтирая вспотевшие ладони о штаны, лихо крутил штурвал Милашки, уверенно сигналил посторонним на трассе и параллельно ругался некрасивыми американскими ругательствами.

– Фазе, мазе лав ю бразе!

Обучение происходило на большой столичной кольцевой трассе. Редкие инспектора безопасности движения, заметив вихляющуюся на бешеной скорости спецмашину подразделения "000", вежливо козыряли полосатыми палочками, радостно постреливали из штатных пугачей в воздух и пытались на ходу прицепить к лобовому стеклу какие-то красные бумажки. Но автографы мы принципиально не даем, а всем на приветствия отвечать боезапаса не хватит.

Боб, к слову, на инспекторов совершенно внимания не обращал, считая их, очевидно, испортившимися светофорами.

Неофициальный член экипажа Директорский любимчик, напялив мой парадный мундир с орденами, крутился перед зеркалом и на непонятном простым людям птичьем языке отдавал строевые команды.